Роза Марена

3

Сидя в «Горячей Чашке», Рози вдруг решила, что хочет выпить вторую чашку чая. У нее не было ни малейшего основания думать, что Пам может заглянуть сюда — уже прошел целый час после их обычного времени, — но она все равно так думала. Возможно, это была все та же женская интуиция. Она встала и пошла к стойке.

4

«Эта маленькая сучка рядом со мной довольно миленькая, — подумал Норман, — красные обтягивающие брючки, хорошенькая попка». Он отстал на несколько шагов, чтобы получше насладиться зрелищем — ах ты, моя крошка, — но почти сразу она свернула в ресторанчик. Норман заглянул в окно, проходя мимо него, но не увидел ничего интересного — лишь кучку старых перечниц, жующих ходовое дерьмо и пьющих кофе или чай, плюс парочку официантов, снующих там в своей обычной суетливой педерастической манере.

Старухам это должно нравиться, подумал Норман. Такая педерастическая походка, наверное, помогает выколачивать чаевые. Должна помогать, иначе зачем взрослым мужикам ходить таким образом? Не могут же все они быть педиками… или могут?

Его взгляд в окно «Горячей Чашки» — быстрый и безучастный — упал на одну даму, явно моложе старых перечниц, сидевших за большинством столиков. Она шла от окна к стойке, в дальнем конце чайного зала, где, по-видимому, располагался кафетерий (по крайней мере он полагал, что так называются подобные места). Он взглянул на ее задницу, просто потому что его взгляд всегда устремлялся к этому месту, если объект был женского пола и моложе сорока. Рассудил, что она недурна, но не настолько, чтобы, забыв о своем деле, срочно за нее хвататься.

Когда-то задница Розы так выглядела, подумал он. Точно, но это было давно, еще до того, как она распустилась и ее задница стала широченной, как добрый пуф.

У женщины, на которую он взглянул через окно, были, кроме того, изумительные волосы, намного привлекательнее, чем ее попка, но ее прическа не навела его на мысли о Розе. Роза была шатенкой и редко мудрила со своими волосами (Норман не винил ее за их тусклый мышиный оттенок). Она зачесывала волосы назад в конский хвост, скрепляла резинкой и обычно так и носила. Если же они отправлялись куда-то поужинать или в кино, могла пропустить их через эластичный обруч, вроде тех, что продаются в каждой аптеке.

Женщина, на которой ненадолго задержался взгляд Нормана, когда он заглянул в окно «Горячей Чашки», была не шатенкой, а узкобедрой блондинкой, и волосы ее не были затянуты конским хвостом или схвачены обручем. Они свисали до середины спины аккуратно уложенной косой.

5

Быть может, самым приятным сюрпризом из всех, что случились за день, — даже лучше ошеломляющей новости Роды о том, что она может стоить тысячу долларов в неделю для Робби Леффертса, — было выражение лица Пам Хаверфорд, когда Рози отошла от кассы «Горячей Чашки» с чашкой чая. Сначала взгляд Пам скользнул по ней, она не узнала ее. Но тут же глаза Пам расширились, и на ее лице появилась гримаса изумления. Она издала вопль, растолкав, наверное, с полдюжины официантов, снующих по маленькому, полному посетителей залу.

— Рози? Это ты? О-о… ну… Господи!

— Это я, — рассмеялась Рози и вспыхнула от радости. Она чувствовала на себе взгляды оборачивающихся на них людей и обнаружила — чудо из чудес, — что это ее никак не сковывает.

Они отнесли чай за свой привычный столик у окна, и Рози даже позволила Пам уговорить ее съесть еще одно пирожное. С тех пор как приехала в этот город, она потеряла пятнадцать фунтов и вовсе не собиралась их восстанавливать.

Пам продолжала повторять, что она глазам своим не верит, что она безумно рада, — реакция, которую Рози, возможно, сочла бы лестью, если бы взгляд Пам все время не прыгал с ее лица на ее волосы, словно она пыталась уяснить для себя причину ее нечаянной радости.

— Ты выглядишь на пять лет моложе, — сказала она. — Черт, Рози, ты просто неотразима!

— За пятьдесят долларов я должна выглядеть, как Мэрилин Монро, — улыбнулась Рози. После разговора с Родой ее уже не пугала сумма, потраченная на прическу.

— Где ты… — начала было Пам, но осеклась. — Это — картина. Которую ты купила, да? Ты сделала себе такую же прическу, как у женщины на картине!

Рози думала, что покраснеет оттого, что так легко ее разгадали, но она оставалась спокойной, не смутилась и не покраснела. Она просто кивнула.

— Мне понравился этот стиль, вот я и решила попробовать. — Она поколебалась, а потом добавила: — Что касается цвета, я сама все еще не могу поверить, что решилась на это. Впервые в жизни я изменила цвет волос

— Не может быть!

— Это правда.

Пам перегнулась через стол и глухим заговорщическим шепотом спросила:

— Это случилось, да?

— О чем ты говоришь? Что случилось?

— Ты повстречала что-то интересненькое?

Рози собиралась что-то ответить, но не нашла нужных слов. Она непроизвольно рассмеялась, однако смех скоро сменился слезами. И тут Пам присоединилась к ней.

6

Рози не понадобился ключ, чтобы открыть дверь подъезда в доме № 897 на Трентон-стрит, — по рабочим дням дверь оставляли незапертой часов до восьми. Но ей пришлось воспользоваться маленьким ключиком, чтобы открыть почтовый ящик (с наклеенной табличкой «Р. Мак-Клендон», жирными буквами заверявшей, что она именно здесь и живет, да-да, именно так). Ящик был пуст, если не считать рекламного каталога. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она вытряхнула из сумочки другой ключ. Этот открывал дверь в ее квартирку, другой такой же был только у коменданта дома. Как и почтовый ящик, ключ принадлежал ей. Ноги у нее устали — она шла от центра пешком целых три мили. Охватившая ее радость и душевный подъем были слишком велики для того, чтобы сесть в автобус, и, кроме того, она хотела подумать и помечтать в одиночку. Ощущала ли она когда-нибудь в жизни такую радость? Пожалуй, нет. Радость разлилась из ее сердца и мозга по всему телу, и хотя ее ноги устали, все равно они несли ее как на крыльях. Несмотря на долгую прогулку, почки ни капельки не болели.

Войдя в свою комнату (и не забыв на сей раз запереть дверь), Рози снова рассмеялась. Ох уж эта Пам со своим чем-нибудь интересненьким. Все-таки заставила ее признаться кое в чем. В конце концов, она собиралась привести Билла на концерт «Индиго Герлс» в субботу вечером, и женщины из «Д и С» все равно познакомятся с ним. Но когда она стала отрицать, что покрасила волосы и заплела их в косу исключительно ради Билла (и действительно она это сделала не ради него), то Пам в ответ лишь комично вытаращила глаза, засмеялась и одобрительно подмигнула. Это было досадно, но… и приятно.

Рози открыла окно, впустив в комнату нежный весенний воздух и звуки вечернего парка. Потом прошла к кухонному столику, где рядом с цветами в вазе, которые принес Билл в понедельник вечером, лежала книжка в мягкой обложке. Цветы уже начали увядать, но у нее, кажется, просто не хватало духа выбросить их. По крайней мере до субботы. Прошлой ночью ей снилось, как она едет с ним на мотоцикле. Он вел мотоцикл все быстрее и быстрее, и в какой-то момент ей пришло в голову жуткое, но чудесное слово. Волшебное слово. Она не могла точно вспомнить, что это было за слово, какая-то бессмыслица, вроде «дефл» или «фефл», но во сне слово казалось ей прекрасным и… могущественным. Они неслись по какому-то загородному шоссе мимо холмов справа и мерцающего голубизной озера. А слева, сквозь хвою деревьев, золотыми бликами вспыхивало солнце. И она услышала, как ей кто-то сказал свыше:

— Не произноси этого слова, пока под тобой не разверзнется бездна… Не произноси его, пока не будешь готова пойти на смерть, на крест из-за этого слова!

И она произнесла его! Оно вырвалось из ее уст, как разряд молнии. Колеса «харлея» оторвались от дороги — на мгновение она увидела переднее колесо, все еще вертящееся, но теперь уже над асфальтом, — и их тень не рядом с ними, а где-то под ними.

Билл крутанул ручку газа, и они вдруг круто устремились вверх, в ярко-голубое небо, оставив внизу лесную поляну, шоссе и озеро, раздался оглушительный гром… и она проснулась в своей постели со смятым, скомканным одеялом, вся дрожа и в поту, задыхаясь от какого-то глубинного жара, скрывающегося, казалось, в самой ее сердцевине — невидимого, но могущественного, как солнце во время затмения.