Рождение Императора

– Когда был последний скачок Воронки?

– Полгода назад, – сказала мама, – через полгода после моего ухода из Гильдии.

– И ты не знаешь, что у Воронки сейчас?

Мама отрицательно покачала головой. Я вздохнул. Если предположить самое худшеё и Ранцесс хочет увести всех ланитов? Тогда, если использовать простой портал, ему понадобиться год и три месяца. Намного меньше, если он откроет более широкую «дверь». Двадцать миллионов ланитов – это не шутка. Если они уходят – это не может проходить незамеченным. Что, если сама Воронка будет порталом? Она настолько огромна, что ланиты могут исчезнуть мгновенно – все сразу. Мы даже не поймем в чем дело! Я сглотнул. Лицо дрогнуло от страшной мысли, посещавшей меня все чаще и чаще. Целесс…

– Ты думаешь о Целесс?

Я поднял взгляд на маму. Что мне от их ухода, если Целесс будет со мной? Но всё изменится, если уйдет она. Она часть меня, она моя!

– Я поеду на север, – решил я. – Ранцесс не сможет сделать из Воронки портал без посторонней помощи. Он всего лишь псионик. Если там что-то происходит, я пойму это.

Мама испуганно смотрела на меня.

– Сколько людей погибло от Воронки, мам? – улыбнулся я, как можно более успокаивающе.

– При расширении – ни одного. Только неосторожные любопытствующие…

– Ранцесс не убийца. Никогда не был им и не станет. Он ланит, – уверенно сказал я. – А для контроля там всегда была Арханцель и её псионики.

Мама согласно кивнула. Но потом подняла взгляд. Я сразу понял его.

– Ранцесс не убивал Императора Сартена.

Отец поднял на меня взгляд.

– Кто рассказал тебе?

Переведя взгляд на маму, я молчал. Родители смотрели друг на друга. Тоже молча.

– Я попросила Сархата рассказать Андресу… - наконец, призналась мама. – Он должен был узнать это. Тем более, что мы собирались сделать это вдвоем еще год назад. Если ты помнишь.

Папа вздохнул, опуская взгляд. Отпил вина из бокала. Что происходит? Вы общались здесь в мое отсутствие? Вы вообще, разговариваете? Я в немом ужасе смотрел на родителей. Я не понимал. Не хотел понимать! Но это было слишком явно. В комнате воцарилось тяжелое, густое молчание на несколько минут.

– Кто же убил брата Сархата? Если не Сархат и не Рарцесс? – тихо продолжил отец, и голос его стал другим: глухим и подрагивающим.

– Андрес, – ответил я просто, будто наблюдал это в Баэндаре лично восемнадцать с лишним лет назад. Хотя, так оно и было…

Мама издала странный звук, сжимая подлокотники кресла.

– Кстати, зачем Сархат хочет натравить меня на Императора - тоже интересный вопрос.

– А… Андра? Если не по приказу Ранцесса, тогда по чьему приказу она пыталась?..
– спросил отец.

– Спроси её сам, – процедила мама сквозь зубы.

Я обернулся. Потом и вовсе поднялся. Мир всегда рушится стремительно и без предупреждения. Он не спрашивает о твоей готовности.

Встав за спинкой дивана, я прикрыл глаза. Их эмоции, яркие как языки пламени в камине – лились по комнате, создавая вторую Воронку. Но если первая Воронка покушалась на мою Целесс, то вторая – крутящаяся вихрями агрессии, презрения, любви, боли, сомнений, обид и сожалений – пыталась уничтожить мир моей семьи.

Кам Ин Зар убедил меня, что прошлое, настоящее, будущее – всё течет в едином потоке времени. И в этот поток не многие на Земле – но умеют погружаться. Потомок Кам Ин Зара умел. Ещё до встречи с лысым гостем, расшифровав страницу о Бездне памяти, я поверил в это, принял, осознал и начал пытаться. Не достигнув никаких, абсолютно никаких результатов, я бросил. Теперь же сама Бездна подкидывала мне картинки, будто извиняясь за свою строптивость.

Эрхарт Тиза – мой внезапный гость, и Карел. Все ведь началось тогда – восемнадцать лет назад? Догадки соединились с воспоминаниями из детства. То, что я не мог знать – открыла Бездна. О том, что предпочла скрыть она – намекнул, так или иначе, Сархат. Глаза отца и мамы говорили остальное.

– Попытка убийства Андрой – это месть Карел за неразделенные тобой чувства, отец. Она любила тебя много лет. Даже я это понял, когда увидел, как эта женщина смотрит на тебя, – начал говорить я и родители пораженно обернулись.
– Несколько дней назад я познакомился с человеком – правнуком великого Кам Ин Зара. Он пришел ко мне узнать о местонахождении останков его знаменитого предка. С ним была Карел. И не первый раз она была провожатой этого лысого строителя судеб. Восемнадцать лет назад они познакомились. Уж не знаю, что свело их – возможно Император, приступивший к расшифровке книги. Карел оказала Тизу услугу - он отплатил ей выполнением желания: рассказал псионичке о том, что хочет знать любая женщина – о любви. О том, что не смотря на безответность её чувств, Карел будет рядом с тобой… до тех пор, пока не появится Андра, так похожая на единственную женщину, которую ты можешь любить – на маму... – я горько усмехнулся, понимая, что рассказываю то, что никто и никогда не озвучивал вслух. Но эта история была такой ясной и чистой, много раз осмысленной там – в Бездне. – Карел рассказала Андре правду. Простую правду её будущего. Ту часть, которая удовлетворяла её планам. Карел рассказала, что из-за тебя Андра проведет пятнадцать лет в тюрьме. Красочно описала боль утраты, когда ты бросишь её. Перечислила потери и людей, которые отвернутся от неё – из-за тебя. Возможно, она поменяла хронологию предстоящих событий. Но все, что она сказала – было правдой. И Андра решила избавиться от тебя раньше, чем появится шанс этому будущему воплотиться. Возможно, имело место какое-то псионическое воздействие со стороны Карел. Этого я не знаю. Племянница Сартена была боевым магом, человеком на службе Императора. Карел и Тайрен служили ему двумя щитами, как девочки-псионички – служат Ранцессу теперь. Со смертью Сартена их служба закончилась. Могу лишь предположить, что при жизни Сартена их уровень был намного выше, чем оставшийся после произошедшего в Баэндаре. В тот день было поднято и перераспределено много энергий. В тот день такие как Эрхарт Тиза лишь наблюдали зарождение нового витка в судьбе их мира. Карел отомстила Андре. Так же она отомстила маме и мне, – я вздохнул. – И, наверное, есть за что.

Через минуту, допив остатки вина, встал отец. В полумраке комнаты я видел, как белеют мамины пальцы, вцепившиеся в поручни кресла. Подойдя к ней, отец наклонился для поцелуя. Мама отвернула лицо, прикрыв глаза. Отец поцеловал её шею и вышел, не глядя на меня. Я обернулся за ним.

– Стой! – приказала мама. – Оставь его.

Её голос дрожал. Она могла бы заплакать. Хотя, возможно, уже не было слез. Поднялась, выплеснула остатки вина в камин. Полешки возмущенно зашипели.

– Жизнь никогда не стоит на месте, Андрес.

– Я скоро вернусь, – ответил я, оборачиваясь обратно к двери.

– Андрес, – мама подошла быстро и схватила меня за руку. – Оставь его.

Аккуратно сжав её запястье, я заставил пальцы разжаться. Поцеловал тонкие пальчики, смотря в блестящие от слез глаза. Это касается не только тебя.

– Ложись спать.

И вышел из библиотеки, направляясь в комнату с порталом, где минутой раньше хлопнула дверь. Выйдя на Зальцестерской площади (куда же еще он мог переместиться?) я начал оглядываться. Как же много людей было здесь, даже ночью! Зальцестер не утихал никогда. Особенно теперь, когда масса народа сместилась с севера в центр. Многие выбрали столицу, предполагая, что рядом с Императором они будут в безопасности. Знали бы они, что Император в Зальцестере практически не бывает.

Отыскав спину отца, я пошел за ним, скрываясь в невидимости. Он ходил всегда быстро, размеренно, с чувством какой-то лишь ему доступной правильности этого процесса. Наверно, он очень сильно любил это – ходить. Мне же оставалось лишь ступать за ним метровыми шагами босых ног. Хотя, он никогда бы не заметил слежку, даже будь я видимым. О его невнимательности можно было слагать легенды. Отец мог не видеть происходящего перед ним до тех пор, пока кто-то, обессилев от его слепоты, не тыкал его носом. Таков был зальцестерский видок. Его любили и жалели. Я никогда бы не поверил, скажи мне кто-то, что у отца есть враги.

Это было ожидаемым и закономерным, но сердце сжалось все равно, увиденное стало ударом. Отец пришел к лавке Андры и спокойно вошел, словно домой. В незашторенном окне показался и исчез её силуэт. Я сглотнул, глаза мгновенно наполнились слезами, а кулаки сжались от злости. Откинувшись на стену, я медленно осел. В каком же диком одиночестве и отчаянии могла пребывать мама всё это время? Как она выдержала, чем держалась? Без отца, без гильдии, без меня, без друзей – ведь у неё не было никого…