Рождённая на стыке веков

– Неблагодарная! Веди её сюда! – этот голос я не спутала бы ни с чьим другим.

Двое молодых парней схватили меня и подняв с земли, повели к Турсун баю. Был ли тогда страх в моём сознании, теперь уже и не знаю. Конечно, любой ребёнок был бы напуган, но после того, что произошло со мной, мне было всё равно. Подняв голову, я увидела перед собой разъярённое лицо Турсун бая. Размахнувшись, он ударил меня кулаком по лицу. Наверное, я бы упала, если бы меня не держали цепкие руки двух слуг, молодых парней. От удара, я ощутила вкус тёплой крови во рту.

– Господин… там на траве кровь… и вон, смотрите, платье у неё в крови, – тихо сказал один из парней.

– Ничего, не сдохнет! А подохнет, похороните. Сбежать решила, неверная? От Турсун бая не так-то просто сбежать! А ну-ка, всыпьте ей пятьдесят ударов плетьми, чтобы поумнела и покладистей была, – приказал бай.

Меня поволокли к дому и вывели к пеш айвану (навес, открытая веранда), который подпирали деревянные, резные столбы. К одному из столбов, меня привязали, лицом к столбу и крепко завязали руки, приказав обхватить этот злосчастный столб. Я, правда, не совсем ещё понимала, что и зачем всё это делают. Нет, я поняла, что меня будут бить, только происходящее казалось мне страшным сном, хотелось просто проснуться и оказаться дома, рядом с мамой. Платье с меня снимать не стали, один из парней взял плеть и с силой прошёлся по моей спине. Я закричала от боли, потом ещё удар, ещё… после двадцати ударов, я потеряла им счёт. Мой крик был слышан по всему дому, женщины пугливо выглядывали из окон, а Турсун бай, сидя почти рядом на курпаче, улыбался. Кажется, ему доставляли удовольствие и мои страдания, и крики. После тридцати ударов, боли я почти не чувствовала, спина просто горела, жгла так, словно меня подожгли, кричать я уже не могла, лишь хрипло стонала. Бай снисходительно поднял руку.

– Хватит! Достаточно. Думаю, она поняла и больше так не будет делать, верно я говорю? – поднявшись и заложив руки за спину, подойдя ко мне, спросил он.

Но ответить я не смогла, я потеряла сознание. Без сознания, я пролежала двое суток, когда пришла в себя, почувствовала сильную боль во всём теле, рядом сидела Бахрихон опа и незнакомая женщина. Я лежала на животе, кажется, мне на спину положили примочки или что-то другое… раздался мой стон.

– Ну, наконец-то, очнулась. Думали всё, не выживешь, а ты живучая оказалась. Кровь Хатира опа остановила, спина тоже заживёт, так что, скоро поправишся. Сесть сможешь? – участливо говорила Бахрихон опа, с жалостью посматривая на меня.

– Не знаю… – прошептала я хрипло.

– Бай уж слишком ей там всё порвал, не удивительно, что столько крови было. Будешь давать ей отвары и между ног пусть их ставит, поможет снять боль и воспаление, – сказала пожилая женщина и поднялась.

– Я сама присмотрю за ней, спасибо Вам, Хатира опа. Можете идти, – поднявшись следом, чтобы проводить местную повитуху и знахарку, сказала Бахрихон опа.

Я попробовала сесть, правда, получилось это сделать боком. Проводив женщину, Бахрихон опа вернулась ко мне.

– Сейчас тебе принесут поесть, отдохнёшь пару дней, хозяин разрешил, – сказала она, почему-то ласково посмотрев на меня.

– Я есть не хочу, только пить, – ответила я.

Бахрихон опа присела рядом и вдруг, обняв меня, прижала к груди.

– Бедная девочка, все думали, что ты умрёшь, а ты выжила, – поглаживая меня по голове, сказала она.

От такой ласки, я заплакала.

– Я домой хочу, поговорите с баем, пусть отпустит меня, – взмолилась я.

– Что ты! Не будь упрямой, хозяин и правда тебя может прогнать. Куда ты пойдёшь? За воротами этого дома, голод, а тут ты хоть сыта и одета, – испуганно воскликнула Бахрихон опа.

– Пусть выгонит! Не могу я больше. Лучше умереть, – ответила я с отчаяньем.

– Не гневи Аллаха, дочка. Подчинись воле хозяина, дочка и всё у тебя будет хорошо, – опять прижав мою голову к груди и поглаживая по волосам, сказала Бахрихон опа.

– А Вы почему здесь живёте? У Вас никого нет? – подняв голову и посмотрев в грустные глаза ещё молодой женщины, спросила я.

– Теперь уже нет. Моего отца, по приказу Турсун бая, повесили за долги. Мать от горя и голода умерла. Хозяин взял меня к себе… я тоже прошла через всё это. А когда родила мёртвого мальчика, хозяин в ярости хотел меня выгнать, но видимо сжалился и разрешил прислуживать по дому. Двадцать лет уже прошло, я привыкла, – вдруг разговорилась Бахрихон опа.

Я замолчала, да и что я могла ответить.

– Бедная моя… терпи, иначе погибнешь, – произнесла Бахрихон опа, сильнее прижимая меня к себе.

Так прошла неделя, боли прошли, рубцы на спине затянулись, видимо, отвары Хатиры опы помогли. Я стала успокаиваться, думая, что Турсун бай забыл обо мне. Но однажды, в комнату вошла Бахрихон опа, она с сожалением посмотрела на меня.

– Хозяин тебя требует. Вставай, тебе надо искупаться и переодеться, – сказала она.

– Нет! Умоляю! Я больше не вынесу, – вскочив с пола и подбегая к ней, воскликнула я.

– Не бойся, у хозяина настроение хорошее, сегодня его люди с жителей поборы собрали. Урожай хороший выдался. Только людям опять голодать… всё до последнего отдали. Теперь не будет так, как в первый раз. Теперь, ты женщина и будь ласковее с хозяином, не упрямься, будь с ним ласковее, поверь, дорогая, так будет лучше, – ответила Бахрихон опа.

Все эти дни, она сама ухаживала за мной, я чувствовала, как женщина стала относиться ко мне, словно к дочери. И казалось, роднее её в этом доме у меня никого не было. Я искала у неё защиты.

– Я не вынесу больше, – безнадёжно пробормотала я.

– Выдержишь, тебе ещё и понравится. Что же делать, милая? Это участь всех женщин. Давай, нельзя заставлять хозяина ждать, – сказала Бахрихон опа.

С тяжёлым сердцем, я пошла за ней. Искупавшись, я раслабилась, на меня надели новое платье и лозим, на голову накинули шёлковый платок с кистями. Еле передвигая ноги, я пошла за Бахрихон опа. Мы прошли через двор и вошли в дальнюю комнату. Турсун бай уже ждал меня.

– Ты можешь идти,– приказал он Бахрихон опа.

Та, покорно кланяясь, быстро вышла, подтолкнув меня в середину комнаты. Турсун бай подошёл ближе и снял с моей головы платок. Потом полез в карман и вытащил золотой браслет, широкий, с красивым узором и красными каменьями.

– Руку дай, я подарок тебе принёс, за твою покорность. Мне сказали, бежать ты вовсе не хотела, просто отдыхала в саду и нечаянно уснула. Я прощаю тебя, – снисходительно улыбаясь, сказал он и надел на моё запястье браслет.

Я и руку опустить не успела, как он жадно схватил меня и стал раздевать, снимая с меня платье. Перечить и возражать, я не стала, понимая, что так будет хуже и Турсун бай всё равно сделает то, зачем меня позвал. Обняв меня, он грубо повалил на постеленные курпачи на полу, сжимая моё хрупкое тельце. Я зажмурила глаза и лишь подчинилась его действиям. А когда он, тяжело дыша, повалился на постель, довольно поглаживая рубцы на моей спине, я взяла лозим и платье, чтобы одеться. <