Рождённая на стыке веков

empty-line/>

– Не нужно одеваться, я могу ещё раз захотеть, – слащаво ласково, сказал Турсун бай.

Я стыдливо прикрылась платьем. Но через несколько минут, раздался его противный храп. Я долго не могла уснуть и жалея себя, всплакнула. Уснула только под утро, но проснулась от грубых действий Турсун бая.

– Уф, опять… – зажмурив глаза, подумала я.

Так повторялось почти каждую неделю, жёны Турсун бая со злостью поглядывали на меня, иной раз, могли больно ущипнуть. Но я молча всё сносила и почему-то надеялась, что мои мучения скоро закончатся.

Так прошёл ещё один год, только Бахрихон опа и скрашивала мои дни, искренне привязавшись ко мне, она называла меня дочкой. Турсун бай ждал, когда же я наконец понесу, называя меня пустым корытом, значение этих слов мне объяснила Бахрихон опа.

– Так говорят, когда женщина не может забеременеть. Но ты ещё так мала, не удивительно, что у тебя не получается. У тебя хоть месячные начались, или ещё нет? – спросила она.

Значение и этих слов, я не поняла и спросила, что значит месячные. И женщина мне объяснила, что да как. В тринадцать лет, месячные у меня все-таки пришли, правда, этот период женщина называла не иначе, как гости.

– Вот и хорошо, значит, теперь ты сможешь забеременеть, если гости пришли, – сказала она.

И я забеременела, по этому случаю, хозяин велел приготовить плов и угостить всех. Его дочерям было семнадцать и четырнадцать лет, поэтому он был искренне рад тому, что через столько лет, скоро снова станет отцом и я непременно рожу ему сына. Во двор пригласили музыкантов и устроили праздник. На меня и жёны, и дочери бая смотрели с завистью и злобой, сам Турсун бай дарил мне одежды и золотые украшения. Но меня это не радовало, с первых же дней, меня тошнило и выворачивало, я не могла ничего есть. Думала, это никогда не кончится, Бахрихон опа приносила мне еду и уговаривали поесть.

– Родить, тоже силы нужны. А как ты родишь, если есть не будешь? Давай, дочка, поешь немного. А если захочешь что-то вкусненького, ты только скажи, я велю приготовить. Хозяин лично просил хорошо за тобой ухаживать, иначе, меня накажет, – говорила женщина.

И я ради неё ела, правда, почти всё выходило из меня обратно. Через три с половиной месяца, я почувствовала внутри себя движение, очень испугавшись, я рассказала Бахрихон опе.

– Это ребёнок начал двигаться, не бойся, так должно быть, он же живой в тебе, – поглаживая меня по голове и улыбаясь, сказала она.

– Как же он родится? Мне живот порежут? – наивно спросила я, со страхом в глазах.

– Глупенькая, вот родится и узнаешь как, – ответила она.

Турсун бай стал относиться ко мне с большей нежностью, даже редко беспокоил меня, часто, просто спал, обняв и прижав к себе. Однажды, с тревогой, ко мне зашла Бахрихон опа.

– Халида? Ты не должна есть со всеми, с общего стола. Старшая жена хозяина, задумала избавиться от тебя, вроде как отравить хотят. Я сама слышала, как она говорила об этом своей кундош (вторая жена мужа).

– За что? Что я ей сделала? – удивилась я.

– Об этом потом. Ты поняла меня? Будешь есть только то, что принесу я и пить тоже, – сказала Бахрихон опа.

Я лишь кивнула головой. Работать мне тоже не давали, слуг было много и я больше отдыхала, выходила в сад и подолгу сидела под плодовыми деревьями.

Схватки начались неожиданно, поздней ночью, когда я спала рядом с Турсун баем. Он проснулся от моего крика и хриплого стона. Сев, он растерянно посмотрел на меня, кажется не понимая, что происходит.

– Что? – спросил он.

– Больно! Очень больно, – поглаживая поясницу, еле выговорила я, потому что мне казалось, что она сейчас просто поломается.

Турсун бай вскочил и выглянул за дверь.

– Эй? Где вы там? Бездельники! Бахрихон? Скорее! Халида рожает! – крикнул он взволнованным голосом.

На его крик прибежали слуги и в комнату забежала Бахрихон опа.

– Я послала за Хатирой опой, она скоро придёт, хозяин, – сказала она, подбегая ко мне.

Повитуха пришла через полчаса и попросила, чтобы вскипятили воду и приготовили чистые простыни. Всё исполнялось беспрекословно. Турсун бай не хотел покидать комнату, он волновался, видя мои страдания. Но Хатира опа попросила всех выйти, оставив только Бахрихон опу, чтобы та помогла ей принять у меня роды. От мучительной боли, я была вся мокрая, пот шел с меня градом. Так продолжалось несколько часов и к полудню, с ужасными криками, я наконец родила, лишь увидев разочарованный взгляд Хатиры опы.

– Хозяин будет в бешенстве. Он так сына хотел, – сказала она.

– Кто же может противиться воле Аллаха? Значит, так было Ему угодно. А малышка такая маленькая, слабенькая… выживет ли? – тревожно спросила Бахрихон опа.

– Теперь это неважно. Иди, оповести хозяина, он столько ждёт, – сказала Хатира опа.

Бахрихон опа нехотя вышла из комнаты и через минуту я услышала крик Турсун бая.

– Ааа, шайтан! Сына не могла мне родить! За что Аллах так наказывает меня? Мне наследник был нужен, – в бешенстве кричал он.

От его крика, я сжалась от страха. Бахрихон опа вошла следом за хозяином в комнату. Хатира опа, согнувшись, стояла перед ним. Думала, Турсун бай меня придушит собственными руками, но то ли он стал относиться ко мне иначе, то ли привязался ко мне за это время, может и полюбил, теперь уж и не знаю. Но мне он ничего не сказал, только то, что я услышала в следующую минуту, заставило меня содрогнуться.

– Хатира? Подойди ближе, – приказал Турсун бай.

Хатира опа, наконец, разогнулась в полный рост и нерешительно подошла к хозяину. Они стояли близко, почти рядом со мной, он нагнулся к ней.

– Ребёнка придуши и вместе с Кадыром похороните. Всем скажешь, что девочка родилась мёртвой. Ты поняла меня? На, возьми, – протягивая женщине монеты в маленьком мешочке, тихо сказал Турсун бай.

– Я поняла, хозяин, всё сделаю, – ответила Хатира опа, оглядываясь на меня.

Поодаль, завёрнутый в тряпки, лежал ребёнок, издавая звуки и кряхтя. Материнских чувств у меня не было, может, в силу своего возраста, только я была в шоке от услышанного.