Рождённая на стыке веков

– Будь что будет. Я ни о чём не жалею. Главное, ребёнок жив, – ответила Бахрихон опа.

– Как же Вы узнали, что сегодня ночью она решится сюда прийти, – недоумевала я.

– А я и не знала… вернее, несколько дней я следила за жёнами хозяина, подсматривала, подслушивала. Вчера, когда хозяин уехал, я подкралась к её комнате, они, словно коршуны, собрались в комнате и без страха быть услышанными, говорили, что пришло время избавиться от наследника и от тебя. Ночью, ты крепко спала, а я лишь сделала вид, что сплю. Я в темноте видела, как она вошла и открыв полог бешика, подняла нож. Всё кончено, – отрешённо проговорила Бахрихон опа.

– Вы спасли жизнь мою и моего сына. Я Вам очень благодарна, – схватив её руку и целуя, сказала я, поражаясь смелости этой женщины, с печальной судьбой.

Руку она не отняла и присев рядом со мной, с любовью посмотрела на ребёнка, который мирно спал у меня на руках.

– У меня никого нет на этом свете, Халида. Ты мне стала, словно дочь родная, а Абубакира я люблю всей душой, – вдруг заплакав, произнесла Бахрихон опа.

– Ближе Вас и сына и у меня никого нет, опажон, – искренне ответила я.

– Хозяин очень любит тебя дочка, взгляни на него ласковее. Он не такой уж плохой человек, просто жизнь суровая, со мной он был ласковым и нежным. У меня, кроме него, никогда никого не было. Хозяин – мой первый и последний мужчина. Правда, ты ещё так юна, а меня он старше всего на двенадцать лет. Я любила его, – сказала Бахрихон опа.

Я и представления не имела, что мужчину можно любить. Родителей, да, вот своё дитя… а мужчину как любить, я не понимала. Но когда хозяин не приехал через два дня, как обещал, я почему-то стала волноваться и даже хотела скорее увидеть его. Об этом с тревогой я сказала Бахрихон опа.

– Тоскуешь значит, это хорошо. Это любовь, дочка, – ответила она, улыбнувшись.

– Да нет, какая любовь? – смутилась я.

Ничего не ответив, Бахрихон опа поднялась и вышла из комнаты. Весь дом обсуждал внезапную смерть старшей жены Турсун бая и когда он, наконец, вернулся, Бахрихон опа, словно ожидала своего хозяина, согнувшись, вышла ему навстречу.

– Добро пожаловать, хозяин. Ночью, я убила Вашу жену. Она пыталась зарезать Вашего наследника и Вашу любимицу, мать наследника. Этим же ножом, я её убила, – стоя склонившись перед Турсун баем, проговорила Бахрихон опа.

– Которая? – с каменным лицом спросил Турсун бай.

– Мавлюда опа, Ваша старшая жена. Это она, много лет назад, бросила нашего мальчика в кипяток. Я бы этого никогда не сделала, – ответила Бахрихон опа, упав перед хозяином на колени и сложив руки перед собой.

– Несчастная! Как ты можешь клеветать на мою жену? – в бешенстве крикнул Турсун бай, вытаскивая из-за пояса кинжал и замахиваясь на Бахрихон опу.

Я стояла недалеко, увидев эту сцену, я подбежала и встала между ними.

– Прошу Вас! Нет! Она правду говорит. Ещё кровь на ковре не высохла в нашей комнате, хозяин. Бахрихон опа, ценою своей жизни, охраняла меня и Вашего сына, – вскричала я.

Турсун бай, в недоумении, опустил руку и взглянул на меня, поразившись моей смелости.

– А сын мой где? Где Абубакир? – в ярости спросил он.

– Он в комнате, в бешике спит, – испугавшись, ответила я.

– Иди в комнату. И ты тоже, – смягчая свой тон, сказал Турсун бай и первым зашёл в нашу комнату.

Переглянувшись с Бахрихон опа, я побежала за хозяином. Бахрихон опа тут же поднялась с колен и вошла в комнату, следом за мной. Мы стояли в дверях, Турсун бай, нагнувшись над сыном, ласково смотрел на него.

– Как он? Хорошо ест? – не оглядываясь на нас, спросил он.

– Слава Аллаху, он здоров и ест за двоих, – ответила Бахрихон опа.

– Ты можешь идти, мне сюда поесть принеси, отдохнуть хочу и с сыном посидеть. Скажи Акрому, пусть разгружает телеги. Он знает, куда что сложить, – сказал Турсун бай, не отрывая взгляда от сына.

А я смотрела на него и не понимала своих чувств. Что-то изменилось во мне, с рождением ребёнка. Я по-другому смотрела на своего хозяина, вспоминая проведённые в этом доме дни. Вспоминала ночи, которые теперь мне не казались такими страшными, с приятной дрожью вспоминала прикосновение рук и губ хозяина. Я невольно улыбнулась, мне вдруг захотелось подойти к нему и припасть к его широкой, крепкой груди, но я не решалась этого сделать. Может во мне проснулась женщина? Кто знает? Тогда я этого понять не могла, да и не умела. Наконец, он обернулся ко мне.

– А ты чего в дверях стоишь? Подойди. Я очень по тебе истосковался, – ласково сказал он.

Я нерешительно подошла к нему, он взял меня за руку и усадил себе на колени.

– Красавица моя! Я тебе шелка и бархат привёз. И много золота, – сказал он, обнимая меня за талию и привлекая к себе.

Я невольно обняла его за шею, когда он крепко целовал мои губы. Наверное, прикосновение моих рук его удивило, он пристально посмотрел на меня.

– Что с тобой? Я не узнаю тебя, – произнёс Турсун бай, не разжимая объятий.

– Не знаю, господин. Я скучала без Вас, – стыдливо опустив голову, осмелилась ответить я.

Только теперь, я видела Турсун бая совсем другим. Чёрные, густые брови, с вертикальной, глубокой морщинкой меж ними, густые рестницы и большие глаза, крепкая шея, прямой нос и упрямые губы, которые почти закрывали борода и усы. Полноватый, с животом, но этого я уже не замечала.

Турсун бай снял с головы чалму, он всегда наголо сбривал волосы, так полагалось и так ходили все мужчины вокруг. Потом, отпустив меня, он жадно смотрел на меня, снимая нарядный чапан. Потом, он сорвал с моей головы шёлковый платок, Бахрихон опа тщательно заплела мне мои густые, чёрные волосы во множество косичек и они рассыпались по спине и груди. Турсун бай медленно снял с меня платье, на этот раз эти его действия меня не пугали, я послушно подняла руки. Так же медленно, он снял с меня лозим и я без всякого стеснения стояла перед ним совершенно нагой. Он быстро снял с себя широкий пояс и следом рубаху и схватив меня, жадно обнял и положил на постеленную на полу курпачу.