Рожденные ползать

Однако, задачи такой сложности и масштаба по плечу не абы кому, поэтому за дело взялись неподкупные и неутомимые чекисты. В рабочее время начали проводиться летучие рейды по кино, магазинам, баням и паркам. У задержанных людей требовали объяснительные записки, почему они не на работе. Была введена система увольнительных. Твой непосредственный начальник каждый раз подписывал бумагу, куда и зачем он тебя отпустил. Причем отпустил в то время, когда весь советский народ, как один человек, в едином порыве строит светлое будущее страны. В тюрьмы, слава богу, никого не бросали. Правда сообщали на работу, и административные меры иногда принимались довольно суровые.

Советский народ гудел, как растревоженный муравейник. Откуда-то опять повеяло могильным холодом. Старики начали вспоминать о прежних временах, о серьезных сроках за опоздание на работу и загадочных черных машинах, разъезжающих по городу в ночное время.

Полина между тем продолжала щебетать, не останавливаясь:

— Знаешь, я ведь тоже чуть не залетела!

— Что? Что ты чуть не сделала? — я отвлекся от размышлений, услышав подозрительное слово.

— В смысле, чуть не попалась. Представляешь, сижу я как-то на скамейке в парке, в обеденный перерыв и книжку читаю. Вдруг двое молодых людей подсаживаются ко мне. Один справа, другой слева, и сразу так, в лоб: «А что вы девушка здесь делаете в рабочее время?» Я испугалась. Дрожащим голосом объясняю, что у меня обеденный перерыв. Начинаю увольнительную в сумочке искать, а они только смеются, причем нехорошо как-то.

— А потом?

— Сую им записку от начальства, а они ржут еще сильнее и спрашивают, как меня зовут. Я говорю: «Полина».

— Ну а они?

— Они говорят: «Красивая ты, Полина. Даже сажать жалко!» Потом спросили телефон домашний.

— Дала?

— Как же им не дать, они же органы!

— И чем все закончилось?

— По вечерам и выходным, говорят, из дома никуда не выходите, мы вам звонить будем. Пригласим для собеседования. Потом ушли. Причем идут и чуть со смеха не умирают. Я так и не поняла, что же тут смешного?

— А ты у них хотя бы спросила удостоверения?

— Да какие удостоверения, я чуть со страху не умерла! Думаешь, будут звонить?

Я смотрел на Полину через налитый в стакан тягучий ликер. Зеленая жидкость размывала очертания, делала их призрачными, нереальными. Неужели, я женатый человек? Почти два года в браке, а все никак не могу поверить.

Полина Углова, коренная сибирячка из Новосибирска происходила из семьи, назвать которую простой советской было очень сложно. Когда-то в стародавние времена, через деревню, где проживали предки ее отца, проезжал сосланный в Сибирь декабрист. С этого дня (а, точнее, ночи) Угловы стали вести свое дворянское происхождение. Правда об этом в семье говорилось только шепотом, по причинам вполне понятным в стране, руководимой партий рабочих и крестьян.

Но порода дала себя знать. С тех давних пор все мужчины в роду Угловых обладали прямым древнегреческим носом и имели склонность к наукам. Папа Полины, выбился практически в академики и являлся секретным химиком. Настолько секретным, что любая бумажка, выходящая из-под его пера, тут же получала соответствующий гриф. Даже мусор за ним выносили специально подобранные уборщицы в звании не менее майора КГБ. В общем, было только известно, что он продолжает работы средневековых алхимиков, пытавшихся получить золото из свинца или олова. Так как СССР испытывал недостаток даже этих металлов, ЦК Партии решил сделать ход конем и издал секретное постановление. Оно касалось разработки специальных технологий, позволяющих добывать золото прямо из обыкновенной грязи, благо этого стратегического продукта у нас было больше, чем во всех остальных странах мира вместе взятых. Удачное завершение исследований давало реальную и быструю возможность СССР осуществить свои давние планы — догнать и перегнать Америку. Денег на эту программу страна не жалела, поэтому семья химика не бедствовала.

Полинина мама тоже являлась достаточно неординарной личностью. Дело в том, что все женщины ее семьи обладали сильными паранормальными способностями. Какую-то их прабабку, бывшую польской цыганкой, даже сожгли на рыночной площади в Кракове за умение вызывать дожди и засухи. Вероятно потому, что все предки испокон веков специализировались на проблемах климатических явлений, мама окончила соответствующий институт и пошла работать в метеорологическую службу Новосибирской области, где быстро выдвинулась в начальники отдела прогнозов.

Понятное дело качество метеопрогнозов оставляло желать лучшего, но на материальное состояние работников отдела это никак не влияло (как впрочем, и везде в СССР). Беда пришла, откуда ее совсем не ждали. Однажды первый секретарь обкома поехал на охоту, естественно проверив перед этим прогноз погоды. Ожидался ясный солнечный день. Вместо этого, попав в лесу под проливной дождь, большой человек стукнул кулаком по столу. «Привязать премии этих шарлатанов к качеству прогнозов», — кричал он. — «Не будут угадывать погоду — пусть лапу сосут!».

Естественно весь отдел знал о природных способностях своей начальницы. Когда прогноз не оправдывался (а это бывало часто) у нее в кабинете постоянно толпились сотрудницы с заплаканными глазами.

— Галина Степановна! — умоляли одни. — Совсем обувка у детишек прохудилась. Нам никак нельзя без премии. Разгоните облака!

— Нет, не могу больше, — упиралась Степановна. — Это столько энергии отнимает. Я потом три дня болею!

— Ну, пожалуйста! — плакали другие. — Ну, в последний раз! Ну, хотя бы только над обкомом партии.

Доброе сердце Полининой мамы, в конце концов, сдавалось, и она делала, то о чем ее просили. Во всей области шел дождь, и только над серой бетонной коробкой областного комитета КПСС сияло солнце через огромную дыру в облаках. После этого отдел получал очередную премию на радость всем: и беспартийным, и коммунистам. Хотя справедливости ради, настоящие партийцы могли бы и отказаться от денег, потому что вышеуказанных явлений, согласно канонам социалистического материализма, просто не существует в природе.

Школьные подружки Полины тоже, как на подбор, были яркими личностями. Они все, как одна, мечтали стать звездами: кто-то знаменитой актрисой, кто-то популярной певицей, в крайнем случае, диктором центрального телевидения. Одна Полина категорически не хотела звездить.

У нее была мечта, совершенно странная для девушки-подростка (хотя и очень неглупая для женщины зрелых лет). Полина хотела быть Музой. Да, да, именно так — Музой с большой буквы. Как Лиля Брик у Маяковского, как Гала у Сальвадора Дали или Маргарита у Мастера. Гений показывал бы ей свои работы, делился планами на будущее, а она критиковала его и так бы они вместе вошли в Историю. Навечно вдвоем: Гений и Муза, Муза и Гений.

Однако ей не везло. Вместо вхождения в историю она обычно в них просто влипала. К тому же в школе все пацаны были сплошной серостью — просто глаз не на кого положить. Чтобы приблизиться хоть немного к своей мечте, Полина решила после окончания десятого класса стать критиком. Театральным или литературным, каким получится. Главное начать вращаться в обществе молодых талантов, а там уж она сумеет не проглядеть того единственного, о ком она мечтала всю свою жизнь.

Как обычно, мама испортила все. Хотя она и разгоняла мыслью облака, но обеими ногами твердо стояла на земле.