Рожденные ползать

Присутствующие внимательно слушали, а капитан тем временем продолжал:

— Короче, собирается он как-то раз в очередной отпуск и вызывает его к себе командир эскадрильи. Предупреждает Славу, что сам лично придет проверить его самолет накануне. И если хоть одного грамма спирта не досчитается, то переведет Слюнявого из нашего полка на Новую Землю — снег убирать. Тот, мол, так точно, все понял, разрешите идти. На следующий день, поздно вечером, перед самым отъездом со стоянки, заявляется комэск. Ну что, говорит, как обещал, пошли твой самолет смотреть. Пошли они. Забрался командир наверх, смотрит — все печати целы. Покачал комэска головой и стал печати срывать. Старый был, опытный. Много видел на своем веку. Снял печати, открывает горловину — спиртовой бачок полный. До самых краев! Только комэска тоже, не пальцем деланный. А вдруг там вода? Наклоняется, нюхает. Нет, все в порядке — спиртом пахнет. Может, разбавлен чем-нибудь? Сует палец в горловину, затем достает и облизывает. Чистяк! Никаких сомнений. Ну что тут делать? Закрывает, опечатывает бачок и уходит. А назавтра вся гостиница видит, как Славик тащится на автобусную остановку, сгибаясь под тяжестью канистры. Мы: как же ты это умудрился? А он только ухмыляется и молчит. Да, не сразу мы догадались, как он это делал…

Рассказчик замолчал, делая эффектную паузу.

— Не тяни кота за хвост. Рассказывай! — выкрикнул кто-то.

Дед ухмыльнулся:

— А делал он это очень просто. Там, на заправочной горловине спиртового бачка, стоит съемный фильтр. Представляете, как он устроен? Небольшой сварной стакан из металлической сетки, в виде усеченного конуса. Он вставляется в горловину и фильтрует заливаемую жидкость. На Су-15, его диаметр около четырех, а длина где-то сантиметров двадцать. Так вот, наш изобретатель, после того, как слил спирт из бачка, вытащил фильтр и надел на него презерватив с обратной стороны. Потом засунул фильтр с одетой на него резинкой обратно и залил туда спирт до краев…

Взрыв хохота прервал рассказ капитана. Телешов рухнул на койку, как подкошенный. По щекам Филонова текли слезы. Лихоткин изо всех сил стучал кулаком по газете «Красная Звезда», покрывающей стол.

Минут через пять все, наконец, успокоились.

— Ну что, пить-то будем? — поинтересовался Шувалов.

— Ты — именинник. Ты и банкуй, — народ с вожделением столпился возле стола.

Славка начал сдвигать стаканы вместе, чтобы обеспечить одинаковую разливку. Внезапно раздался стук, и в дверь пролезла голова начальника штаба первой эскадрильи — капитана Самохина. Он медленно обвел глазами комнату, словно разыскивая кого-то, пока не встретился взглядом с Лихоткиным. Короткое мгновение они смотрели друг на друга. Вдруг техник резко вскочил и вскрикнул:

— Секундочку!

Он поднял вверх указательный палец, плеснул себе с полстакана водки и залпом выпил. На все это у него ушло не более пары секунд. Начштаба, не успев войти, торчал из-за двери, открыв рот.

Когда стакан опустел, Лихоткин поднес зеленый рукав кителя к своему носу. Он шумно и смачно потянул воздух и затем расслабленно опустился на кровать. По лицу техника медленно расплывалась идиотская улыбка.

— Что-нибудь случилось, товарищ капитан? — спросил Лихоткин своего начальника штаба.

— Нечипоренко только что отстранил старшего лейтенанта Костина от обязанностей дежурного по полку, — отозвался Самохин, — за нарушение формы одежды. Ну и все такое… Нужно его срочно заменить кем-нибудь из нашей эскадрильи.

— Ну что вы, товарищ капитан, какой наряд? Вы же сами видите, я уже пьяный.

Не прощаясь, голова скрылась за дверью. Через секунду из коридора послышался отборный мат. Своды гостиницы вздрогнули от хохота во второй раз.

— Лихота — сукин сын! Как ты догадался, что он тебя в наряд хочет запрячь?

— Так это же, элементарно Ватсон! Начштаба, в воскресенье, в наш клоповник просто так, для удовольствия, не припрется. А дальше — дело техники. Я ведь среди вас один из первой эскадрильи….

* * *

Первого декабря, в первый день зимы, как по расписанию, выпал снег. Шувалов шел в гарнизонный военторг за пивом, которого, как обычно, не хватило. Будучи в плохом настроении, по причине недопития и паскудной жизни, он со злостью пинал кусочки льда, попадающиеся ему на дороге.

В тесном помещении продуктового отдела магазина, несмотря на поздний час, стояло несколько женщин. Находились они здесь постоянно, то ли в ожидании привоза колбасы, то ли проводя очередное собрание женского клуба. Скорее всего, дамы совмещали и то, и другое.

Славка начал пробираться поближе к прилавку, с пьяным нахальством отвечая на просьбы не толкаться:

— Пропустите бабоньки, пропустите. Я не за колбасой. Мне без очереди, у меня дети маленькие плачут. Пивка пососать просят.

На полпути к цели, его вестибулярный аппарат внезапно дал сбой. Абрек споткнулся и непременно упал, если бы не успел ухватиться за что-то. Восстановив равновесие, он обнаружил, что держится за чью-то необъятного размера грудь. Представив, как должна выглядеть со стороны эта забавная сценка, он пьяно ухмыльнулся и уже собрался принести свои глубочайшие извинения, но не успел. Помещение магазина огласил возмущенный женский крик. От сильнейшей оплеухи Шувалов отлетел в сторону и упал на кого-то. Снова раздался крик, теперь уже детский, затем, громкий плач. Звякнуло разбитое стекло.

Слава начал встать на ноги, возмущаясь:

— Вы что? Сдурели совсем!

Ответом ему был многоголосый хор:

— Вот же, сволочь, какая!

— Ты не в свинарнике!

— Нечипоренко нужно пожаловаться, пусть примет меры!

Сориентировавшись в пространстве, Шувалов увидел молодую женщину, стоящую к нему спиной и поднимающую с пола плачущего мальчишку. «Это должно быть на него я упал», — сообразил Славка. Рядом с ними лежала авоська с разбитой бутылкой молока и какими-то пакетами из серой оберточной бумаги.

— Извините. Это не я…. В смысле, я не хотел. Я сейчас помогу.

Женщина повернулась, и Славка поперхнулся последним словом. Это была Наташа Яковлева — жена его погибшего командира. Тот человек, с которым он хотел бы сейчас встретиться меньше всего.

— Ненавижу! Ты всю жизнь мне поломал! — медленно произнесла Яковлева, глядя прямо в глаза офицера.

Слава физически почувствовал на своем лице каждое из ее слов, как будто это были плевки. Хмель мгновенно выветрился из головы. Мозги сделались кристально чистыми, и только в висках что-то стучало, как тяжелый колокол. Пятясь задом, он добрался до выхода.

— Смотрите, угробил человека, а сам гуляет в свое удовольствие!

— Паразит! И как только таких земля носит! — неслось ему вслед.

Голоса вдовы не слышалось в этих выкриках, но и того, что она сказала, было уже более чем достаточно.

На ватных подгибающихся ногах Шувалов зашел к себе в комнату и зажег свет. Из зеркала, что висело напротив двери, на него смотрело мертвенно бледное, как у покойника лицо. Сквозь пряди черных волос обильно проступала седина.

«А ведь мне еще нет и тридцати!» — подумал Слава. — «Все, с завтрашнего дня завязываю со спиртным. И вообще, пойду к командиру, упаду ему в ноги. Пусть переводит в другой полк. Куда угодно, хоть к черту на рога, только бы подальше отсюда!».