Розовый Дождь

– Я знаю и твои помыслы, сын. Они исполнены мрака и черной злобы. Мне известно все...
– при этой фразе Риккареда затрясло и его румяное полное лицо побледнело, а щеки задрожали. Король выдержал паузу.
– За что ты так ненавидишь меня, своего отца? За что ты ненавидишь дела рук моих? За что?! Всю свою жизнь я трудился во благо своего народа, работал и сражался не покладая своих рук... Посмотри - они все в мозолях и шрамах!
– Король скинул мягкие пурпурные перчатки и показал свои руки - действительно, пальцы и ладони были в мозолях, а сами руки - в застарелых шрамах.
– Я был избран королем в 30, сын, на Ронсельванском поле. До этого я был простым пастухом и охотником. Я вставал рано утром, до рассвета, и засыпал задолго после заката. Я каждый день бился на дуэли со смертью, а первые морщины и седина у меня появились в 25. Твою мать я потерял, когда ты только родился... И все это время я мечтал, чтобы мои дети и внуки жили лучше, чем жил я! Чтобы женщины не умирали в родах, а дети не боялись по ночам крысолюдов, чтобы люди спокойно гуляли по лесам и чтобы никто и никогда не знал, что такое голод и болезни!.. Ты знаешь что такое голод, сын? И как умирает зараженный чумой? А я знаю, сын, я знаю!

– Король яростно ударил себя кулаком в грудь.
– Я умирал и от голода, и от чумы, когда был ещё юношей! И я видел, как сильные пожирали слабых и матери боялись выпускать своих детей на улицу, чтобы их тоже не сожрали, и я видел, как зараженных чумой выкидывали умирать в канаве и ни один из родственников не подходил к ним, чтобы проститься! Я видел все это! Я видел!!!

Король внезапно стих, выдержав паузу, а потом смягчился. Он взял сына за плечи и обнял.

– Мои труды близки к завершению, я чувствую это. Вчера ночью мне приснился сон, там был этот дракон, я вновь слышал его проклятье... Я знаю, что скоро умру... Но я умру спокойно. Я оставляю свой народ в несравненно лучшем состоянии, чем я его получил на Ронсельванском поле. И лишь одно не дает мне покоя, лишь одно...

– Что... отец...
– с содроганием прошептал Риккаред, уже зная ответ.

– Ты...
– Король отстранил сына и внимательно посмотрел в его желтые волчьи глаза.
– Я не верю тебе и знаю, что ты ненавидишь дела рук моих, ненавидишь наших небесных покровительниц, ненавидишь Триединую Премудрость. Ты шляешься по ночным притонам и развращаешь молодежь и теперь сердце моей Элвин разбито, ибо ты развратил и её любимое исчадие. Ты - хуже чем предатель, ты - РЕНЕГАТ!

В глазах у Риккареда потемнело. Яркий солнечный свет, заливавший залу, померк в его глазах, ему стало не хватать воздуха. Он сделал шаг назад...

– Сегодня юбилей основания Ордена Круглого Стола - потрудись на нем присутствовать, сын, - уже официальным тоном, сухо и холодно произнес Король.
– Но на следующий день я провозглашу лишение тебя наследства. Наследником престола будет Роланд, а ты отправишься в изгнание, в Заморье, с отрядом своих приверженцев. Поживешь там среди чудовищ, посражаешься, потрудишься... Может быть, тогда ты поймешь, почему я все это затеял, поймешь мою правоту... Риккаред судорожно сглотнул, но не ответил ничего, мужественно выдержав удар судьбы.

– Впрочем, чтобы подсластить тебе пилюлю - статус принца ты сохранишь навечно, равно как и маркграфа Заморья - это будет твой новый титул. Взять туда, помимо тех, кого обязан, ты сможешь кого угодно и кто согласится туда с тобой пойти. Волчьи глаза Риккареда наполнились слезами и две крупные горошины потекли по круглым щекам.

– Разреши мне покинуть тебя, отец...
– прошептал он.

– Разрешаю, сын, - тихо ответил Король и подал руку для поцелуя. Когда Риккаред дошел уже до дверей, он вдруг резко повернулся к отцу и воскликнул:

– Зачем ты сказал мне об этом сейчас?!

– Чтобы ты был морально к этому готов. И, ещё... Знай, сын, что это не наказание для тебя. Это - твое спасение, которое я дарую по великой любви к тебе. Я не хочу, чтобы ты всю вечность провел во сне и навсегда утратил свою память, хочу, чтобы ты жил так, как сам хочешь, но и не вредил при этом своим образом жизни другим... Ты ЭТО понимаешь?
– Король резко взглянул на Риккареда, тот опять не выдержал взгляда.

– Я... понимаю, отец...
– и, быстро повернувшись спиной к отцу, вышел.

Через час весь Авалон огласили звуки серебряных труб герольдов, созывавших 'честную публику' на увеселения. На Ипподроме - колоссальном поле в десять миль в диаметре, обнесенном разноцветными трибунами с мягкими креслами - состоялся великолепный рыцарский турнир. Рыцари Круглого Стола - в белоснежных плащах, серебристых доспехах, в высоких шлемах с плюмажем из страусовых перьев, на белоснежных же жеребцах - показывали свое мастерство, преломляя копья между собой и со всяким, кто бросит им вызов, под ликующий гром толпы. Первый среди рыцарей - сам Король - гарцевал в таком же одеянии, только на шлеме его красовалась корона. Изящно одетые дамы махали платочками и одаряли сплетенными из цветов венками копья победителей. Многочисленные слуги бесплатно разносили прохладное разбавленное вино и горячие пирожки зрителям. Празднично развевались на ветру тысячи флагов с гербами рыцарей, гремели барабаны. Ясное голубое небо не предвещало непогоды.

Королю не было равных на этом турнире. Несмотря на свой возраст - а ему стукнуло уже под 60 - он ловко держался в седле и без всякой посторонней помощи сбивал с коней своих противников. Не было равных ему и в поединках на мечах или в единоборстве. Народ гордился своим Королем и не раз теплый и насыщенный цветочными ароматами воздух прорезали звуки толпы, скандировавшей 'Роланд! Роланд! Роланд!'.

На этом фоне черным пятном смотрелся Риккаред, чужой и чуждый всему окружающему. Он одиноко сидел в королевской ложе и о чем-то мрачно размышлял, даже не глядя на состязания. Казалось, они его совершенно не интересовали, как и его собственная жена и дети. Он задумчиво рисовал что-то на каменном помосте ножнами меча и не проронил за все время турнира ни слова. Его не раз звали показать своё мастерство на поле, но он даже не поднимал своего взгляда. Белокурая Элвин в шелковом розовом платье с высоким конусовидным убором на голове, сидевшая рядом, несколько раз бросала на пасынка неприязненные взгляды и поджимала губы, но ничего не говорила, делая вид что наблюдает за играми. Её собственного сына, Роланда-младшего, не было. Он сказался больным.

Король как всегда представлял собой воплощение галантности. Каждую победу он посвящал своей даме, подъезжая на коне к королевской ложе и склоняя свое длинное копье перед королевой, для получения очередного венка из белоснежных роз. Что думал в тот момент Король, пожалуй, сказать не смог бы никто - его лицо было закрыто сплошным шлемом и даже глаз не было видно. Движения его были как всегда энергичны, изящны, стремительны. Он был в своей стихии...

После турнира были массовые гуляния. Народу на всех площадях накрыли столы за королевский счет, выкатили сотни бочонков вина, пива и меда из королевских кладовых, в изобилии были мясо и рыба - день был праздничный. Уличные музыканты уже вовсю играли плясовые мелодии, а уж шутов и фокусников было - пруд пруди! Народ с радостью пил за здоровье своего Короля и желал ему 'многая и благая лета'. Полностью перестроенный в последние пять лет Авалон, утопающий теперь в зелени садов, парков, скверов, с множеством фонтанов - из которых сейчас лилось вино - и белое и красное, -ликовал. А в самом Дворце пир был для знати. Под плавные звуки волынок и лютен уже кружились кавалеры и дамы в череде поклонов, обводов, прихлопов и притопов, а в других залах пели свои баллады королевские и приглашенные менестрели. Шелк дамских юбок, бархат мужских костюмов, аромат духов и веселый смех - все сливалось и кружилось в одном танце, танце радости и торжества по поводу рождения нового мира - мира, где нет больше места печали и боли...

Венцом торжеств стало пение самой королевой - а у неё было чудное сопрано - баллады о Роланде, которую сочинила она сама, повествующей о славном подвиге Короля, который спас её некогда из лап кровожадного дракона. Баллада заканчивалась счастливым воссоединением влюбленных. Наконец, королева - все ещё сохранившая остатки былой красоты, хотя и предпочитавшая теперь закрытые платья открытым - закончила перебирать своими тонкими белыми пальчиками упругие струны лютни. Большая Каминная Зала огласилась радостными рукоплесканиями присутствующих. Между тем Король, сидевший в уютном кресле у камина, отставил на поднос бокал с охлажденным вином и, хитро улыбнувшись, сказал:

– А все-таки, дорогая, слукавила ты в своей песне. Дивно ты её спела, бесподобно, но все-таки упустила одну очень важную деталь... Королева слегка покраснела, но смолчала.

– Какую, Ваше Величество? Какую же?
– отовсюду донеслись голоса присутствующих, хотя все итак прекрасно знали, что имеет в виду Король.

– Предсказание дракона Хмага. О том, что, пролив его кровь, я умру от неё же...

– Ну, Ваше Величество!
– вспыхнула Королева.
– Зачем же о грустном в такой радостный и светлый вечер! Да и потом, всем известно, что драконы - лгуны и им совершенно нельзя верить на слово!