Рубиновый лес. Дилогия

Сенджу расслабил пальцы на моей руке, позволив ей выскользнуть, а мне – остаться стоять за его спиной. Из-за этого я не увидела его лица, но всё равно почувствовала, как искрится вокруг Сенджу воздух, словно то электричество, что плясало на остриях башен. Отсюда, из центра зала, было видно город. Вдалеке блестели нефритовые, соляные и алмазные крыши, пока город спал непробудным сном, который грозил длиться вечно. Я не знала, куда подевались драконы, но догадывалась, что они не прячутся в гнёздах, как я предполагала прежде, – недаром Сенджу сказал, что нас ждут. Неужели он любезно пригласил всех на мою казнь? Неужели весь мир наконец-то узнает правду? Хоть это утешало.

– Я испытываю… воодушевление, – заговорил Сенджу тихо после минутной паузы. Он развернулся и подался ко мне так стремительно, что, если бы не оковы сейда, я бы испуганно отшатнулась. – Восторг. Предвкушение. А ещё я, кажется, волнуюсь. Хочешь знать, когда я испытывал подобные эмоции в последний раз? Когда был с Королевой Бродяжкой. Иронично, что сейчас испытывать их снова меня заставляешь именно ты.

– Это великая честь для меня, – хмыкнула я в ответ, и в этот раз мой голос был лишён всяких эмоций. Они вдруг покинули меня, оставив после себя странное чувство опустошения. Я снова взглянула на город внизу, глубоко вздохнула и мысленно повторила слова Сола, которые он твердил мне без устали на протяжении многих лет: «Шанс есть всегда». – У меня есть ещё один вопрос. Последний.

Сенджу сложил руки за спиной и вопросительно наклонился ко мне, раскачиваясь взад и вперёд на пятках. Со своим невзрачным ростом, щуплой комплекцией и вечной улыбкой он выглядел таким безобидным, что мне до сих пор не верилось, что всё происходит на самом деле.

– Почему ты ненавидишь людей? – произнесла я, вскинув подбородок. Головокружение наконец-то прошло.

Сенджу выдержал многозначительную паузу, а затем вдруг рассыпался в звонком смехе:

– С чего ты взяла, что я вас ненавижу? Это вы, люди, принимаете решения, руководствуясь ненавистью или любовью. Мой же долг как Старшего – принимать их, исходя из блага моего народа. За шесть тысяч лет я повидал всякое – и войны, и болезни… И даже то, как ваши боги снизошли к вам из сида, своего безупречного Надлунного мира, чтобы спасти вас и от того и от другого. Но знаешь, что ещё я видел? Как мой народ страдал. Мы не так плодовиты, как люди, но мы живём на этом острове многие поколения. Молочный Мор и убиение нового выводка, а также самоубийство некоторых их родителей отсрочили голод и нехватку места, но ты видела, что творится на улицах днём. Человеческий облик не решил всей проблемы – нам уже приходится прибегать к помощи туата Дану, чтобы прокормиться. Совсем скоро мы снова скатимся до жалких набегов на Большую Землю, охоты и воровства… Я не могу этого допустить. Уж лучше пусть сгинут люди, чем драконы. Но не волнуйся. – Сенджу вдруг накрыл когтистой рукой мой затылок и погладил меня по волосам, как несговорчивого и запальчивого ребёнка, с которым хотел найти общий язык. – Несколько тысяч людей мы сбережём. Они будут жить на острове, а мы – на Большой Земле, которую вы почему-то так нелепо зовёте Кругом. Сердце выдержит любой жар, здесь можно будет укрыться. Так места хватит всем.

– Это ты сказал Оберону? – с вызовом спросила я, заставляя Сенджу отдёрнуть руку с оскорблённым видом.

– Если ты намекаешь на то, что я обманул его, то нет. Я не лжец, госпожа. Оберон любил твою мать больше жизни, но, увы, он совсем не любил ни брата, ни тебя, ни человечество. Никого, кроме неё. Ничего, кроме любви. Потому он сам согласился на жертвоприношение и ритуал. Даже придумал его… За это я и распорядился похоронить его там же, где хоронят Старших, ибо он был величайшим из людей. Ну что, я достаточно удовлетворил твоё любопытство, душа моя? – Сенджу бегло взглянул на часы, брошенные Гектором на столе у печи с голубым пламенем, а затем улыбнулся и снова протянул мне раскрытую ладонь. – Теперь мы можем идти?

– Да, – кивнула я, сглотнув сухость во рту, и неохотно протянула в ответ едва слушающуюся руку. – Можем.

Моё любопытство и впрямь было удовлетворено с лихвой. Больше не осталось никаких сомнений: отец говорил правду. Он не травил детёнышей, не нарушал гейс по доброй воле и не развязывал войну. Вина за всё это лежала исключительно на моём дяде. Тот даже не подозревал, что, предприняв попытку спасти Нере жизнь, он же её и погубил: не будь согласия Оберона на ритуал, не было бы и Рока Солнца. А не было бы Рока Солнца, не было бы и жертвоприношения Неры во имя моего рождения и спасения мира. Круг бы не замкнулся.

Вот что на самом деле иронично – судьба.

Рука об руку мы с Сенджу спустились на лифте вниз, и скрип вращающихся колёс, тянущих железные цепи, был единственным звуком во всём Сердце. В угнетающей тишине мы прошли через город той же тропой, какой я пришла к усыпальнице, но на полпути, прямо возле рыночного перекрёстка с закрытыми торговыми лавками, Сенджу свернул на незнакомую мне улицу. Она была невероятно широкой, лишённая всяких изысков вроде мозаики из драгоценных камней или тех самых механизмов, которые так любили в Сердце, но именно поэтому и производила столь сильное впечатление. Из белого мрамора, безлюдная и ведущая к двум костяным колоннам, меж которыми нас встретила отворённая дверь высотой с целую гору, улица определённо вела в священные чертоги. Здесь пахло огнём, смолой и солью, а стены покрывал полупрозрачный горный хрусталь, похожий на лёд.

Солярис говорил, что Шеннбрунн переводится как «Владения тех, кто знает», но Старшие драконы, оказывается, жили весьма аскетично: зал не имел никакого архитектурного изящества, кроме семи углов и того, что потолок его представлял собой множество куполов, поддерживаемых паутиной из серебряных балок. Эти же балки обнимали и защищали то, что висело в центре, напоминая сдвоенный колокол из камня, увитого дендритом. Если приглядеться к кристаллическим прожилкам, можно было увидеть, как те пульсируют.

Сердца Бела и Дагды?

– Старший Сенджу! Это Старший Сенджу!

Он не соврал: нас действительно ждали. В стенах Шеннбрунна собрались все жители города от детей до юноликих, но неповоротливых стариков, из-за чего в зале было так тесно, что драконам приходилось бодаться друг с другом, дабы не быть припечатанными к стенке. Даже Сенджу толкнули несколько раз, пока не узнали и не расступились.

– Старший Сенджу! Что происходит?..

– Почему мы здесь? Нам ведь нужно прятаться в гнёздах!

– Нет, нужно бежать в Дикие Земли!

Отовсюду слышались вопросы, причитания и мольбы, и лишь я молчала, хотя изо всех сил пыталась кричать тоже. Рот даже не приоткрылся, словно губы слиплись, и я бросила на Сенджу сердитый взгляд: стоило нам переступить порог Шеннбрунна, как он лишил меня не только контроля над телом, но и дара речи.

Продравшись через толпу, Сенджу, соблюдая этикет, подсадил меня первой на платформу между колоннами. Та иронично напоминала жертвенный алтарь, плоская и гранитная, с закруглёнными краями. С неё открывался поистине ужасающий вид: спрятавшись у самых стен, женщины прижимали к себе детей и укачивали на руках младенцев, таких маленьких, что они до сих пор не обрели человеческого обличья и выглядели как тощие ящерки размером с руку, сосущие свой собственный хвост. Мужчины же стояли ближе к центру, сменив пёстрые и лёгкие ткани на собственную чешую, покрывшую кожу до шеи вместо одежды. Я судорожно искала в толпе Соляриса. Столько разноцветных макушек – от розовых до зелёных, столько горящих глаз и хлопающих крыльев, но нигде не было ни одного знакомого лица.

Знают ли Сол, Мелихор, Альта и другие, что здесь вообще происходит? Знают ли, где я и что вот-вот случится?

Сенджу забрался ко мне на платформу и поднял одну руку вверх. Этого жеста хватило, чтобы погрузить весь зал в тишину.

– Спасибо, что вняли мне в столь тёмный час, но, прошу, успокойтесь. Ничего страшного ещё не происходит.

– Старшие! – выкрикнул кто-то с задних рядов. – Что случилось со Старшими?! Почему они… такие?

Я обернулась туда, куда драконы указывали когтистыми пальцами, и лишь тогда поняла, что Шеннбрунн насчитывает семь углов не просто так – в каждом из них возвышалось по пьедесталу, и все они, покрытые толстым слоем пыли, были заняты неподвижными статуями. Скованные мертвенно-серой коркой, они уже не имели ни лиц, ни очертаний тел, из-за чего в них даже было сложно признать живых существ. Впрочем, живы они и не были… как не были и мертвы.

– Дело в том, что Старшие, которых вы знали, полностью окаменели и утратили признаки жизни ещё десять лет назад, – ответил Сенджу невозмутимо, сложив пальцы замком на уровне живота. – Теперь их волю изъявляю я – Сказитель, Коронованный Солью и Предвестник Зари.

Ни разу за всё время, проведённое на острове, я не видела и не слышала, чтобы кто-то из Старших хоть раз составлял Сенджу компанию в его скитаниях по городу. «Сенджу является глашатаем остальных Старших – они ленятся сами покидать чертог и отправляют его озвучить народу решения», – говорил мне Солярис. Неудивительно, что Сенджу удавалось скрывать окаменение совета целых десять лет. Никто и не догадывался, что он давно принимает все решения единолично.?