Рубиновый лес. Дилогия

Оставив попытки наконец-то найти ритуальные дары, я последовала за Маттиолой и Вельгаром тенью, боясь нарушить царящую между ними идиллию. Но её нарушило нечто другое.

– Что это был за звук? – спросила женщина с корзинкой орехов, закрутившись на месте волчком, отчего эта корзинка больно стукнула меня по спине. – Что происходит?!

– Сейд! – завопил кто-то из толпы торговцев. – Снова сейд!

– Этого не может быть…

– Несколько сородичей возвращались из Луга и угодили в туман. Двое из них пропали!

Туман?

Всё внутри оборвалось, и, если бы не загомонивший народ, в панике хлынувший через улицу, я бы ещё долго стояла в ступоре. Круглое зеркало выпало из сумки, случайно порванной чьими-то когтями, и покатилось по дороге вниз. Прежде чем я успела догнать его, продираясь сквозь гудящий поток драконов, то уже пошло сколами, встретившись с колёсами брошенной телеги. Несколько тонких линий, похожих на паутинку, раскололи мир и моё побледневшее лицо, отразившееся в нём, на части. В этих же осколках я видела бегущих драконов, хватающих своих детей и спешащих к той самой мраморной площади, где, повиснув на одной из костяных колонн, ревел сапфировый дракон.

«Сейд вернулся! Война вернулась! Неизвестный туман идёт к нам через море. Он красный… Красный, как кровь!»

Уже через десять минут я бежала к гнезду со всех ног, едва таща на плече доверху набитую сумку, в которой теперь позвякивало не только разбитое зеркало, но и пучки диких трав, минералы и камни, бронзовые изделия, шкатулки и даже лоскуты ажурной ткани, из которой местные женщины шили праздничные сарафаны. Это было всё, что лежало на ближайшем ко мне прилавке, оставленном в суете продавцом, и что только могло пригодиться для ритуала Хагалаз.

Чем бы ни закончилось расследование Соляриса, ждать не имело смысла. У нас более не было ни дня в запасе – Красный туман надвигался на Сердце.

– Я уже слышал, – первое, что произнёс Солярис, когда я ворвалась в обеденный зал вместе с Маттиолой и Вельгаром, перехватившими меня по дороге. Сол сидел на стуле, придвинутом к голубой шторе, и смотрел в пол с отрешённым видом.

– Почему этот туман идёт именно сюда?! – воскликнула Альта, не переставая порхать над полунакрытым столом, на котором уже остывали свежеиспечённый хлеб, чугунные сковороды с бараниной и душистый чай из бергамота в глиняном кувшине. Лишь этот маленький островок домашнего уюта не позволял гнезду погрязнуть в хаосе, который уже охватил весь город снаружи. – Неужели правду говорят, что это очередная попытка человеческого короля изжить наш род? В этот раз он натравил на нас сейд?!

– Нет. – Солярис устало прикрыл глаза и покачал головой. – Туман создал не король Оникс. И идёт он сюда вовсе не ради драконов.

– Ради чего же тогда?! – взвился Вельгар, стоя между мной и Маттиолой, которая, держась за ноющий бок, всё ещё пыталась перевести дух после бега. Её юбка покрылась толстым слоем земляной пыли, лоб блестел, а щёки раскраснелись, словно их натёрли малиной. Когда Вельгар крикнул, она и сама вздрогнула, покосившись на него так, будто только сейчас заметила, какой он вспыльчивый.

Однако затем взгляд Маттиолы встретился с моим, и я почувствовала, что на меня смотрит не только она, но и все остальные.

Солярис рассказал им о Красном тумане. Но рассказал ли он обо мне?

– Сильтан и Кочевник до сих пор в Луге, – прошептала Мелихор, рухнув на плетёный стул рядом с Солом. Тот незаметно выдохнул: ей удалось очень вовремя сменить тему. – Вдруг они угодят в туман, когда будут возвращаться? Вдруг тоже исчезнут?.. Те, кто вернулся, сказали, что в последний раз туман висел там же, где зарождается шторм.

– Сильтан самый шустрый из нашей семьи, а о Кочевнике и подавно не стоит беспокоиться после того, как он умял целую кастрюлю моего жаркого с перцем аджи и даже не запил его водой. Вот увидите, они будут в полном порядке! – заверила Альта с такой оптимистичностью, что я почти поверила ей, глядя на то, как бодро она разливает по чашам рыбную похлёбку. И только хвост, выглядывающий из прорези в платье и дёргающийся туда-сюда, как мельница, выдавал её беспокойство. – Старшие позаботятся о нас, а вы заботьтесь о себе. Садитесь за стол. От шторма до Сердца дни пути, если ты не дракон, так что в ближайшее время туман ждать точно не стоит. Не сидеть же нам всё это время голодными в своих переживаниях?

Никакого голода я, однако, не испытывала. Каждый кусочек трески застревал в горле, как камень, и мне приходилось постоянно запивать еду чаем, чтобы хоть как-то прожевать её и не расстраивать Альту ещё сильнее. Так делали все, кто был за столом, – я, Вельгар, Мелихор, Матти, – и только Солярис ничего не ел вовсе, украдкой бросая на меня взгляды, которые я понимала лучше слов. Один из них говорил: «Ты не виновата», а другой вопрошал: «Ты же не откажешься от нашего уговора? У нас ещё есть время. Есть шанс!» Но я знала, что всё это ложь – Красный туман угрожал драконам из-за меня. И никакого шанса без сейда у нас не было.

Именно поэтому, покончив с ужином, я спрятала в сумке с чистой одеждой ингредиенты и сказала Солярису, что хочу искупаться перед сном, дабы отмыться от той грязи, в которой меня изваляла толпа на рынке. Горячая вода купальни быстро очистила не только тело, но и разум: в голове прояснилось, стоило мне окунуться, и я поняла, что мимо Соляриса без чужой помощи мне не проскочить. Он наверняка ждёт меня где-то на выходе, не переставая закатывать глаза от столь примитивных хитростей, а другого выхода из купален, кроме как в чужое гнездо, не существует. Соврать, что мне хочется прогуляться по ночному Сердцу, когда в нём такой переполох, тоже не выйдет.

Согласится ли Мелихор отвлечь Сола, если я покаюсь ей в задуманном? Или это лучше получится у Матти?

– Так ты ещё и вёльва, значит.

Удивительно, но, когда я вышла из купален, Соляриса нигде не было – ни на ступеньках, спускающихся к источникам, ни на пороге спальни, ни даже у круглой двери, ведущей на улицу, где он иногда растягивался на горячих камнях и слушал, как поёт море. Коридоры гнезда не подавали признаков жизни, хотя было ещё не настолько поздно, чтобы неугомонная Мелихор легла спать. Большая часть стеклянных огней потухла, а тени, отбрасываемые оставшимися, клубились на гладких стенах пещеры. Они делали Борея, стоящего в проходе между жилой частью гнезда и столовой, ещё более жутким, полосуя его вытянутое лицо.

– Будто мало того, что ты человек. Ещё и осквернённая! – выплюнул он. Это были первые слова, сказанные мне отцом Сола за всё это время, и удостоилась я их лишь потому, что держала в руках сумку, из которой случайно выглянуло несколько травяных пучков и подсвечник.

– Я не вёльва, – возразила я, и Борей фыркнул. Потолок над ним, тёмно-красный с тонкими узорчатыми прожилками, дрожал сильнее, чем раньше, словно сам остров боялся того, что грядёт сюда. Золотистый пузырящийся дым почти затянул его: Борей даже сейчас перебирал в когтях свою курительную трубку. – Это просто барахло, которое я купила на рынке на память…