Рубиновый рассвет. Том I

Команда замерла. Гаррот сжал кулаки до побеления костяшек, но промолчал. Лони отвернулся, потирая ладонь после удара. Остальные расступились, избегая взгляда Гилена, как чумы.

Только шум волн нарушал тяжелое молчание. В воздухе витал сладковатый запах страха и едкий аромат крови, доносящийся из приоткрытой двери каюты Валтара, где раздавались странные хлюпающие звуки...

Гилен медленно подходит к Гарроту, слегка склонив голову, чтобы рубиновые глаза за дымчатыми стеклами очков встретились с изумрудным взглядом капитана. Его голос звучит тихо, но каждая буква отчеканена, как клинок:

— Командуй отплытие, когда будете готовы.

Гаррот резко выпрямляется, его мощные кулаки сжимаются до хруста костяшек. Он окидывает взглядом суетящихся бывших каторжников, и его лицо искажает ярость, словно перед ним не люди, а стадо непослушных баранов:

— Вы, ублюдки, даже вёсла держать не умеете?! Лони, бей этого идиота по рукам, пока не научится! А ты – мать твою! – канат не отпускай, пока я не сказал!

Его голос рвёт тишину, как штормовой ветер, заставляя даже самых стойких вздрагивать. Он размахивает руками, будто гонит нерадивых матросов к работе, его движения резкие и мощные, как удары якорной цепи.

Команда мечется по палубе, путаясь в собственных ногах. Один роняет ящик с припасами, рассыпая сухари по скользким доскам. Другой, широко раскрыв глаза от ужаса, тянет канат не в ту сторону, рискуя перевернуть парус. Лони, старый морской волк, лишь хрипло смеётся и бьёт незадачливого матроса по затылку:

— Не так, кретин! Ты ж нас всех потопишь, прежде чем эти твари до нас доберутся!

Гилен наблюдает за этим хаосом ещё мгновение, его лицо остаётся непроницаемым. Затем он плавно разворачивается и исчезает в тёмном проходе, ведущем вглубь корабля, его плащ шелестит, как крылья летучей мыши.

Он стучит в дверь каюты Валтара – три чётких удара – и входит без приглашения. Валтар сидит в кресле, изящно попивая вино из хрустального кубка. В углу валяется иссушенный труп Борова – его шея неестественно перекошена, а на лице застыл немой ужас последнего мгновения.

Вампир брезгливо морщится, отставляя кубок:

— Ну и отбросы же этот... сброд. Кровь – как помои. Если доплывём за неделю – хватит и трёх таких. Хотя… – он проводит языком по клыкам, – от таких даже сытости не почувствуешь.

Гилен склоняет голову, тени от очков скрывают холодный блеск его глаз. Его голос звучит ровно, без эмоций:

— После бунта… их станет меньше. Но оставшиеся будут полезнее.

Он поворачивается к двери, оставляя вампира наедине с его кровавым пиршеством. За его спиной Валтар усмехается, обнажая острые клыки, которые сверкают в тусклом свете каютного фонаря.

Тьма сгустилась над палубой, разорванная лишь трепещущим светом факелов. Их неровное пламя бросало рваные тени на изъеденные солью доски, превращая знакомые лица в гримасы ночных кошмаров. Из этой пульсирующей темноты вырвались голоса, наэлектризованные страхом и яростью.

— Да сколько можно?! — ревёт коренастый детина, сжимая топор так, что его пальцы белеют. — Сначала каторга, теперь этот чёртов корабль! А этот... этот глазастый — кто его поставил над нами?!

Рядом другой каторжник, тщедушный, но с глазами, горящими безумием, шипит, вертя в пальцах заточку:

— Ты видел, что он сделал с Боровом? Просто взял и отдал этому... — Его взгляд скользит к Валтару, и голос предательски дрожит, выдавая животный ужас.

Лони выступает вперед, его шрамы кажутся глубже в этом свете.

— Остыньте, идиоты! Вы же видели — он может рвать людей своими когтями, вы все видели это!

Но толпа уже раскачалась, как маятник перед падением.

— А нас много! — раздаётся крик из темноты. — Завалим числом!

Топот, ропот, звяканье оружия — хаос нарастает, как прилив перед штормом. Гаррот с рыком хватает ближайшего бунтовщика за грязную рубаху:

— Морда набекрень — и сразу храбрый?! Он тебя вспорет раньше, чем ты шаг сделаешь!

В этот момент раздаётся мерный скрип ступеней. Из тьмы появляются две фигуры — Гилен и Валтар. Первый — невозмутимый, как сама смерть, второй — изысканный, будто явившийся на светский раут.

Гилен медленно осматривает бунтовщиков. Его рубиновые глаза за дымчатыми стеклами вспыхивают, как угли в печи, заставляя самых дерзких отступить на шаг.

Валтар между тем поправляет кружевные манжеты, его улыбка вежлива и смертельно опасна:

—Господа... Кажется, у вас недоразумение.

Наступает тишина, в которой слышно лишь прерывистое дыхание испуганных людей. И в этой тишине — резкий свист металла, разрезающего воздух. Первый топор летит в Гилена, сверкая в факельном свете, как предвестник кровавой бойни.

Топор с протяжным воем рассекает воздух — но Гилен уже нет там, где должен был быть удар. Его тело сместилось в сторону с почти провидческой лёгкостью, будто сама тень шепнула ему, куда двинется сталь. Из пальцев появляются Кровавые Когти. Тонкие, как лезвия бритвы, но смертоносные, будто выкованные из самой ночи.

И тогда он врезается в толпу. Первый бунтовщик даже не успевает вскрикнуть. Лишь короткий, обрывающийся хрип — и Кровавые Когти пронзают ему горло, оставляя после себя лишь багровый туман, медленно оседающий в воздухе. Гилен движется как призрак: рывками, с неестественной, пугающей плавностью. Каждый его удар — это хореография смерти. Разрез по артерии — и тёплая струя ударяет в палубу. Удар в сердце — и тело оседает без звука. Рассечённое запястье — и пальцы, всё ещё сжимающие оружие, падают отдельно. Ни одного лишнего движения. Только холодная, безжалостная эффективность.

Рядом с ним в смертельный танец вступает Валтар. Его когти короче, но острее, отточенные, как скальпель хирурга. И он работает с аристократической жестокостью — неспешно, выбирая жертв, будто смакуя момент, словно дегустируя их страх. Один из нападающих, дрожащими руками сжимая топор, бросается на него. Вампир даже не меняет выражения лица — лишь слегка отшагивает в сторону, парируя удар с непринуждённостью человека, отмахивающегося от надоедливой мухи. А затем — резкое движение, пальцы вонзаются в грудь, проходят сквозь рёбра, как сквозь мягкий воск, и вырывают сердце одним точным рывком.

— Как невежливо, — произносит он, разглядывая окровавленный комок мышц, всё ещё слабо пульсирующий в его руке. Его голос звучит почти скучающе, будто он разочарован отсутствием достойного сопротивления. Затем бросает сердце к ногам ошеломлённых мятежников. Оно падает с глухим шлепком, оставляя кровавый след на дереве палубы.

Но это ещё не конец. Гаррот и Лони не отсиживаются в стороне — они тоже бросаются в бой за Гилена, против бунтовщиков.

— Я же говорил, ублюдки! — рычит Гаррот, его голос — как гром среди ночи. Он сбивает с ног одного из зачинщиков, его кулак, тяжёлый, как молот, обрушивается на лицо. Хрящ носа ломается с хрустом, кровь брызжет фонтаном, смешиваясь с солёным воздухом.