Рудники Эхнатона

Но Спуки от волнения не заметила её оговорки. Заметно нервничая, она выпрямилась, одёрнула свой костюмчик, и, глядя сквозь Лору, заговорила:

Во снах моих течёт река,

Что океана солоней.

В ней соль и горечь моих слёз,

В ней — чёрный прах мечты моей…

Зачем пришла я в этот мир?

Исчезнуть? Сгинуть навсегда?

Мою мечту, и жизнь, и сон —

Укрыла мёртвая вода…

Лора поёжилась. Написанные Спуки стихи производили странное впечатление, особенно, если, слушая её, вглядываться в её тёмные, ставшие на минуту жутковато отрешёнными, глаза.

— Мёртвая вода… — пробормотала она. — Стоячая вода считается мёртвой. Если твоя река течёт, то вода в ней не мёртвая…

— Мертва та вода, в которой нет жизни, — отозвалась Спуки, и в голосе её тоже не было жизни, словно она не просто читала мрачные стихи, а пребывала в описанном состоянии. — Так что реки бывают мёртвыми… Это люди — люди отравили реки, они погубили и свои реки, но им было этого мало… и они погубили и мою реку тоже…

— Это очень грустные стихи… Знаешь, жизнь всё же имеет и светлые стороны…

— Не стану спорить, — глаза Спуки прояснились. — Возможно, скоро я буду писать другие стихи…

Она как-то неуверенно, словно всё ещё находилась под влиянием своих тяжёлых мыслей, прошла в сторону выхода. Обернулась. Задумчиво оглядела присутствующих.

— Спасибо за внимание, госпожа Ханнинс. А сейчас прошу меня простить, но меня ждут на мостике.

Глава 36. Ядовитое жало

Драккар-2 неподвижно висел над поверхностью Эхнатона, прицепленный к стыковочному шлюзу шахты № 1 через переходный рукав. Несмотря на то, что никаких маневров пока что не предвиделось, Мицуи-2 продолжал поддерживать режим «малой готовности», не отпуская пилотов с их мест. Он ощущал, как растёт вокруг него невидимое напряжение, подозревая, что Вагнер не контролирует ситуацию. Он глянул на кресла пилотов. Возможно, стоит вновь отправить Рехора и возвращенного Вагнером Горака на пришвартованные к внешнему корпусу летадла, чтобы иметь возможность отразить его атаку? Да нет, глупости! У Вагнера нет поводов его атаковать, да и иначе бы он действовал — зря, что ли Фюрер приставил к Мицуи этого парня с двумя робопсами?

К чёрту Вагнера! Основная опасность сейчас в том, что исходить она может отнюдь не от Вагнера — вряд ли тот специально упускал, одну за другой, фигуры, имеющие в его глазах ключевое значение для плана Мицуи… И случайностью это назвать никак нельзя! Нет — кто-то целенаправленно отжирает эти фигуры, равномерно ослабляя позиции как Мицуи, так и самого Вагнера! Кто-то хитроумный, каким-то неведомым образом пронюхавший об их сговоре… Но кто?..

Кто бы он ни был, не дать противнику порушить их планы можно только одним образом — соблюдать строжайшую дисциплину, быть готовым вступить в схватку в любой миг…

Вызов с базы прозвучал неожиданно. Вагнер? Нет, всего лишь дежурный с центрального поста. Что там ещё?

— Зарегистрирован мощный всплеск радиационного излучения со стороны светила, — затараторил дежурный. Парень явно был очень, очень взволнован, его щёки были красными от переживаний, а на лбу виднелась свежая ссадина, словно он так спешил, получив сигнал, что на бегу совершенно не разбирал дороги. — Вы вот-вот окажетесь на дневной стороне! Ваш реактор под угрозой! Переключите меня на пилотов, я должен их проинструктировать!

— Переключаю, — Мицуи перевёл картинку на основные экраны.

За последние годы вспышки происходили всего несколько раз, и обычно для утопленной под толщами камня базы они означали лишь отказ на несколько дней от вылетов на поверхность. Всего лишь ещё один штрих к портрету негостеприимной планеты. Но сейчас… Перспектива прожариться в потоках гамма-лучей и облаках высокоэнергетической плазмы в планы Мицуи не входила, но где от них укрыться? Если бы не границы Аномалии, то стоило бы уйти дальше на ночную сторону, переждать вспышку. Но сейчас… Надо выходить через пятна перехода в основную реальность. А если там уже радиация?..

Пока он размышлял, дежурный успел повторить всё то, что сказал ему, и продолжал:

— Вам придётся вручную активировать систему кожухов третьего контура! Время!..

Связь прервалась. Пилоты, судя по всему, совершенно не понимали, что от них требуется, тревожно переглядываясь. Конечно — в основном у них был опыт пилотирования малых машин, где можно было пережить относительно небольшую вспышку единственным образом — немедленно развернув летадло носом от вспышки, чтобы между тобой и опасными лучами оказались двигатели и прочая плотная начинка. С драккаром такой номер не пройдёт. Впрочем, нет — не все они растерялись. Зденек Рехор бодро выскочил из кресла и направился к выходу.

— Я понял, о чём он. Я с этим сталкивался. Сейчас всё сделаю.

— Но как? — это Ибарра. — Что за третий контур? На драккаре реактор с двумя…

— Я припоминаю, что реактор космопорта Эребуса имел три контура, — туманно ответил Рехор на бегу.

— Но что он говорил про время? — Томаш Горак отцепился вслед за коллегой и поднялся из кресла.

— Время возмездия! — возле самого выхода Рехор резко обернулся, и Мицуи понял, что в правой руке Зденек держит пистолет, а в левой — невесть как оказавшуюся на Эхнатоне гранату.

Выстрел!

Из затылка Горака вылетает длинная кровавая клякса, граната летит в сторону пульта, Мицуи, быстрее других сориентировавшись в ситуации, бросается наземь…

— Это время Эребуса! — истерично орёт Рехор. — Это ваша сраная радиация, ублюдки!

Вторая пуля бьёт в затылок сидящего по соседству с Гораком пилота Ковача, на выходе густо орошая кровью пульты перед ним. Этот так и не узнал, что же произошло…

Но как минимум часть народа уже видит полёт гранаты — пилоты пытаются отстегнуться, непристёгнутый Ибарра уже на полу, Тхон разворачивается в сторону мятежника, хватаясь за автомат, его псы с яростным стрёкотом несутся на врага, один из них замирает, раскрывается, ощетиниваясь стволами…

Но Рехор выпускает целую серию выстрелов в «Церберёныша», неведомо как выцеливая его рецепторы — дроид вновь скручивается в шар, бешено вертится, что-то вереща… Второй, стремительно лавируя, мчится к двери, за которой уже успел скрыться внезапный бунтовщик…

Взрыв!

Мицуи на мостике, в стороне от мест пилотов, и сейчас приходит в себя быстрее других — невзирая на гул в голове, вскакивает на ноги, не дождавшись даже, когда отзвенят, осыпаясь на пол, осколки поражённого взрывом оборудования, бежит в сторону всё ещё глядящего в направлении выхода Тхона.

Из-за двери доносятся гулкие, тяжёлые очереди — робопёс всё же поймал беглеца на мушку, и выстрелы его раздирают плоть мятежника в клочья…

Тхон, сообразив-таки, что теперь опасность грозит ему совсем с другой стороны, разворачивается в сторону мостика, в сторону Мицуи, выхватившего из ножен свой раритетный меч, уже не кажущийся копу таким уж и архаичным… Поздно — направленное твёрдой рукой калёное острие с ювелирной точностью плашмя входит под его подбородок, буквально на миллиметр выше бронежилета, секундой ранее успешно защитившего владельца от взрыва гранаты… Ещё миг — и древняя сталь размыкает шейные позвонки Тхона, а Мицуи, не прекращая движения, обнимает его, и, отпустив рукоять меча, прямо через пальцы Тхона хватается за рукоять автомата.