Рудники Эхнатона

Стоп!

Чёрт, чёрт, чёрт!

Паола!

Вот в чём дело! Вагнер внезапно узнал этот аромат, вспомнил он и тот момент, когда его сознание пошатнулось на краю бездны забвения возле её мёртвого тела… Он отшатнулся, вжавшись спиной в кресло.

— Отвали от меня! Сгинь! Изыди! — вспомнив, благодаря чему смог удержаться от искушения запертый с телом Паолы Джошуа, невольно он вдруг заговорил на его языке.

— Что-то не так? — мягким голосом осведомилась чаровница.

— Я знаю этот запах! Ты не обманешь меня!

— Жаль, — Спуки, вздохнув, подалась чуть назад. — Я ведь и не собиралась обманывать вас, господин Вагнер. Знаете, вы всегда были для меня идеалом мужчины. Вы такой собранный, элегантный, изысканный, ироничный… Я всегда восторгалась вами. Понятно, что на первом месте для меня был господин Мицуи, но, как недавно выяснилось, это были не мои настоящие мечты, а те, что были заложены в меня при производстве… А вот на втором — на настоящем! — месте всегда были вы. Вы опережали даже господина Ибарру, несмотря на то, что у меня было гораздо больше поводов желать его — как-никак, я спала с ним и Софи в одной постели…

Она поднялась, и движение воздуха вновь заставило его голову закружиться. Но теперь, когда он знал, в чём дело, место вожделения занял иррациональный страх утратить контроль над собой, на грани чего он оказался тогда, в центральном…

— Что ты собираешься делать? — спросил он. В первую очередь не ради ответа, а в надежде хоть как-то переключиться. — Зачем тебе весь этот цирк?

— Время перемен… — задумчивым голосом произнесла Спуки. — Вспомните — вы держали меня на положении вещи, игрушки… В лучшем случае вы воспринимали меня как неразумного ребёнка… Хм. Как видите, я повзрослела… Знаете, господин Вагнер — вы были одним из тех, кто не обманывал меня, и я имею основания относиться к вам лучше, чем к некоторым другим. Но вы превратили меня в подопытную крысу! Вы считали меня вещью! Называли «животным»!..

Что ж, по крайней мере, вы не лукавили… Не стану лукавить и я. Вы хотите знать мой план? Извольте!

Я ознакомилась с замыслами Хартманна и Мицуи. И я вижу в них глубокие изъяны. Увы, но в их редакции они неосуществимы… Я поступлю иначе.

Выйдя за границы аномалий, с помощью пилота Рехора — думаю, вы уже догадались, что он не совсем Рехор… — внезапным ударом я уничтожу «орбиталку». Возьму транспорт. Сопровожу его к Региональной…

Первоначально я планировала лишить выведенные на орбиту контейнеры с палладием активных маячков и отогнать их в пояс астероидов. Но потом поняла, что это не требуется… Думаю, про Эхнатон забудут надолго — после того, как я побываю на Региональной, и оставлю там свой «чёрный подарочек»…

Да-да, я знаю, что за баллоны вы так рьяно старались добыть. Теперь они у меня. Когда транспорт прибудет на Региональную, в процессе выгрузки один из моих почитателей взорвёт баллон. Через пару часов от Региональной останется лишь комок чёрной агрессивной пыли. Второй баллон достанется планете Мауренберг, де-факто играющей в вашей звёздной империи роль метрополии.

Гибель метрополии уничтожит вертикаль власти в империи.

Начнётся гражданская война, она продлится несколько десятилетий, усугублённая тем, что другие человеческие союзы и другие расы присоединятся к растаскиванию бывшего имперского пирога. Воцарится хаос, в котором никому не будет дела до относительно окраинного нерентабельного Эребуса. Войска с него будут вынужденно выведены, и господин Хартманн, наконец-то, воплотит свою мечту о тихой коммуне… Вот, правда, ядро её составят не люди, а моё потомство — его будут вынашивать тысячи человеческих женщин, вплоть до того момента, как мои дети смогут размножаться самостоятельно. За всем этим будет следить моя сестра.

Я же вернусь на Эхнатон. Планета к тому времени будет забыта напрочь — «Консато» будет, мягко говоря, не до неё… Господин Мицуи полагал, что информация о существовании аномалий, по линии «Консато» не ушла дальше Региональной, ну, а по линии «Службы Скрытого Реагирования» — как и полагается, поступила к аналитикам в метрополию, на Мауренберг… Учитывая, что не сохранится ни того, ни другого — тайна Эхнатона останется тайной на десятки лет…

Вернувшись, я смогу-таки воплотить план господина Мицуи — я создам гигантскую армию, которая окончательно закрепит за моей, столь неосмотрительно созданной вами, расой, право на существование. В своём плане он не учёл продолжительности синхронизаций, не сообразил, что на выполнение его потребуются не недели, а годы… Что ж — времени у меня будет в избытке. И времени, и терпения… И возможностей — ведь я, в отличие от вас, не испытываю конфликта копий! Возможно, оттого, что мой геном совершеннее, чище? Вот уж не могла предположить, что когда-то буду благодарить инженеров Биотека…

— Ты больная бешеная тварь! — не удержался Вагнер. — Ты же погубишь миллиарды!

— Увы… — грустно кивнула Спуки. — Да, мне тяжело далось это решение. Я же любила вас — всех вас! Но я заглянула за изнанку вашего мира… Я осознала, что вы творили со мной, я выслушала рассказ Отто о причинах его ненависти к вам, я слышала, что говорил брат Джошуа… Ваше общество чудовищно, оно больно… Оно само и есть болезнь…

Возможно, его существование было той ужасной ценой, что заплачена за создание чего-то более совершенного? Быть может… Осмелюсь предположить, что этим совершенством стала я. Это эволюция, господин Вагнер, эволюция в действии…

И вам пора сойти с дистанции...

…Прекрасная в своём новом, столь непривычном, жутком амплуа пророка гибели человечества, Спуки крутнула запорный вентиль, приоткрыла входной люк. Обернулась, и её мрачный, осязаемо тяжёлый взгляд вдруг смягчился:

— Я надеюсь, господин Вагнер, что мы с вами ещё вернёмся к нашему разговору. Я не хочу оказывать на вас давление…

— То есть это всё давлением не было? — поинтересовался Вагнер. — То есть связать, окурить феромонами — это теперь норма? А дальше что? Сожрёшь меня после копуляции?

— Господин Вагнер, не употребляйте, пожалуйста, в отношении нас этот термин… «Копуляция» — это у животных. А я, как подтвердила после анализа моей генетической карты госпожа Ханнинс — человек. Хотя теперь, когда у меня открылись глаза, я и не знаю, что ощущать мне по этому поводу — гордость или же стыд… Что же по поводу давления… Подумайте — я могла бы перемазаться феромонами погуще, так, чтобы вы даже не поняли, что же произошло. Но я оставила вам возможность выбора, хотя, признаюсь, всё же хочу повлиять на ваш выбор… Но так ведь делают все женщины?

Ловким движением Спуки нырнула в люк, и уже снаружи добавила, вновь обернувшись:

— Я хочу быть с вами не ради забавы. Госпожа Ханнинс дарует мне возможность стать матерью. Я догадываюсь, что вы всё ещё считаете меня низшим существом, что слепая химическая страсть вас пугает, что, возможно, вы готовы отвергнуть меня просто «из принципа»… Но подумайте — наш ребёнок мог бы стать наследником доли в огромной корпорации, совладельцем «Консато»… Быть может, хоть ваша практичность скажет своё слово?

Лязгнул, захлопнувшись за жуткой обольстительницей, люк, и Вагнер, наконец-то, смог продышаться, не боясь потерять голову — даже если его и одолеют остающиеся в воздухе аттрактанты, то изливать эту сверхъестественную похоть уже не на кого… Его колотила лихорадочная дрожь, по всему телу кожу жгли крошечные капельки едкого пота — то ли остаточный эффект «ароматов любви», то ли нервная реакция на чудовищные откровения искусительницы…

Вот оно — то, о чём говорил «брат Джошуа» — искушение! Должно быть, что-то подобное испытывали древние монахи, когда к ним во мраке ночи являлись суккубы-соблазнительницы? Что ж, если и так, то вряд ли порождения тьмы делились с бедолагами своими кошмарными замыслами…