Руконогие

Елена кидала в свой пространственный карман всё, что ей собирался отдать маг. Когда он вытащил из своей кладовой небольшой цилиндр из серого метала, то вопреки ожиданию не отдал, а положил на пол, откинув небольшую крышку, под которой оказался светящийся тусклым красным светом экран. За дверью раздалось:

— Ах да, высшая жрица Елена, я собрал твоих подружек с дерева. Одна правда издохла, лишив себя сказочной чести, но остальные все живы. Они здесь. Чтобы тебе легче было их найти, все они в комнате твоего дружка. Сейчас их готовят к ритуалу. Это нечестно, когда столько подарков, и всего лишь за то, что быстро поломать шею верёвкой.Они узнают что такое настоящая боль. Не волнуйся, им не дадут умереть, им очень долго не дадут умереть. Они будут живы до тех пор, пока этот мир сам не поглотит их души.

Теллем возился с железякой, а Лена зло засопела, руки дрожали от злости и ненависти. Там, за дверью, будут мучать и пытать их, глупых и наивных, видевших в жизни только праздник и непонимающих, что сейчас будет. Было обидно и непонятно почему эта жирная тварь охотиться на неё. Одно дело убить воина, держащего оружие, а другое дело пытать глупых девчонок, выманивая её из-за закрытой божественной двери.

Елена до боли сжала кулаки, и зал накрыла полупрозрачная пелена, поглощая часть света.

— Чёрное марево, ты опять запустила чёрное марево, — прошептал Теллем, будто, не веря своим глазам и несколько раз взмахнул рукой. — О! Как чудесно, обычные порталы не работают. Тут божественный стационар, он не закрывается никогда, — и маг откинул одну из плит пола, которая легко поднявшись в воздух, раскрыла пятно рассеянного света.

— Бежим! — тоже стараясь не шуметь зашептала девушка, таща мага в свет.

— Нет. Ты бежишь. В чёрном мареве все погибают наверняка. Это смертник, — и но указал на железяку, — Он со мной пришёл и настроен на мою мозговую активность. Без меня он не взорвётся.

— Мы убежим.

— Тогда и они убегут, а я им после такого не дам убежать. Пока они все вместе и не поняли, что произошло, и простыми порталами не сбежать. Ты для всех будешь мертва и сможешь укрыться.

За дверью наступило удивлённое молчание, сменившееся топотом убегающих ног.

— Быстрее, пока не разбежались. Я, тебе, приказываю жить! Ты слышала? Это приказ!

Теллем поднял девушку за шкирку и заорал:

— Глаза закрыла! — Елена зажмурилась. — Ладонями закрыла! — и отправил её в портал пинком.

Она вылетела из сияющего овала и плюхнулась лицом в густую высокую траву, а через мгновение сквозь зажмуренные веки и закрывающие глаза руки, прошла ярчайшая вспышка. Елена вскочила и посмотрела в сторону, где находился подземный храм. На его месте вспухал гигантский красный шар. Он надувался, а затем оторвался от земли, оставляет за собой толстый хвост и превращался поблёскивающий молниями гриб. Оттуда шла полоса злого, ломающего деревья, срывающего кусты и разрушающего постройки урагана. Елена опять плюхнулась на траву и накрыла голову руками, по спине ударил порыв ветра, забив уши, грозя оторвать от тёплой, прогретой солнцем почвы, выдувая и вырывая с корнями траву. Морщась от взлетевшей пыли, подняла лицо. Они небыли долго знакомы, а слёзы гадко наворачивались на глазах сами. С ней такого не было со времён первых классов школы. Елена никогда не плакала, вот только сейчас почему-то очень захотелось. Она не плакала, когда получала травмы на тренировках, она никогда не плакала, когда с огромным трудом, с текущим кровью из носа вставала из капсулы, превозмогая боль в каждой клетке организма, а потеряла мужчину, с которым ничего особого и не было, но который защит её ценой собственной жизни, то очень захотелось разреветься.

Глаза сами расфокусировали зрение, гриб стал большим красным солнцем, а небо поменяло цвет с голубого на абсолютно чёрное, с множеством сотен и тысяч миллионов разного размера звёзд. Они были совсем не похожи на те, которые были в ночном мире земли. От пылающего огненного солнца, в которое превратился взрыв, сорвалась крохотная звёздочка и понеслась вверх, заняла место странном созвездии, которое её научил находить Теллем. Два треугольника располагались рядом, соприкасаясь углами, а между этими треугольниками и расположился, сверкнув и почти угаснув крохотный мерцающий огонёк. Та самая звёздочка, которая поднялась с земли.

Зрение стало обычным сразу, рывком, вернув голубое небо, гриб взрыва, вбирающий пыль и поднимающий свою голову высоко за облака, а слух почти вернулся, улавливая нервные крики перепуганных птиц и жужжание насекомых, но взгляд был прикован к месту, где в ночном небе появятся треугольники, а сердце кололо ожиданием, будет ли там новая звёздочка, или это всего лишь плод её воображения.

Рядом с ней, на траву присел коренастый остроухий мужчина. Это был Доктор Добряк, с которым их познакомил маг. Она его узнала, по шагам, по стариковской манере кряхтеть и запаху, странному, не неприятному, а просто необычному.

— Мы с ним договорились об этом месте. Не думал, что пригодиться, а просто считал фантазией молодого человека. Меня тут называют Доктор-Добряк, а на самом деле я военврач. Мир у меня гораздо более отсталый, чем рассказывал Теллем. Ему ноги и руки раз двадцать пришивали, а у нас бы давно бросили умирать. Машины у нас на пару передвигаются, электричество и радио только появилось. Есть и счётные машины, только они на шестерёнках. Большинство операций я при свете керосинки и свечах проводил. Многих из тех, кому не можем помочь, вообще не лечили. Мне о клятве Гиппократа рассказывали. У нас тоже есть такая. Мы обещаем, что умирающий никогда не поймёт, что его бросили и не лечат.

Доктор завёл руки за шею и хрустнул костяшками, немного наклонил голову, рассматривая гигантский взрыв, поглотивший храм.

— Тех, кому не можем помочь вообще не лечили, при этом человек не должен этого понять. Бывало разрезали и зашивали обратно, ничего не делая, всё равно ничего сделать бывало нельзя. Пилюли давали, таблетки и отвары, раны перевязывали, но бесполезно, никогда не поймёшь лечат тебя или бросили подыхать. Вот такая врачебная этика и такая у нас отсталая медицина. Пришить руку — это невозможно, невероятно и чудесно. Я военный врач, и у меня каждый бой десятки, а бывало и сотни людей, которых я должен был выбраковывать, но, чтобы в моём мире нести вот такие разрушения, — и доктор показал рукой на горячую в огне пожарища местность, превратившийся в столб раскалённого газа храмовый комплекс и растрёпанную ударной волной землю, — нам нужно потратить годы, и наверняка какая-нибудь небольшая штуковина, что валялась в пространственном кармане Теллема. Елена, вот смотрю я, и не знаю, что лучше, когда по два десятка раненых в день с передовой приносят или вот так, сразу, за одну секунду целый город.

Девушка резко встала, прошла несколько шагов вперёд и негромко, но чётко прошептала:

— Я обязательно тебя вытащу Теллем. Обязательно! Добрый, сильный, нераздумывая отдавший за меня жизнь. Я запомнила твою звёздочку.

Но был и вторая, принадлежавшая толстяку. Елена зло хмыкнула:

— И тебя я тоже вытащу, обязательно вытащу, и буду пытать каждый день, отрезать руки, ноги, вырвать язык, выкалывать глаза и вспороть жирное, безобразное брюхо, вечно, пока не посчитаю, что ты своё заплатил, а потом отправлю обратно на небо и будут каждый день смотреть и знать, что ты на меня тоже смотришь. Ты будешь смотреть мне в глаза и постепенно угасать, растворяясь в мировом ничто и знать, что я никому, никогда не позволю тебе притащить обратно. Клянусь перед этим миром, Рулзом и всеми богами о которых знать не знаю!

Чёрный свет разошёлся по небу кругами от стоявшей на холме Елены, зло стиснувшей зубы и смотревшей вверх.

— Лена, что произошло? Лена, скажи пожалуйста, — не на шутку разволновался доктор.

— Я тут кое-кому, кое-что пообещала, — улыбнулась в ответ обворожительной, доброй и чистой улыбкой девушка, подмигнула впавшему на некоторое время в ступор доктору.

Он покачал головой, но ничего спрашивать не стал.

Перед глазами Елены появилась надпись: «Снегурка-1. Вы пообещали дарить добрые и недобрые подарки всем тем, кто этого заслуживает и ждёт, и тем, кто этого заслуживает, но не ждёт. Пообещайте подарить ещё 99 подарков, чтобы повысить уровень своего достижения».