Руконогие

— Марк, это не точно, и я пока ничего не обещаю, но с большой долей вероятности Лена жива.

Шрам лыбился и молчал. Была ещё одна попытка схватил его за полы пиджака и вытрясти слова, но мужчина ловким движением перехватил руки и сжал кисти с такой силой, что костяшки за малым не хрустнули, а затем вывернув до боли, усадил парня обратно в кресло.

— Марк, спокойно, не надо меня хватать, я никуда не убегу. Работать с влюблёнными всегда интересно и жутко сложно. Уникальная мотивация и полное отсутствие дисциплины.

Засыпаемый вопросами Шрам, просто с пол минуты игнорировал слова парня, а потом указал на стоящий в углу чайник:

— А завари-ка кофейку.

Марк продолжал засыпать гостя расспросами, но Шрам молча, ещё раз показал пальцем на стоящую в углу тумбочку с чайником.

Именно сегодня, вопреки своему обыкновению, чайник стоящий в углу кабинета был полон воды и закипал целую вечность, потом банка с растворимым кофе открывалась долго и нервно, а валявшаяся всегда в чашке ложка, нашлась только во втором ящике тумбы. Шрам терпеливо ждал своего напитка, не проронив ни слова, и только отпив глоток в покровительственном стиле Яков Семёновича, окинул взглядом Марка и начал рассказывать.

Глава 11 Елена. Пол сотни теток на веревке

С холма спускалась девушка в изодранном, перемазанном грязью и кровью кольчужном платье, с игольником на бедре и керамическим лётным ножом на предплечье в сопровождении обвешанного кучей амулетов, склянок и сушёной дохлой гадостью коренастого, остроухого и клыкастого мужчины, в расе которого стоял прочерк.

— Девочка моя, Рулз здесь не один, есть и другие боги. Они друг друга поддерживают, помогают, так что ты принадлежишь большой объединению, я бы сказал, мелких лавочников, крохотных феодальчиков. Это местные мелкие боги, есть боги посерьёзней, тоже из местных. Они с них дань собирают и в дела не лезут. Это называется не дань, а помощь. Те, кто побольше и посильнее ежегодно за помощью приходят. Каждый бог считает себя уникальным и великим господином, а если кто-то посильнее, то это другой господин тоже уникальный и величайший. Отличное феодальное общество со своими вассалами, господами и быдлянами, дань, поборы, налоги и помощь в войне, только всё это в таких словах, чтобы никто не обиделся и ни при каких обстоятельствах не ощутил себя не самым главным и не самым великим. Но для тебя Лена, это чистая теория. Ты высшая жрица Рулза, представительница подземных храмов. Тут вся территория твоя и пусть только тебе кто-то в чём-то откажет или обманет, сразу в любой храм заходишь и местным жрецам ябедничаешь с указанием имени и адреса, хотя большинству обидчиков скоро ты и сама по голове можешь настучать.

— А что тогда произошло в храме и почему хотели именно меня поймать? У драконихи в логове какие-то твари появились, а потом она меня сюда отправила.

— Этого я не знаю. Я видел чёрное марево, за секунду как всё вспыхнуло. Вы с Теллемом всех убили, но меня очень смущает армия. Ладно, предательством вырвали у Рулза воплощение, уж очень он сильно своим жрецам доверял, а зря. У чужаков почти все войны были среднеразвитые или развитые. Если ты понимаешь, то высокоразвитых на весь храм была Гюрза и Теллем, я, однобоко высокоразвитый, только алхимия и магия, ещё пара охранников, как начальник гарнизона и несколько высших жрецов из местных, пол сотни развитых и всё, а тут непонятная раса и тысячи развитых воинов. Понимаешь, тысячи.

— Тогда мне нужна тоже армия из высокоразвитых воинов.

Доктор Добряк вздохнул:

— Ты не поняла, даже если ты скупишь всех наёмников, наймёшь всех баронов, то не наберёшь и нескольких сотен развитых воинов, а на тебя охотиться армия в тысячи.

— Тогда, давай наймём обычных и натренируем. Это-же игровой мир, Теллем тоже был вначале как я — недоразвитым.

— Лена, ты ещё скажи, что купишь рабов и натренируешь, тут как раз недалеко есть невольничий рынок. Раб, по крайней мере никогда не предаст господина и не ударит в спину, а если и будет бороться за свободу, то открыто, с оружием в руках. Тут, такие правила мира.

— Я хочу купить себе армию. Теллем мне отдал кучу денег, оружия и ещё всего.

Доктор снисходительно посмотрел на девушку, пожал плечами:

— Как хочешь, но не думаю, что из этого что-то получиться. Ты сама всё увидишь, только вначале надо немного отмыться, а то мы по уши в крови и грязи, а от тебя ещё и мертвечиной воняет, нас в таком виде даже к воротам не подпустят.

— Я хочу армию, — упрямо повторила Елена.

— Вот заладила, что хочешь, то и купишь, — отмахнулся мужчина.

Елена шла по невольничьему рынку. Глаза разбегались. Посмотреть было на что, но с чего начать было совершенно непонятно. Здесь было невероятно много невольниц от абсолютно невинных девушек, которые были богато украшены драгоценностями и никогда никому ещё не показывали своего лица. Они были одеты в роскошные головные уборы с плотной вуалью до плеч, закрывающую только голову и шею, чтобы покупатель мог хорошенько рассмотреть прелести будущего приобретения во всех подробностях. Были невольницы с дальних островов — озлобленные, шипящие при каждом прикосновении к прутьям клетки, покорившиеся невольницы с Юга и Севера, показывающие зубы и всё остальное по первому требованию.

Лена проходила мимо загонов где держали знатных дам с потухшим взглядом и крестьянками, особо не видящие разницу между положением, в котором они были раньше и сейчас. Словно курицы, деревенские бабы сбивались в стайки и весело кудахтали между собой, перенося время плена как подобие отпуска от тяжёлой работы в поле и рожания бесконечных детей. Чего тут только не было и не предлагалось. Теперь понятно, почему Доктор Добряк вместо того чтобы помогать скупать будущую великую женскую армию, наградил отслеживающим заклинанием и пошёл ждать возвращения предводительницы под навес, где наливали холодное вино и вкусно готовили мясо.

Теллем ей накидал столько денег, что она могла сейчас купить весь этот рынок, но хватит ли ей всего отданного, стать такой сильной, чтобы вернуть звезду мага с ночного небосклона? Она с детства была девушкой рачительной, бережливой и никогда не позволяла себе тратить бездумно в том мире и не собиралась этого делать в этом. На втором круге по центральному ряду рынка, взгляд Елены остановился на закованной женщине. Она её раньше не видела из-за группы столпившихся перед решёткой рабынь, которых распродали и теперь были видны клетки со второсортным товаром. Все, кто искал что подешевле, просто распихивали более дорогих тёток и протискивались к клеткам с товаром похуже. Стараясь выбрать самое хорошее, Лена даже и не думала выискивать покупки в дальних рядах.

Увиденная ею женщина имела спортивное тело с рельефной, почти мужской мускулатурой, следы множества побоев, свежие и старые шрамы покрывали смуглую, привыкшую к ветру и открытому солнцу кожу. Судя по выпирающим рёбрам и впалым щекам, кормили скупо, наверняка сильно били, продавали почти даром, лишь бы избавиться от надоевшего второсортного товара и близко к прутьям не подходили, обходя бочком и пугаясь её прямого, злого взгляда, а самое главное, она была единственная развитая на весь этот рынок.

По пути сюда, Доктор Добряк объяснил Лене, что местные не видели этих названий, а просто делили на сильный и слабый, и то что сильный семилетний ребёнок может навалять здоровенному взрослому мужику, тут никого не смущало. Он же сильный, а здоровенный мужик — слабый. Вот такие выверты мира.

Перехватив заинтересованный взгляд Елены, к ней подбежал невысокий толстопуз странной расы с обвисшими словно у спаниеля ушами, в богатом халате, воняющий чесноком и перегаром:

— Госпожа, возьми служанку ночные вазы выносить, в саду копать. Она сильная. Если хорошо кормить, может и лошадиную повозку в одиночку таскать, — и пухлый торговец рабынями рассмеялся, восторженный собственным остроумием.