Руна на ладони

Затягиваю время, подумал оборотень. Вместо того чтобы уйти, выложив все, стою тут и прижимаю её к себе…

Но ощущение мягкого, слабого тела под лапами завораживало.

И он сказал неправду. Девушка очутилась здесь не по его вине. Это рука Свейтлан оживила руну.

Но вынесло-то её в этот мир рядом с ним. Значит, какая-то доля его вины все-таки есть. Или…

Руна Гебо, вдруг подумал Ульф. Гьиоф, как называли волки эти две скрещенные черты. Свадебная руна, означающая дар и любовь. А ещё замужество.

— Перед тем, как попасть сюда, в Истинный Мидгард, — уронил он, глядя на неё сверху вниз, — ты ведь коснулась руны? Знака из двух скрещенных линий?

Света кивнула, не отрывая от него глаз — цвета спелых желудей, напоминавших о лесе.

— Коснулась намеренно? — спросил Ульф.

Она снова кивнула.

— Когда касалась, ты знала, что руны под твоей рукой обретают силу?

Об этом Ульф спросил просто так. В ответе он не нуждался. Слишком уж удивленное и восторженное было у неё лицо, когда она кинула нож — и попала. Свейтлан не знала рун.

И того, что они ей подвластны, тоже. Иначе с самого начала вела бы себя по-другому.

Тяну время, осознал Ульф. Тяну, только чтобы не выпускать её из лап. Ощущение того, как она сама прижималась к нему — всем телом, словно желала его — было жгуче-приятным. Но обманчивым.

Она просто боялась остаться одной в чужом мире. Боялась неизвестного будущего в нем…

С другой стороны, насмешливо подумал вдруг Ульф, разве не для этого нужен мужчина? Чтобы раз и навсегда объяснить женщине, какое у неё будет будущее…

Свейтлан опять помотала головой.

Волосы, топорщившиеся после местного мыла, разлетелись в разные стороны — словно пух одуванчика. Ульф убрал с её спины одну руку. Осторожно провел когтем сначала по правой щеке Свейтлан, потом по левой, убирая пряди, прилипшие к ярко накрашенному рту.

А затем прошелся подушечкой пальца по нижней губе, напрочь стирая помаду. Пробормотал:

— Так лучше.

И уже другим пальцем провел по верхней губе — неторопливо, медленно.

Света сглотнула. Оборотень глядел вроде бы безучастно. Но глаза у него опять сияли янтарным блеском. Когти скользнули по её подбородку, пощекотали горло…

— Ты взялась за эту руну, чтобы найти себе мужа? — внезапно спросил Ульф.

И прищурился. Взгляд Свейтлан стал каким-то виноватым. Загнанным.

Она помедлила — и кивнула.

Но если девушка не знала о своей силе, подумал Ульф, тогда, выходит…

— Гадала, что ли? — грубовато бросил он. — На жениха, как девки делают? Сама или к колдунье пошла?

Свейтлан грустно хмыкнула, губы скривились в подобии улыбки. Затем повторила его последние слова, отчаянно их перевирая:

— К колдурье пшла…

И он чуть не хохотнул — хотя смеяться было не над чем.

Они оба отправились к колдунье — она в том мире, он в своем. И все сошлось. Её сила. Их желания.

Выходит, что часть вины на нем все-таки есть.

— Я сделал свою жизнь такой, какой хотел, Свейтлан, — медленно сказал Ульф. — Драккар на море. Дом в Ульфхольме. В нем недостает только женщины. Чтобы она смотрела на меня, не чувствуя отвращения. Или животного страха, или ненависти… я не могу мирно разговаривать с женщиной, когда кожа под гривной горит. Если бы не это — купил бы рабыню, и дело с концом. Но редко какая рабыня обрадуется хозяину-оборотню. Разве что ей уже все равно, кто её использует, как и зачем.

Глаза цвета спелых желудей глядели потерянно. Ульф убрал руку, которой касался губ Свейтлан. Сжал кулак, потер испачканные пальцы о кожу на внутренней стороне ладони.

Потом рука снова потянулась к ней. Узкая спина слишком удобно ложилась ему в лапы.

— И ты в моей жизни… ты в ней не поместишься, Свейтлан. Мой дом слишком мал для твоего дара. Как и моя жизнь. Я морской ярл. То есть ярл только по названию, без земель. Мой дед служил конунгу Эрхейма — а когда дослужился до главы оборотневой стражи, самовольно назвался ярлом. Просто чтобы утереть нос кое-кому из людей. Конунг тогда тоже хотел досадить кое-кому — так уж совпало. И щедро даровал деду право называться так и дальше. Но Ульвдан, в отличие от меня, ярл с землей. И большой властью. Он владеет Хрёландом, ещё парой островов помельче. Ульвдан даст тебе поместье. У тебя будет свой дом, Свейтлан. Больше и богаче моего. Рабы, стража…

Мягкий отказ, подумала Света. Такой же мягкий, как его прикосновения к её губам.

Она внезапно ощутила усталость. Слишком много всего случилось в этот день — бой, испытание её силы, неудачная попытка очаровать Ульфа…

Солнце за окнами каюты уже почти закатилось, в углах залегли серые тени. Но алые отсветы продолжали пылать на одной из переборок.

Оборотень молчал, не разжимая рук. Смотрел сверху вниз, как-то отстраненно.

Значит, прощаемся, печально подумала Света. И прижалась щекой к его груди.

Завтра они придут на Хрёланд. У неё останутся только воспоминания о нем.

Как странно, мелькнуло у Светы. Пока Ульф её хотел, она его побаивалась. Но как только он отступил в сторону, объявив её дар слишком большим для него — страх прошел.

***

Надо решаться, подумал Ульф.

Впрочем, решение было уже принято. Вот только радости он не чувствовал. Вся эта история снова закончится его одиночеством — потому что у Свейтлан всегда будет возможность избавиться от него.

Но решение принято.

Не надо было её обнимать, недовольно подумал Ульф. Слишком давно он расстался с Тюрдис. И с ней все шло плохо ещё до расставанья. А потом он прожил год одиноким волком — и вот что вышло. Согласился на все, стоило потискать девичье тело.

Причем потискать не как в прошлую ночь, когда он её поцеловал. Сейчас Свейтлан сама к нему прижималась.

Решение принято.

Это будет самое опасное мое плаванье, подумал Ульф. Но тот, кто хочет покоя — сидит в Ульфхольме.

Может, скрыть от неё хотя бы руну рабьей покорности? Наудис, для волков Наудр, Хель её задери. Просто чтобы не рисковать…

Но так будет ещё опаснее. Увидит где-нибудь сама, и обязательно захочет испытать.

Человеческие женщины — как щенки, все пытаются попробовать на зуб, не чувствуя опасности.

Ульф поморщился — и позволил себе чуть больше. Раз уж решение все равно принято. Ладони скользнули, изучая изгибы тонкой спины. Узость талии, то, как повернута гибкая шея — теперь, когда она прижималась к его груди щекой…

— Станешь моей женой, Свейтлан? — спросил Ульф, косясь на её макушку, удобно примостившуюся у него под подбородком.