Русь. Строительство империи 5

Вскоре тяжело ухнули катапульты. Камни полетели в сторону угловой башня. Горючую смесь я оставил на крайний случай. Со стен ответили редкими стрелами — защитники явно экономили боеприпасы и силы. Они ждали основного штурма.

Катапульты били точно в цель — в массивные деревянные балки у основания башни и в бревна и каменную кладку вокруг них.

Удар. Еще удар. Еще. Снова и снова камни вгрызались в дерево, откалывали щепу, крошили камень. Сначала повреждения были почти незаметны издали. Но под руководством Веславы воины работали методично, перезаряжая свои мощные орудия и отправляя в цель новый смертоносный заряд.

Я стоял рядом со штурмовым отрядом Ратибора, наблюдая за этой монотонной, но напряженной работой. Воины переминались с ноги на ногу, сжимали рукояти топоров и мечей, их взгляды были прикованы к обреченной башне. Воздух гудел от свиста снарядов, грохота катапульт и редких ответных выстрелов со стен терема.

Прошел час, может, больше. Деревянные балки уже превратились в лохмотья щепы, испещренные десятками попаданий. Бревна вокруг них трещали, каменная кладка осыпалась. Было видно, как башня начинает едва заметно крениться наружу. Защитники на ней, кажется, тоже что-то заподозрили, забегали, засуетились, но было уже поздно. Арбалетчики не давали им поднять головы, осыпая верхнюю площадку башни градом болтов.

И вот раздался оглушительный треск ломающегося дерева, скрежет камня. Угловая башня медленно, словно нехотя, наклонилась и затем с оглушительным грохотом рухнула наружу, вздымая огромное облако пыли, щепы и каменной крошки. Она рухнула не одна — потянула за собой добрый кусок примыкающей стены, образуя в периметре терема широкий, рваный пролом.

На мгновение воцарилась тишина, прерываемая лишь стуком падающих обломков. А затем…

— Вперед! За мной! За Русь! — взревел Ратибор, первым бросаясь в клубящуюся пыль пролома.

Его отряд, как сжатая пружина, рванулся следом. Сотни воинов, моих лучших рубак, хлынули в образовавшуюся брешь, на ходу выхватывая оружие. Штурм начался.

Застигнутые врасплох, защитники — остатки варяжской гвардии Сфендослава и спешно собранные дружинники восточных князей — встретили нас отчаянным сопротивлением.

Я ринулся в пролом одним из первых, сразу за Ратибором. Лязг мечей о щиты, хруст ломаемых костей, предсмертные хрипы — все слилось в оглушающую музыку битвы. Варяги, закованные в добротные доспехи, образовали подобие стены, встречая нас ударами тяжелых секир и длинных мечей. Рядом с ними бились ростовские, муромские, вятичские воины — кто в чем, многие без крепкой брони.

Мои топоры нашли свою работу мгновенно. Удар варяга с секирой — отбил левым топором, одновременно шагнув вперед, сокращая дистанцию. Правый топор вошел под мышку, в незащищенное сочленение доспеха. Короткий вскрик — и он осел на землю. Рядом Ратибор вертелся как бес, его ножи мелькали, находя щели в обороне врага, перерезая сухожилия, вонзаясь в горло. Он был мастером ближнего боя, смертоносным и неуловимым.

Мы теснили их. Медленно, шаг за шагом, отвоевывая пространство двора. Пролом был достаточно широк, и мои воины вливались непрерывным потоком, не давая врагу передышки. Теснили их от стен к центру двора, к главному зданию терема — большому, крепкому дому из толстых бревен, последнему убежищу Сфендослава и князей-предателей.

Мои дружинники, опьяненные успехом и жаждой мести после казни Кури, перли напролом. Падали наши, падали враги. Земля под ногами стала скользкой от крови. Я видел, как Такшонь со своими галичанами обходит очаг сопротивления с фланга, как Веслава, оставив арбалет, с коротким мечом пробивается к раненым, прикрывая их отход. Даже Искра, забыв про свои склянки, с кинжалом в руке отбила нападение какого-то отчаявшегося ростовца на ее импровизированный лазарет у стены.

Вот упал еще один варяг, сраженный ударом моего топора в незащищенный бок. Вот Ратибор метнул нож, и вятичский воин, замахнувшийся мечом на одного из моих дружинников, схватился за горло и упал. Мы пробивались все ближе к крыльцу главного дома. Сопротивление слабело. Видно было, что защитники выдыхаются. Еще немного, еще один натиск — и мы ворвемся внутрь.

Казалось, победа уже в кармане. Оставалось только добить последних сопротивляющихся и взять главарей — живыми или мертвыми. Мои люди уже предвкушали конец битвы, их натиск стал еще яростнее.

И в этот момент, когда мы были уже в нескольких шагах от крыльца, двери терема распахнулись. На высокое крыльцо вышел он. Сфендослав.

Он был весь в крови. Доспех помят, на лице свежая ссадина. Но стоял он прямо, гордо, опираясь на свой длинный варяжский меч. За его спиной виднелись бледные, перепуганные лица восточных князей и несколько оставшихся в живых телохранителей-варягов.

Сфендослав поднял руку, и его голос, зычный, усиленный яростью и отчаянием, перекрыл шум затихающей битвы:

— Антон! Князь!

Бой вокруг нас как-то сам собой пошел на убыль. Мои воины и остатки его людей остановились, повернув головы к крыльцу. Все взгляды скрестились на мне и на нем.

— Хватит лить кровь наших людей! — продолжал Сфендослав, его взгляд горел холодным огнем. — Эта битва — наша с тобой! Спор за Русь — наш! Выйди и сразись со мной! Один на один! Здесь, перед всеми! Пусть боги решат, кто из нас достоин править! Кто из нас истинный князь!

Глава 20

Воздух стал тяжелым, как перед грозой. Шум битвы, рвавший уши лязгом стали, хрипами умирающих и яростными криками, вдруг схлынул, оставив после себя звенящую пустоту, наполненную лишь треском догорающих бревен терема да тяжелым дыханием сотен людей вокруг. Все взгляды — моих дружинников, измотанных штурмом, и остатков варягов Сфендослава, забившихся за его спину на высоком крыльце, — были прикованы к нам двоим.

Сфендослав стоял на ступенях, весь в копоти, в крови. Доспех помят, на скуле свежая ссадина, но держался он прямо, опираясь на свой чудовищный двуручный меч. Вызов брошен. И при этом брошен так, что отказаться — значит потерять все. Не только власть и уважение этих людей, которые прошли со мной через огонь и смерть, но и саму суть того, зачем я здесь.

Я сделал шаг вперед, от мертвых тел, устилавших двор. Рукояти топоров привычно легли в ладони. Тяжелые, надежные. Усталость после пролома стены и яростной рубки внутри двора накатывала волнами, но адреналин гнал ее прочь. Это должно было случиться. С самого начала, с того момента, как Вежа назвала его имя, как пути наши пересеклись. Не князья-предатели, не Куря, даже не Византия и Оттон — он был моим главным противником здесь. Отражение? Искаженное зеркало? Другой игрок за этим кровавым столом.

— Я принимаю твой вызов, Сфендослав, — мой голос прозвучал достаточно громко, чтобы услышали все.

Я видел, как напряглись плечи моих людей, как в глазах вспыхнула надежда у тех, кто еще мог стоять на ногах.

Он невесело усмехнулся. Медленно, словно нехотя, он начал спускаться с крыльца. Его меч, зажатый в обеих руках, волочился острием по деревянным ступеням, оставляя глубокую царапину. Шаг. Еще шаг. Громила остановился в нескольких саженях от меня, на пятачке, где земля была особенно густо пропитана кровью.