Русь. Строительство империи 5

Ветер донес запах пота. Наши взгляды встретились. В его глазах плескалась неприкрытая ненависть. Он видел во мне препятствие, досадную помеху на пути к его цели.

Мгновение тишины растянулось, натянулось тетивой.

И лопнуло.

Он рванул первым. Без предупреждения, без замаха. Его огромное тело, вопреки ожиданиям, двигалось с поразительной быстротой. Двуручный меч взлетел, описывая широкую, несущую смерть горизонтальную дугу на уровне моей груди. Удар такой силы мог разрубить пополам.

Но я ждал этого. Резко уйдя вниз, почти касаясь коленями пропитанной кровью земли, я пропустил свистящее лезвие над головой. Воздух опалил щеку. Выпрямляясь пружиной, я сократил дистанцию, пока он еще не погасил инерцию своего удара. Два коротких, злых выпада топорами — один целясь в бедро, другой под незащищенный край кольчуги в бок. Скорость и точность против грубой силы.

Лязг! Сфендослав успел среагировать. Он отбил мои удары не клинком, а плоскостью меча, используя его ширину как щит. Инерция не пропала даром — он развернул ее, и меч, не останавливаясь, взмыл вверх и обрушился отвесно, целя в мою голову. Удар сверху, всей массой тела, в расчете проломить любую защиту.

Я вскинул топоры крест-накрест над головой, принимая удар на стальные обухи. Оглушительный звон металла о металл ударил по ушам. Искры осыпали лицо. Руки дрогнули, тупая боль отдалась в плечах — удар был страшен. Я устоял, но ноги чуть подогнулись.

— Выскочка! — прорычал он, отступая на полшага, чтобы вновь набрать дистанцию для своего длинного меча. Глаза его горели яростью. — Думаешь, раз пролез в князья обманом, так ровней мне стал? Ты грязь под ногами! Пустое место! Эта земля требует настоящей крови, а не таких, как ты, выползших невесть откуда!

Он снова пошел в атаку — серия быстрых, обманчивых движений острием меча, заставляя меня смещаться, угадывать направление удара, и тут же — мощный рубящий удар сбоку. Я парировал его левым топором, одновременно пытаясь достать его правым в открывшееся на мгновение предплечье. Снова лязг, снова искры. Мы кружили по небольшому пятачку, не сводя глаз друг с друга, прощупывая оборону, ища брешь. Его преимущество — сила и длина оружия. Мое — два клинка, скорость и маневренность. И ярость, которая еще не проснулась до конца, но уже ворочалась где-то глубоко внутри, подогреваемая его словами и памятью о том, что он сделал.

Этот поединок — суд. Здесь, на глазах у всех, решалось, кто поведет Русь дальше.

Мы кружили, как два хищника, по вытоптанному кровью кругу. Земля под ногами была неровной — обломки дерева, камни от рухнувшей башни, брошенное оружие. Каждый шаг приходилось выверять, чтобы не споткнуться, не дать врагу преимущества. Сфендослав двигался тяжелее, его огромный меч требовал пространства для замаха, но каждый его удар нес в себе сокрушительную мощь. Мои топоры были легче, позволяли действовать быстрее, бить под разными углами, но и защита у меня была хуже — приходилось больше полагаться на увороты и парирования.

Он снова атаковал — длинный выпад мечом вперед, цель — живот. Я отскочил в сторону, пропуская острие мимо, и тут же контратаковал, рубя правым топором по его выставленной вперед руке. Он успел отдернуть руку, но лезвие чиркнуло по стальной перчатке, оставив глубокую царапину. Мелочь, но она показала, что он не неуязвим.

Варяг взревел и обрушил на меня град ударов. Меч свистел, высекая искры из камней, в щепки разносил обломки бревен, попадавшихся на пути. Я отступал, отбиваясь, используя каждый камень и выступ как временное укрытие. Вот он замахнулся для очередного удара сверху — я нырнул за остатки каменной кладки, некогда бывшей частью стены. Меч с грохотом ударил по камням, отколов кусок размером с кулак. Осколки искрами брызнули во все стороны.

Пока он вытаскивал застрявшее на мгновение лезвие, я выскочил с другой стороны, нанося удар левым топором по его ноге. Он отшатнулся, удар пришелся не так сильно, как я рассчитывал — скользнул по поножам. Но это дало мне секунду. Я отпрыгнул назад, оказавшись возле толстой, обугленной балки, торчащей из земли.

Сфендослав, не давая мне передышки, снова ринулся вперед. Его глаза горели неистовым огнем.

— Где твоя хваленая дружина, князек? — прорычал он, наступая. — Где эти купчишки новгородские, что за тебя глотку драли? Попрятались? Предали? Всегда так было! Ты один! Пришел ниоткуда и уйдешь в никуда! Эта земля отторгает таких, как ты!

Он замахнулся для широкого горизонтального удара. Я разгадал его замысел — прижать меня к этой балке, лишить пространства для маневра. Но я использовал балку иначе. Оттолкнувшись от нее ногой, я прыгнул вверх и в сторону, перелетая через его замах. Приземлившись за его спиной, я рубанул обоими топорами по его ногам, целя в подколенные сухожилия.

Фух! Я и так могу!

Он взвыл от боли и неожиданности, резко разворачиваясь. Меч описал опасную дугу, заставив меня отскочить. На его ноге, чуть ниже колена, алела рваная рана — один из топоров все же достиг цели, прорубив кожу и мышцы сквозь кольчужные штаны. Он захромал, опираясь на здоровую ногу.

Ярость исказила его физиономию. Теперь это была не злость, а ярость раненого зверя.

— Ты поплатишься за это, щенок! — прошипел он. — Я вырву твое сердце и скормлю его псам! Твое имя забудут прежде, чем твое тело остынет!

Он снова бросился в атаку, игнорируя боль. Хромота делала его движения чуть менее предсказуемыми, но не менее опасными. Он стал больше полагаться на силу рук, вкладывая в каждый удар всю свою ненависть. Я парировал, уклонялся, искал новую возможность. Пот заливал глаза, смешиваясь с грязью и кровью. Дыхание сбилось. Мы оба уставали, но никто не хотел уступать.

Я видел, как он скрипит зубами от боли, как напрягаются мышцы на его руках, сжимающих рукоять меча. Он был ранен. И из-за этого даже более опасен, чем раньше. Мне нужно было действовать осторожно, не поддаваться на его провокации, не дать ярости ослепить меня. Бой переходил в новую фазу — фазу изматывания, где решающую роль могли сыграть выдержка и один-единственный точный удар.

Кровь стучала в висках. Каждый вдох обжигал легкие дымом и гарью. Мышцы ныли от напряжения, старые раны давали о себе знать тупой болью. Сфендослав не собирался сдаваться. Его хромота исчезла то ли под натиском ярости, то ли он просто перестал ее замечать. Он изменил тактику. Вместо размашистых ударов, на которые уходило много сил, он начал работать движениями покороче, и злее. Быстрые выпады острием, короткие рубящие удары, рассчитанные не на то, чтобы убить сразу, а чтобы измотать, изранить, лишить сил. Он бил по рукам, по ногам, целясь в щели доспеха, сопровождая каждый удар едкими фразами.

— Что, устал, князек? — прошипел он, отбивая мой выпад и тут же нанося короткий удар рукоятью меча в плечо. — Думал, легко будет? Власть — это не игрушка! Ее держать надо! Силой! Кровью! А у тебя ни того, ни другого!

Я отскочил, блокируя следующий укол. Его слова жалили.

Гнев — плохой советчик в бою. Он ослепляет и заставляет ошибаться. Но сдерживать его становилось все труднее, особенно когда он начал бить по больному.

— Твои люди мрут за тебя, а ты тут красуешься! — он сделал обманное движение мечом, а сам ударил ногой в мое раненое еще под Новгородом плечо. Боль вспыхнула ослепительной звездой, вышибая воздух из легких. Я пошатнулся, едва удержавшись на ногах. — Они все погибнут! Из-за тебя! Из-за твоей слабости! Ты принес им только смерть!