Русь. Строительство империи 5

Мертв.

Не потерял сознание, не упал в грязь в Ростове. Просто мертв. Сознание есть, а тела нет. Просто набор данных, сохраненный где-то в системных закромах. Странное ощущение.

Пустое.

— Мертв, — повторил я, пробуя слово на вкус. А оно было безвкусным. — Тогда что я тут делаю? Зачем Системе хранить копию сознания мертвого носителя? Для архива?

— Хранилище — это не архив, носитель. Это, скорее, интерфейс. Буферная зона. Доступ сюда строго ограничен и регламентирован. Носители попадают в этот сектор только один раз за все время взаимодействия с Системой.

— Один раз? И когда же наступает этот «счастливый» момент?

— В момент, когда физическая смерть носителя зафиксирована Системой как неизбежная или уже свершившаяся, — пояснила Вежа, — но при этом сохраняется потенциальная возможность восстановления биологической оболочки при определенных условиях и затратах ресурсов Системы. Понимаешь? Твое тело мертво, но ситуация не абсолютно безнадежна с точки зрения протоколов Системы. Это… точка бифуркации, носитель. Перекресток. Момент принятия решения — как для тебя, так и для Системы.

Точка бифуркации. Звучит красиво. Перекресток между окончательной смертью и… чем? Призрачной возможностью? Я плавал в белой пустоте, лишенный всего, что делало меня живым, а мне говорили про какие-то перекрестки и возможности. Верилось с трудом.

«Точка бифуркации» звучит так, будто у меня есть выбор. Лежать тут, в этой белой стерильности, и медленно растворяться в ничто, или что? Вернуться?

— И что это за «потенциальная возможность восстановления»? — спросил я. — Какие «определенные условия» и «затраты ресурсов»? Не тяни, Вежа. Если есть шанс, говори прямо. Если нет — тоже скажи, чего зря надежду давать.

Рыжая бестия чуть качнула головой, словно отгоняя невидимую пылинку.

— Шанс есть, княже. Система не стала бы перемещать твое сознание в Хранилище без веских оснований и наличия соответствующего протокола. В ответ на критическое состояние твоей биологической оболочки и учитывая твой текущий статус Великого князя, а также ранг «Трибун» в иерархии носителей, Система инициировала протокол экстренной регенерации высшего уровня.

Звучало обнадеживающе.

— Как в играх, здоровье восстановить?

— Не совсем, — Вежа слегка нахмурилась, словно я сказал глупость. — Это не восполнение шкалы здоровья. Это комплексный процесс, направленный на полное восстановление поврежденных тканей, органов и систем организма на клеточном уровне, включая рестарт остановленных жизненных функций. Процесс чрезвычайно сложный и энергозатратный. Кодовое наименование протокола — «Феникс».

«Феникс». Красиво назвали, ничего не скажешь. Возрождение из пепла. Только пепла пока нет, есть только мертвое тело где-то там, в реальности.

— И где это тело сейчас? — уточнил я. — Его хоть… не выбросили?

— Твоя физическая оболочка находится в относительно безопасном месте, — сообщила Вежа. — В уцелевшей части терема Ростова, под присмотром твоих ближайших соратников. Они предприняли первичные меры по сохранению тела, насколько это возможно в их условиях. Но время ограничено, носитель. Процессы распада уже запущены на биологическом уровне. Протокол «Феникс» должен быть активирован в ближайшее время, иначе точка невозврата будет пройдена окончательно и бесповоротно.

Значит, Ратибор и Веслава… или кто там остался в живых… они рядом. Не бросили. Это грело. Даже здесь, в этой холодной пустоте.

— Хорошо. Допустим. Активируй этот свой «Феникс». Что для этого нужно?

Вежа выдержала паузу.

— Активация протокола «Феникс» требует колоссальных затрат ресурсов Системы. Конвертируемых в понятную тебе единицу — очки влияния.

Ну конечно. Бесплатно Вежа и не почешется. Система — не благотворительная организация. Она дает возможности, но за все берет плату. И чем круче возможность, тем выше цена. Вопрос — насколько выше?

— Цена, носитель, — медленно произнесла Вежа, словно смакуя момент, — составляет сорок тысяч очков влияния.

Да ладно!

Сорок тысяч?

А ничего не треснет?

Это почти все, что я заработал за последнее время. За находку Искры, за жетоны, за победу над этим ублюдком Сфендославом. Хотя нет, погоди. За Сфендослава вроде дали больше. Нужно было прикинуть. Но все равно — сорок тысяч! За право просто жить. За право вернуться в свое разбитое, искалеченное тело.

— Сорок тысяч… — повторил я вслух, или вернее, мысленно. — Нехило. Это почти… грабеж.

— Это цена за преодоление биологической смерти и полное восстановление, носитель, — без тени эмоций ответила Вежа. — Уникальная возможность, предоставляемая Системой лишь один раз. Ты можешь отказаться. В этом случае твое сознание будет стерто из Хранилища, а физическая оболочка продолжит свой естественный путь распада. Выбор за тобой. Но решение нужно принять немедленно.

Это выбор разве? Заплатить грабительскую цену и получить шанс вернуться, либо сгинуть здесь и сейчас, окончательно. Выбор без выбора, по сути. Я не для того проделал весь этот путь, не для того карабкался из грязи в князи, чтобы теперь просто раствориться в белом свете.

Да и просто жить хотелось. Чертовски хотелось жить. Почувствовать снова ветер, холод стали, тепло огня, увидеть лица своих людей.

— Я согласен, — твердо произнес я. — Забирай свои сорок тысяч. Только верни меня обратно.

Вежа слегка улыбнулась своей фирменной улыбкой.

— Решение принято, носитель Антон. Протокол «Феникс» будет активирован немедленно. Но прежде чем мы приступим к процедуре и списанию средств, Система проведет полный аудит твоего текущего баланса и статуса. Необходимо зафиксировать все изменения, произошедшие до момента твоей временной деактивации.

— Аудит? Сейчас? — я не мог скрыть удивления. — Не самое подходящее время для бухгалтерии, тебе не кажется? Мое тело там, хм, разлагается, а ты хочешь баланс подбить?

— Порядок важен во всем, княже, — невозмутимо парировала она. — Особенно в вопросах, касающихся ресурсов Системы и статуса носителя. Процедура займет немного времени. Итак, приступим к фиксации данных.

Белое пространство вокруг нас осталось прежним, но перед моим мысленным взором развернулся знакомый интерфейс — полупрозрачные окна с цифрами и символами, которые раньше я видел только через призму своего физического зрения. Сейчас они были частью моего восприятия.