Русская миссия Антонио Поссевино

— Басурмане — это магометане, а…

— Вы деньги-то как делить будете? — насмешливо перебила его баба с баранками.

Но торговцы, к которым присоединились соседи по рынку, снова погрузились в спор о том, кого считать басурманами, а кого — не стоит, и её не расслышали. Под этот спор брат Гийом и Ласло и покинули нарвский базар. Из города коадъютор решил выступать на следующее утро. А сейчас надо найти ночлег, купить в дорогу лепёшек, переодеться в купленную одежду. Она, конечно, для нищих паломников была слишком хороша, но брат Гийом не сомневался, что после трёх-четырёх дней пути их платье станет именно таким, каким и должно быть у тех, кто, путешествует пешком.

Они вышли из Нарвы рано утром. В заплечных сумах лежали все пожитки — чуни, немного еды и часть денег. Брат Гийом на случай нападения разбойников разделил иоахимсталеры на две части, намереваясь в случае опасности отдать одну, чтобы спасти другую. Оставшиеся талеры он зашил в одежду — если не знаешь, где лежат, ни за что не найдёшь, разве что разодрать всё. Оставалось надеяться, что до этого дело не дойдёт. Кроме денег и двух пар чунь, в сумке у него лежал кисет, в котором находились несколько кисетов поменьше. Одни из них содержали измельчённые сухие листья неизвестных растений, другие — разноцветные порошки. Была там и полупрозрачная, наполненная маслянистой на вид жидкостью склянка, горлышко которой замотано и завязано, чтобы не разлить содержимое, куском плотной кожи, вываренной в воске. И любой человек, хоть немного сведущий в высоком искусстве отравления, при первом же взгляде сразу догадался бы, что за травки и порошки находятся в тех кисетах. А для всех прочих — обычные лечебные снадобья.

Метательные ножи, которые Ласло приобрёл в Праге, брат Гийом решил спрятать по дороге. Вряд ли, конечно, они вернутся к месту, где их закопали, но иначе нельзя. Если, не дай бог, их обыщут и ножи найдут — объяснить, откуда они у двух русских паломников, будет невозможно. В Московии такие не делают, да и зачем они двум богобоязненным путникам. Это значит… значит, извольте на дыбу. А вот бауэрвер брат Гийом решил Ласло оставить. На нём ведь не написано, кто и когда его выковал — может, русский кузнец. Да и внешне выглядел он скорее не оружием, а просто большим ножиком для крестьянского хозяйства, чем он изначально и был. А о том, что блаженный на вид отрок с ангельским личиком прекрасно с ним управляется и не задумываясь зарежет любого, кто станет ему мешать, — да ни один человек не догадается!

Потайной же карман внутри рукава своего армяка брат Гийом пришил на одной из ночных стоянок. Верный стилет, выкованный много лет назад именно для тайного ношения, обнаружить в этом кармане постороннему человеку будет не так-то просто.

— Послушай меня, Ласло, — сказал брат Гийом, когда они отошли от города на версту и вокруг не было никого, кто мог бы услышать их беседу, — ты помнишь разговор простых московитов на торгу, когда мы покупали одежду?

— Конечно, брат Гийом.

— Хороший лазутчик должен уметь добывать сведения даже из таких вот пустых разговоров. Хотя посчитать их пустыми может только совершенно несведущий в нашем ремесле человек.

Ласло задумался. Некоторое время они шли молча, потом юный венгр сказал:

— Я теряюсь в догадках, брат Гийом. Подозреваю, что тебя заинтересовал их разговор о том, кого считать басурманином, а кого — нет. Но я не понимаю, какие сведения из этого можно извлечь.

Брат Гийом благосклонно кивнул:

— Ты верно заметил, Ласло. Действительно, меня заинтересовало именно это. А сведения, которые можно извлечь из разговора простых московитов, такие. Даже люди низкого сословия делят мир на православных и всех остальных, при этом считая всех остальных враждебными себе. Только одни из тех, кто враждебен, воюют с московитами, а другие только собираются воевать. Они считают себя выше всех остальных, и стать вровень можно, только приняв православие. А сейчас давай-ка вспомни, чему тебя учили в нашей школе до того, как ты приехал в Равенну. Каким народам было присуще такое же отношение ко всем, кто отличался от них?

Ласло снова задумался, на этот раз молчание затянулось.

— Наверное, — неуверенно произнёс он, — у эллинов было так, да ещё люди в Древнем Риме ставили себя выше других. Варвары — да, так они называли всех чужих, не различая языков, стран и земель.

— Умница! — просиял брат Гийом. — А русские всех чужих называют басурманами, также считая себя выше остальных. И теперь самое главное: скажи, как эта особенность московитов может повлиять на миссию, ради которой легат Святого престола Антонио Поссевино пришёл в страну схизматиков?

— Теперь я понял, — ответил Ласло, — поскольку все русские, даже самого низкого происхождения, считают себя выше любых других народов, кто не исповедует их религии, значит, миссия, ради которой сюда приехал отец Антонио и ради которой здесь оказались мы, обречена на провал. Для них принятие чужой веры будет таким самоунижением, какого они вынести не смогут. Поэтому любая уния невозможна.

— Верно, верно, Ласло. И это не только простолюдины, но и люди знатные. Они даже скорее, чем простолюдины, потому что благородная кровь побуждает человека поступать благородно, пусть даже если их представления о сути благородства отличаются от наших.

— Брат Гийом, а зачем тогда всё это? — недоумевающе посмотрел на коадъютора юный венгр. — Зачем идти к ним? И почему ты, хотя хорошо знаешь этот народ, не объяснил папе, что всё это бесполезно?

Коадъютор вздохнул:

— Я не был здесь девять лет. За прошедшее время русские испытали немало невзгод, их страна разорена многолетней войной. Победоносное войско Стефана Батория сильно сбило спесь с надменных московитов, и их держава на грани разорения и распада. С севера им угрожают шведы, армия которых — одна из сильнейших в Европе. Я надеялся, что сейчас давнишняя мечта Святого престола об объединении католичества и православия близка как никогда. Другие православные народы в сравнении с русскими слишком незначительны, чтобы принимать их в расчёт.

Он вздохнул и замолчал. Ласло тоже шёл молча, боясь потревожить коадъютора.

— Но даже сейчас, — словно очнувшись, продолжил брат Гийом, — они не мыслят о том, чтобы стать одними из нас. Они словно отвердели в своём заблуждении, как отвердевает застывающее железо. И я не знаю, что надо сделать, чтобы убедить или заставить их принять унию. С железными людьми очень сложно бороться.

Ласло посмотрел на него широко раскрытыми карими глазами:

— Так что же, брат Гийом, нам не следует никуда идти? Зачем, если всё напрасно?

Коадъютор улыбнулся: как же всё-таки наивен в их непростом деле юный венгр. Если бросать дело, даже не попытавшись его выполнить, тогда точно ничего не получится.

— Не торопись делать выводы, Ласло, — ласково сказал он, — для того и создан орден иезуитов, чтобы, превозмогая невозможное, делать его возможным. Для торжества истинной веры годится всё. Пуля, нож, шпага, обман. Мы работаем во славу Господа нашего большей частью тайно.

И у нас везде есть люди, которые помогают Святому престолу. К одному из таких людей мы сейчас и идём.

— В Новгород? — спросил Ласло.

— Нет, дальше. В Новгороде мы лишь остановимся на короткое время.

— А куда?

— Не спеши с расспросами. Ты обо всём узнаешь в своё время. Вот тебе, кстати, правило: говори людям только то, что они должны знать в этот момент. А главное задание пусть лежит только в твоей голове. Так вернее, и никто не узнает, что же тебе поручено.

Ласло сразу стал мрачным:

— Я думал, что после всего, что было, ты, брат Гийом, можешь мне доверять.