Русская поэзия в 1913 году

Вам угодно отличаться, показать себя хотите, Что себя вы в целом свете постоянно так черните? <…> Повыдумывавши массу самых глупых выражений, Написали очень много новых вы стихотворений, Окрестив автомобили и галоши в «пантилеты» [39] . И назвавши как-то дико все житейские предметы.

Но куда чаще в поэтических книгах 1916 года обнаруживаются вполне серьезные посвящения и обращения к Северянину, а также – в разной степени успешные попытки имитации его легко узнаваемого стиля. Иногда – почти рабские, пусть даже и без прямых ссылок на поэта:

39

Подразумеваются пантолеты – род легких женскихтуфель в виде подошвы, держащейся на пальцах ноги с помощью ремешковили ленты.

Мы сидели над морем, в рубке бело-ажурной Аметистово небо пылало вдали, И опаловый перстень казался пурпурным На руке вашей томной, как отблеск зари. (В. Королевич «Паж королевы») Миг напряженности… Дыханье вечера… Ты одеваешься в манто атласное… Ты вся холодная, как холод глетчера, А жизнь заставила быть нагло-страстною. (А. Коровин «Миг напряженности… Дыханье вечера…») [40]

40

Из книги: Коровин Аркадий, Перлин Елизар. Вторая брошюра стихов. Орел, 1916.

Позади только замыслы. Впереди воплощения. А сейчас я бездействую… но со мной моя лень. Лень! – какая красавица!.. и в каком отупении – Обвилась и не движется: то сирена, то пень. (Я. Сильв «Лень (под неостиль)»)

Иногда стихотворные подражания Северянину прямо обращены к нему или снабжены эпиграфом из него, как, например, одно из стихотворений в книге Нины Каратыгиной «Кровь животворящая» или послание Владимира Коробкова «Игорю Северянину»:

Парнас был скучен и пустынен, Лелея прошлый трафарет, И вдруг меж нас, как некий Минин, Возник неслыханный поэт.

Или стихотворение Анатолия Микули «Золотой купидон. На мотив И. Северянина» [41] ; или послание Давида Хаита из его книги «Шрапнель страстей: лирионетты» «Игорю Северянину (Экспромт)»:

Умерли двое – Мирра и Фофанов… Душу огрезив лиловью, Кажете свету вы строфы новь, Где расцветают любовью Мирра и Фофанов. Лавой души ослепленный, Пьете улыбь вы и кофе нов, Сердце же ранят влюбленное Мирра и Фофанов.

41

См. также в его стихотворении «Из письма»: «Сам Северянин антилопам // Здесь предпочел бы векши скок». Еще одно стихотворение Микули из этой же книги снабжено эпиграфом из Северянина.

Или его же стихотворение «Небожители», посвященное «Моему солнечному учителю Игорю Северянину».

Весьма показательно, что именем автора «Громокипящего кубка» открывается список поэтов-учителей в предисловии Аркадия Коровина, Василия Лебедева и Елизара Перлина к их «Первой брошюре стихов»: «Перед нами стояли колоссы модернизма, и мы безотчетно шли к ним. Это были: Северянин, Блок, Брюсов, Бальмонт. И в наших стихах порой слышатся их мотивы, порой мелькают искры их настроений».

Отдельного упоминания заслуживает стихотворец Виктор Дворяшин, чье преклонение перед автором «Кареты куртизанки» отразилось даже в выборе собственного псевдонима. На обложках двух сборников Дворяшина, вышедших в 1916 году, красовалось – «Олег Полярный». Впрочем, подспудно здесь таилась и гордыня: Дворяшин хотел быть «севернее» самого Северянина [42] . Он воображал себя тем «Поэтом», явление которого Северянин предрек в своем «Прологе»:

42

Почти наверняка им подразумевалось и «княжеское» соотношение имен «Игорь» и «Олег». Добавим также, что одно из стихотворений в книге Дворяшина «На зеленом кургане»: поэзы для чтения в трамваях» было посвящено критику-эгофутуристу Виктору Ховину.

Придет Поэт! Он близок, близок! Он запоет! Он воспарит!

Эти строки Дворяшин-Полярный взял эпиграфом к стихотворению, вошедшему в его книгу «На зеленом кургане: поэзы для чтения в трамваях»:

Быть может, кто-нибудь с окраин Мне скажет: подражаю я. – Замечен мною Северянин, К нему лежит стезя моя. Он лучезарный мой предвестник, Провозгласивший мой восход!.. Но я спою такие песни, Что снег сиренью зацветет. И подражать мне не угодно. Бегу безличья, как чумы. Кто виноват – что наши сходны И грозы, грезы и умы! Я перелью жасмин в напевы! Из струнных слез вспеню вино! В улыбки ландышей все гневы! Мне многое свершить дано!

А еще одной своей поэтической книге, изданной в 1916 году («Зигзаги души: поэзы»), Дворяшин предпослал уведомление, трогательно и наивно перекликающееся со знаменитыми объявлениями для издателей, поэтесс и поклонниц, печатавшимися на задней стороне обложек книг Северянина: «Г. Г. издатели, желающие приобрести право на издание следующих сборников Олега Полярного, а также организаторы концертов в разных городах, желающие устраивать выступления Олега Полярного, переводчики на иностр<анные> языки, начинающие поэтессы и поэты и поклонницы -ки, могут обращаться к нему по адресу: Г. Кашин, Тверской губ. Село Введенское при Угличской дороге, В. Дворяшину для Олега Полярного».

Так и встает перед мысленным взором грустная русская картинка: поздней слякотной осенью непризнанный гений Дворяшин-Полярный тоскливо сидит у окна в селе Введенском при Угличской дороге и в безумной надежде поджидает появления на грязной размокшей дороге толп поклонниц, поклонников и поэтесс или хоть издателей и организаторов концертов, на худой конец…

Итак, можно констатировать, что Игорь Северянин с его исключительно выразительными стихотворениями, в которых подлинно утонченное и модернистское причудливо скрестилось с вульгарным и низовым, стал идеальным посредником между двумя до того слабо соприкасавшимися мирами: русским модернизмом и массовой поэзией. Напомним, что именно в 1916 году в Москве была издана книга «Критика о творчестве Игоря Северянина», в которой были собраны отзывы о его стихах, принадлежавшие Валерию Брюсову, Сергею Боброву, Зинаиде Гиппиус и другим элитарным авторам.