Русская поэзия XIX века. Том 2

<1883>

В АЛЬПАХ

Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой… Зыбкую насыпь надежд и желания Смыло волной голубой. Синие горы кругом надвигаются, Синее море вдали. Крылья души над землей поднимаются, Но не покинут земли. В берег надежды и в берег желания Плещет жемчужной волной Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой.

<1886>

ОСЕННЕЮ ДОРОГОЮ

Меркнет день. Над усталой, поблекшей землей Неподвижные тучи висят. Под прощальным убором листвы золотой И березы и липы сквозят. Душу обняли нежно-тоскливые сны, Замерла бесконечная даль; И роскошно блестящей и шумной весны Примиренному сердцу не жаль. И как будто земля, отходя на покой, Погрузилась в молитву без слов, И спускается с неба невидимый рой Бледнокрылых, безмолвных духов.

<1886>

* * *

Бедный друг! истомил тебя путь, Темен взор, и венок твой измят, Ты войди же ко мне отдохнуть. Потускнел, догорая, закат. Где была и откуда идешь, Бедный друг, не спрошу я, любя; Только имя мое назовешь - Молча к сердцу прижму я тебя. Смерть и Время царят на земле,- Ты владыками их не зови; Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви.

<1887>

САЙМА В БУРЮ

Озеро плещет волной беспокойною, Словно как в море растущий прибой. Рвется к чему-то стихия нестройная, Спорит о чем-то с враждебной судьбой. Знать, не по сердцу оковы гранитные! Только в безмерном отраден покой. Снятся былые века первобытные, Хочется снова царить над землей. Бейся, волнуйся, невольница дикая! Вечный позор добровольным рабам. Сбудется сон твой, стихия великая, Будет простор всем свободным волнам.

<1894>

НА САЙМЕ ЗИМОЙ

Вся ты закуталась шубой пушистой, В сие безмятежном, затихнув, лежишь. Веет не смертью здесь воздух лучистый, Эта прозрачная, белая тишь. В невозмутимом покое глубоком, Нет, не напрасно тебя я искал. Образ твой тот же пред внутренним оком, Фея – владычица сосен и скал! Ты непорочна, как снег за горами, Ты многодумна, как зимняя ночь, Вся ты в лучах, как полярное пламя, Темного хаоса светлая дочь!

<1894>

* * *

Милый друг, иль ты не видишь, Что все видимое нами - Только отблеск, только тени От незримого очами? Милый друг, иль ты не слышишь, Что житейский шум трескучий – Только отклик искаженный Торжествующих созвучий? Милый друг, иль ты не чуешь, Что одно на целом свете – Только то, что сердце к сердцу Говорит в немом привете?

<1895>

С. НАДСОН

* * *

Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат, Кто б ты ни был, не падай душой. Пусть неправда и зло полновластно царят Над омытой слезами землей, Пусть разбит и поруган святой идеал И струится невинная кровь,- Верь: настанет пора – и погибнет Ваал, И вернется на землю любовь! Не в терновом венце, не под гнетом цепей, Не с крестом на согбенных плечах,- В мир придет она в силе и славе своей, С ярким светочем счастья в руках. И не будет на свете ни слез, ни вражды, Ни бескрестных могил, ни рабов, Ни нужды, беспросветной, мертвящей нужды, Ни меча, ни позорных столбов! О мой друг! Не мечта этот светлый приход, Не пустая надежда одна: Оглянись,- зло вокруг чересчур уж гнетет, Ночь вокруг чересчур уж темна! Мир устанет от мук, захлебнется в крови, Утомится безумной борьбой - И поднимет к любви, к беззаветной любви, Очи, полные скорбной мольбой!…

<1880>

* * *

Я плакал тяжкими слезами, Слезами грусти и любви, Да осияет свет лучами Мир, утопающий в крови,- И свет блеснул передо мною, И лучезарен и могуч, Но не надеждой, а борьбою Горел его кровавый луч. То не был кроткий отблеск рая - Нет, в душном сумраке ночном Зажглась зарница роковая Грозы, собравшейся кругом!…

<1881>

* * *

Милый друг, я знаю, я глубоко знаю, Что бессилен стих мой, бледный и больной; От его бессилья часто я страдаю, Часто тайно плачу в тишине ночной… Нет на свете мук сильнее муки слова: Тщетно с уст порой безумный рвется крик, Тщетно душу сжечь любовь порой готова: Холоден и жалок нищий наш язык!… Радуга цветов, разлитая в природе, Звуки стройной песни, стихшей на струнах, Боль за идеал и слезы о свободе,- Как их передать в обыденных словах? Как безбрежный мир, раскинутый пред нами, И душевный мир, исполненный тревог, Жизненно набросить робкими штрихами И вместить в размеры тесных этих строк?… Но молчать, когда вокруг звучат рыданья И когда так жадно рвешься их унять,- Под грозой борьбы и пред лицом страданья… Брат, я не хочу, я не могу молчать!… Пусть я, как боец, цепей не разбиваю, Как пророк – во мглу не проливаю свет: Я ушел в толпу и вместе с ней страдаю, И даю, что в силах,- отклик и привет!…

<1882>

* * *

Одни не поймут, не услышат другие, И песня бесплодно замрет,- Она не разбудит порывы святые, Не двинет отважно вперед. Что теплая песня для мертвого мира? Бездушная звонкость речей, Потеха в разгаре позорного пира, Бряцанье забытых цепей! А песне так отдано много!… В мгновенья, Когда создавалась она, В мятежной душе разгорались мученья, Душа была стонов полна. Грозою по ней вдохновение мчалось, В раздумье пылало чело, И то, что толпы лишь слегка прикасалось, Певца до страдания жгло! О сердце певца, в наши тяжкие годы Ты светоч в пустыне глухой; Напрасно во имя любви и свободы Ты борешься с черною мглой; В безлюдье не нужны тепло и сиянье, – Кого озарить и согреть? О, если бы было возможно молчанье, О, если бы власть не гореть!

<1882>

* * *

…И крики оргии, и гимны ликованья В сиянье праздничном торжественных огней, А рядом – жгучий стон мятежного страданья, И кровь пролитая, и резкий звон цепей… Разнузданный разврат, увенчанный цветами,- И труд поруганный… Смеющийся глупец - И плачущий в тиши незримыми слезами, Затерянный в толпе, непонятый мудрец!… И это значит жить?… И это – перл творенья, Разумный человек?… Но в пошлой суетне И в пестрой смене лиц – ни мысли, ни значенья, Как в лихорадочном и безобразном сне… Но эта жизнь томит, как склеп томит живого, Как роковой недуг, гнетущий ум и грудь, В часы бессонницы томит и жжет больного - И некуда бежать… и некогда вздохнуть! Порой прекрасный сон мне снится: предо мною Привольно стелется немая даль полей, И зыблются хлеба, и дремлет над рекою Тенистый сад, в цветах и в золоте лучей… Родная глушь моя таинственно и внятно Зовет меня прийти в объятия свои, И все, что потерял я в жизни невозвратно, Вновь обещает мне для счастья и любви. Но не тому сложить трудящиеся руки И дать бездействовать тревожному уму, Кто понял, что борьба, проклятия и муки - Не бред безумных книг, не грезятся ему; Как жалкий трус, я жизнь не прятал за обманы И не рядил ее в поддельные цветы, Но безбоязненно в зияющие раны, Как врач и друг, вложил пытливые персты; Огнем и пыткою правдивого сомненья Я все проверил в ней, боясь себе солгать,- И нету для меня покоя и забвенья, И вечно буду я бороться и страдать!…