Русская поэзия XIX века. Том 2

<1891>

* * *

Ты не гонись за рифмой своенравной И за поэзией – нелепости оне: Я их сравню с княгиней Ярославной, С зарею плачущей на каменной стене. Ведь умер князь, и стен не существует, Да и княгини нет уже давным-давно; А все как будто, бедная, тоскует, И от нее не все, не все схоронено. Но это вздор, обманное созданье! Слова не плоть… Из рифм одежд не ткать! Слова бессильны дать существованье, Как нет в них также сил на то, чтоб убивать… Нельзя, нельзя… Однако преисправно Заря затеплилась; смотрю, стоит стена; На ней, я вижу, ходит Ярославна, И плачет, бедная, без устали она. Сгони ее! Довольно ей пророчить! Уйми все песни, все! Вели им замолчать! К чему они? Чтобы людей морочить И нас, то здесь, то там, тревожить и смущать! Смерть песне, смерть! Пускай не существует!… Вздор рифмы, вздор стихи! Нелепости оне!… А Ярославна все-таки тоскует В урочный час на каменной стене…

<1898>

* * *

Воспоминанья вы убить хотите?! Но – сокрушите помыслом скалу, Дыханьем груди солнце загасите, Огнем костра согрейте ночи мглу!… Воспоминанья – вечные лампады, Былой весны чарующий покров, Страданий духа поздние награды, Последний след когда-то милых снов. На склоне лет живешь, годами согнут, Одна лишь память светит на пути… Но если вдруг воспоминанья дрогнут,- Погаснет все, и некуда идти… Копилка жизни! Мелкие монеты! Когда других монет не отыскать - Они пригодны! Целые банкеты Воспоминанья могут задавать. Беда, беда, когда средь них найдется Стыд иль пятно в свершившемся былом! Оно к банкету скрытно проберется И тенью Банко сядет за столом.

<1898>

* * *

Мне ее подарили во сне; Я проснулся – и нет ее! Взяли!… Слышу: ходят часы на стене,- Встал и я, потому что все встали. И брожу я весь день, как шальной, И где вижу, что люди смеются, – Мнится мне: это смех надо мной, Потому что нельзя мне проснуться!

<1898>

* * *

Часто с тобою мы спорили… Умер! Осилить не мог Сердцем правдивым и любящим Мелких и крупных тревог. Кончились споры. Знать, правильней Жил ты, не вкривь и не вкось! Ты победил, Галилеянин! Сердце твое порвалось…

<1898>

* * *

О, будь в сознанье правды смел… Ни ширм, ни завесей не надо… Как волны дантовского ада Полны страданий скорбных тел,- Так и у нас своя картина… Но только нет в ней красоты: Людей заткала паутина… В ней бьются все – и я и ты…

<1899>

* * *

Упала молния в ручей. Вода не стала горячей. А что ручей до дна пронзен, Сквозь шелест струй не слышит он. Зато и молнии струя, Упав, лишилась бытия. Другого пе было пути… И я прощу, и ты прости.

<1901>

Н. МИНСКИЙ

НАШЕ ГОРЕ

Не в ярко блещущем уборе И не на холеном коне Гуляет, скачет наше Горе По нашей серой стороне. Пешком и голову понуря, В туманно-сумрачную даль Плетется русская печаль. Безвестна ей проклятий буря, Чужда хвастливая тоска, Смешна кричащая невзгода. Дитя стыдливого народа. Она стыдлива и робка, Неразговорчива, угрюма, И тяжкий крест несет без шума. И лишь в тени родных лесов, Под шепот ели иль березы, Порой вздохнет она без слов И льет невидимые слезы. Нам эти слезы без числа Родная муза сберегла…

<1878>

ПРЕД ЗАРЕЮ

Приближается утро, но еще ночь.

Исаия, гл. 21, 12

Не тревожься, недремлющий друг, Если стало темнее вокруг, Если гаснет звезда за звездою, Если скрылась луна в облаках И клубятся туманы в лугах: Это стало темней – пред зарею… Не пугайся, неопытный брат, Что из нор своих гады спешат Завладеть беззащитной землею, Что бегут пауки, что, шипя, На болоте проснулась змея: Это гады бегут – пред зарею… Не грусти, что во мраке ночном Люди мертвым покоятся сном, Что в безмолвии слышны порою Только глупый напев петухов Или злое ворчание псов: Это – сон, это – лай пред зарею…

<1878>

В ДЕРЕВНЕ

Я вижу вновь тебя, таинственный народ, О ком так горячо в столице мы шумели. Как прежде, жизнь твоя – увы – полна невзгод, И нищеты ярмо без ропота и цели Ты все еще влачишь, насмешлив и угрюм. Та ж вера детская, и тот же древний ум; Жизнь не манит тебя, и гроб тебе не страшен Под сению креста, вблизи родимых пашен. Загадкой грозною встаешь ты предо мной, Зловещей, как мираж среди степи безводной. Кто лучше: я иль ты? Под внешней тишиной Теченья тайные и дно души народной Кто может разглядеть? О, как постигнуть мне, Что скрыто у тебя в душевной глубине? Как мысль твою прочесть в твоем покорном взоре? Как море, темен ты,- могуч ли ты, как море? Тебя порой от сна будили, в руки меч Влагали и вели,- куда? – ты сам не ведал. Покорно ты вставал… Среди кровавых сеч Не раз смущенный враг всю мощь твою изведал. Как лев бесстрашный, ты добычу добывал, Как заяц робкий, ты при дележе молчал… О, кто же ты, скажи: герой великодушный Иль годный к битве конь, арапнику послушный?

<1878>

СЕРЕНАДА

Тянутся по небу тучи тяжелые, Мрачно и сыро вокруг. Плача, деревья качаются голые… Не просыпайся, мой друг! Не разгоняй сновиденья веселые, Не размыкай своих глаз. Сны беззаботные, Сны мимолетные Снятся лишь раз. Счастлив, кто спит, кому в осень холодную Грезятся ласки весны. Счастлив, кто спит, кто про долю свободную В тесной тюрьме видит сны. Горе проснувшимся! В ночь безысходную Им не сомкнуть своих глаз. Сны беззаботные, Сны мимолетные Снятся лишь раз.

<1879>

* * *

Она, как полдень, хороша, Она загадочней полночи. У ней не плакавшие очи И не страдавшая душа. А мне, чья жизнь – борьба и горе, По ней томиться суждено. Так вечно плачущее море В безмолвный берег влюблено.

<80-е годы>

НАД МОГИЛОЙ В. ГАРШИНА

Ты грустно прожил жизнь. Больная совесть века Тебя отметила глашатаем своим; В дни злобы ты любил людей и человека И жаждал веровать, безверием томим. Но слишком был глубок родник твоей печали: Ты изнемог душой, правдивейший из нас,- И струны порвались, рыданья отзвучали… В безвременье ты жил, безвременно угас! Я ничего не знал прекрасней и печальней Лучистых глаз твоих и бледного чела, Как будто для тебя земная жизнь была Тоской по родине недостижимо-дальней. И творчество твое, и красота лица В одну гармонию слились с твоей судьбою, И жребий твой похож, до страшного конца, На грустный вымысел, рассказанный тобою. И ты ушел от нас, как тот певец больной, У славы отнятый могилы дуновеньем; Как буря, смерть прошла над нашим поколеньем, Вершины все скосив завистливой рукой. Чья совесть глубже всех за нашу ложь болела, Те дольше не могли меж нами жизнь влачить, А мы живем во тьме, и тьма нас одолела… Без вас нам тяжело, без вас нам стыдно жить!