Русская православная церковь – последняя крепость исторической России. К столетию возрождения Русского патриаршества
Шрифт:
Именно здесь вспыхнуло некогда восстание Матфея Пушкаря против Выговского, пытавшегося повернуть Малороссию назад к Польше, именно полтавский полковник Искра обнародовал факт измены Мазепы. Полтавская земля дала миру великого русского писателя Гоголя. С историей этого края связан характернейший эпизод: когда на Полтавщину приехал с агитационными целями знатный «самостийник» П. Чубинский (автор гимна «Ще не вмерла Украина»), он был попросту избит полтавскими крестьянами.
Советская власть продолжала политику «украинизации» и после второй мировой войны. В те же годы в результате операции «Висла» было депортировано более 230 тыс. лемков – карпаторусской народности, традиционно русофильски ориентированной. Массовым репрессиям подверглись карпатороссы, обитатели западной части Карпат. А ведь закарпатские русины, несмотря на многовековые усилия по их ассимиляции и неоднократный геноцид, всегда были в авангарде русофильского движения. Так, в 1939 году на местном референдуме 82 % населения
В заключение приведу диагноз, поставленный «самостийничеству» одним из серьезных исследователей этого феномена русским историком Н. Ульяновым: «Когда-то считалось само собой разумеющимся, что национальная сущность народа лучше всего выражается той партией, что стоит во главе националистического движения. Ныне украинское самостийничество дает образец величайшей ненависти ко всем наиболее чтимым и наиболее древним традициям и культурным ценностям малороссийского народа: оно подвергло гонению церковно-славянский язык, утвердившийся на Руси со времен принятия христианства и еще более жестокое гонение воздвигнуто на общерусский литературный язык, лежавший в течение тысячи лет в основе письменности всех частей Киевского государства, меняют культурно-историческую терминологию, традиционные оценки героев и событий прошлого. Все это означает не понимание и утверждение, а искоренение национальной души… Именно национальной базы не хватало украинскому самостийничеству во все времена. Оно всегда выглядело движением ненародным, ненациональным, вследствие чего страдало комплексом неполноценности и до сих пор не может выйти из стадии самоутверждения.
Если для грузин, армян, узбеков этой проблемы не существует (по причине ярко выраженного национального духовного и физического облика), то для украинских самостийников главной заботой все еще остается доказать отличие украинца от русского. Сепаратистская мысль до сих пор работает над созданием антропологических, этнографических и лингвистических теорий, долженствующих лишить русских и украинцев какой бы то ни было степени родства между собой. Сначала их объявили «двумя русскими народностями» (Костомаров), потом двумя разными славянскими народами, а позже возникли теории, по которым славянское происхождение оставлено только за украинцами… И это обилие теорий, и лихорадочное культурное обособление от России, и выработка нового литературного языка не могут не бросаться в глаза и не зарождать подозрения в искусственности национальной доктрины» (Происхождение украинского сепаратизма. – М., 1996).
Развивая мысль Николая Ульянова, необходимо отметить, что деятели, именующие себя «украинскими националистами» поднимают на щит греко-католическую церковь – т. н. унию, которая была объектом самого активного неприятия всего малороссийского народа, насаждалась путем грубого насилия. Свидетельство тому, огромный корпус богословских, апологетических и полемических трудов киевских и львовских православных интеллектуалов XVI–XVIII веков. В XVII веке католические круги отстаивают новую идею, призванную не допустить консолидации русского народа и усиления влияния Русской Православной Церкви, что было бы гибельным для Брестской унии и терявшей стабильность Речи Посполитой. Сами униаты признают, что проект создания «Киевского Патриархата» был изобретен Ватиканом. Под этим названием имеется в виду именно католический Патриархат восточного обряда (Рим создал свои униатские «патриархаты» в противовес Православным патриаршим кафедрам – Антиохийской и Иерусалимской и др.) В этих условиях Православные братства, возникшее в XVI веке во Львове, Вильне, Луцке и Киеве с целью защиты религиозной и национальной идентичности, корпоративные объединения духовенства и мирян, получают от восточных Патриархатов права на «чрезвычайное управление Церковью», на контроль за деятельностью шатающихся в вере архиереев, церковного суда и т. д. Важным документом эпохи является переписка между архиереями, отступившими от Православия во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рагозой и ревнителями Православия – Львовскими братствами, афонским иноком Иоанном Вишенским, Александрийским Патриархом Мелетием Пигасом.
В данном контексте невозможно пройти мимо фигуры Иоанна Вишенского (1550–1623), афонского инока, ревнителя веры православной, достойного скорейшей канонизации. На Афоне Иоанн Вишенский велел заживо «похоронить» себя в пещере у Эгейского моря, откуда беспощадно порицал принявших унию: Михаила Рагозу, Ипатия Потея, епископа Брестского. Иоанн Вишенский написал множество ярких посланий, в которых прямо называет латинян не просто еретиками, а слугами
дьявола (в своей знаменитой «книжке»). Принявших унию он беспощадно бичует в «Послании к митрополиту и епископам, принявшим унию». Из всех произведений, несомненно написанных Иоанном Вишенским, до нас дошло 17: «Книжка» («Термин о лжи»), «Сборник о десяти главах с вступлением и двумя предисловиями»; Послания львовскому братству, Домникии, Иову Княгинскому, Михаилу Вишневецкому, знаменитая «Зачапка мудрого латынника с глупым русином» – полемика со Скаргой, вышеупомянутый «Краткословный ответ Петру Скарге», «Позорище мысленное».В заключение хочется вспомнить крепкую и подлинно национальную традицию Гоголя и Максимовича. Последний писал:
«Уроженец южной, Киевской Руси, где земля и небо моих предков, я преимущественно ей принадлежал и принадлежу доныне, посвящая преимущественно ей и мою умственную деятельность. Но с тем вместе, возмужавший в Москве, я также любил, изучал и северную, московскую Русь как родную сестру нашей Киевской Руси, как вторую половину одной и той же святой Владимировой Руси, чувствуя и сознавая, что как их бытие, так и уразумение их одной без другой – недостаточны, односторонни».
Итак, «самодостаточной и полноценной культурной, исторической и политической единицей может быть только единая Русь». Только в воссоединенном состоянии она сохранит статус мировой силы или добьется такового. И только в этом случае она сможет проводить действительно «незалежную и самостийную» внешнюю и внутреннюю политику, сохранит и приумножит свою самобытную и почитаемую в мире культуру.
Карпаторусское москвофильство – «белое пятно» отечественной истории и литературы
Блестящий русский историк, богослов и публицист Михаил Осипович Коялович писал еще во второй половине XIX века о некоем перекосе в русской исторической науке в сторону изучения Восточной, Московской Руси. Эта дань справедлива, т. к. именно Москва консолидировала русскую нацию, возродила ее государственность, показала себя бескомпромиссным хранителем и апологетом Православия. Однако некоторое забвение истории запада исторической Руси, ее княжеств, подчиненных в итоге Речи Посполитой, привело, по мнению проф. Кояловича, к «сдаче позиций» в отстаивании русской автохтонности этих земель и появлении идеологии украинского и белорусского сепаратизма. Между тем, несмотря на многовековые усилия по ассимиляции даже на землях Галицко-русского княжества, захваченных Польшей еще в XIV веке и на Подкарпатской Руси, именно русское национальное самосознание и чувство принадлежности к русской культуре господствовали среди галицких и карпатских «русинов» вплоть до начала нашего столетия.
Особенное внимание следует обратить на национальную политику Австро-Венгрии по отношению к славянам и, в особенности, к русским. Она сводилась к их денационализации, сознательному снижению их культурно-образовательного уровня, максимальному раздроблению (например, Сербская Православная Церковь была искусственно расчленена). Однако, несмотря на это, русское национальное возрождение в Галиции и Закарпатье во второй половине XIX века является неопровержимым историческим фактом. Таким же фактом является и геноцид русского народа, развязанный австрийскими властями на рубеже XIX–XX вв., унесший более 60 тыс. жизней, практически уничтоживший русскую национальную интеллигенцию Галичины. Таким же фактом является и провокационная роль в этом геноциде «австро-украинской партии» и ее «духовного» вождя греко-католического митрополита Андрея Шептицкого. Показательно также то, что большевистская власть встала на сторону «украинского» меньшинства, а не русского большинства по всей территории южной России.
Огромный, мало исследованный пласт представляет история галицко-русской культуры, в особенности, литературы и философии XVIII–XIX веков. А ведь первоначальный импульс славянофильству был дан именно с Карпат – угро-русский историк и публицист Юрий Венелин был воспитателем в семье Аксаковых и, безусловно, оказал немалое влияние на формирование их мировоззрения. Галицко-русские «патриархи» Адольф Добрянский-Сачуров и Иоанн Наумович внесли немалый вклад в славянофильскую мысль.
Галицкая Русь в борьбе за Веру и народность
Галицкая Русь была насильственно отделена от русских земель в последней четверти XIV века, попав в польскую неволю. Феодальная раздробленность и внутренние противоречия привели к гибели древнерусского государства: обескровленные внутренней борьбой части Руси потеряли свою независимость и были оккупированы татарами, поляками и литовцами. Древнерусская столица – Киев была низведена в польско-литовском государстве до уровня уездного города. Случившаяся трагедия постепенно привела к отрезвлению русского народа, вызвала потребность в национальной консолидации и духовном возрождении. И Галицкая Русь не только не отступила тогда от общерусского православного единства, но была в его авангарде. Именно коренной галичанин святитель Петр был идеологом объединения Русских земель вокруг Москвы. Галицкая Русь – это родина знаменитых православных братств, ставшими оплотом Православия и русской культуры в условиях латино-польской оккупации.