Русские исторические женщины
Шрифт:
Через два месяца Шепелева опять пишет в Россию к своему высокому другу и покровительнице, извещает о здоровье сестры ее, герцогини, о том, что у них в Киле должен быть 12-го января «банкет» в честь дня рождения королевского высочества «по новому стилю» – Европа, как видно, и ее, Маврутку, научила различать «стили»; при этом Шепелева называет себя и верной рабой цесаревны, и «дочерью», и «холопкой и кузыной».
«Всемилостивейша государыня цесаревна и мать моя!
«Во первых данашу я вашему высочеству, что их высочество, слава Богу, в добром здравье. Прашу я ваша высочество, дабы я, ваша раба и дочь, на оставлена была вашей высокой милости. Данашу я вашему высочеству, что у нас севодьни банкет, раждение ево каралевского высочества по новому стилю, и будит много дам и кавалеров. Инова вашему высочеству данаевть ничого не имею, точию остаюсь верная ваша раба и дочь, и холопка и кузына Мавра Шепелева».
Время,
18-го января Шепелева извещает цесаревну, что сестрица ее «дожидаитца на етих днях» и поэтому приказала придворным дамам и фрейлинам «готовить робы к крестинам», что, наконец, вследствие ожидания родов, без приказу никто из придворных дам не смеет ходить к беременной герцогине.
«Всемилостивейшая государыня цесаревна и матушка моя!
«Данашу я вашему высочеству, что их высочество, слава Богу, в добром сдоровьи, и сестрица ваша дожидаитца на етих днях, и приказала нам готовить робы крестинам, и дамы все делают робы, и мы без приказу не ходим цесаревни. Инова я вашему высочеству к данашению писать не имею, точию остаюся ваша раба и дочь, и кузына Мавра Шепелева».
В письме от 1-го февраля Шепелева пишет цесаревне о смерти их придворного певчого, по фамилии Чайка: это, вероятно, бедный малоросс, за свой хороший голос (голосами, как видно, и тогда славилась Малороссия) взятый ко двору, подобно Разумовскому, и умерший вдали от своей родной Украины.
«Всемилостивейшая государыня цесаревна и матушка моя! – пишет Шепелева в этом письме. – Данашу я вашему высочеству, что их высочество, слава Богу в добром здаровьи. Прашу я ваша высочество, чтоб я не оставлена была вашей высокой милости. Еше ш данашу, что у нас умер певчей Чайка желчью. Еше ш данашу, что у нас зыма стоит две недели. Инова я вашему высочеству к данашению писать не имею, точию остаюсь верная ваша раба и дочь и кузына Мавра Шепелева».
В это время герцогиня Анна Петровна разрешается от бремени сыном, будущим всероссийским императором Петром III, и Шепелева сообщает цесаревне Елизавете Петровне, от 15-го февраля, о здоровье ее маленького племянника и о том, что в кормилицы ему взята была «от обар камаргера», а потом за болезнью этой кормилицы взята другая.
«Всемилостивейшая государыня цесаревна и матушка моя!
«Данашу я вашему высочеству, что ваша сестрица в добром здаровьи, и ево каралевское высочество и племянник ваш в добром здаровьи, кармилица была у вашева племянника взета от обар камаргера, и нине занемогшей и взяли другую кармилицу. Инова не имею, точию остаюс верная ваша раба и дочь и кузына Мавра Шепелева».
После этого письма следует перерыв в корреспондента до 25-го июля 1728 года.
В течение этого промежутка, как известно, умерла несчастная дочь Петра Великого, которой жизнь вдали от родины далеко была не красива.
О смерти ее Шепелева ничего не пишет; по крайней мере, мы не имеем письма ее об этом собственно обстоятельстве. Пишет она только 25-го июля, что в Киль ожидаются корабли, те, конечно, которые должны были перевезти тело умершей герцогини в Россию, на родину, что навстречу этим кораблям посылается из Киля большая яхта, что всем чинам и придворным особам приказано съезжаться «на винос» тела умершей, и Шепелева обещает даже описать для Елизаветы Петровны церемонию выноса тела усопшей сестры ее.
Вот это любопытное письмо:
«Всемилостивейшая государыня цесаревна!
«Во первых данашу вашему высочеству, что их высочество, слава Богу, в добром здаровьи. Еше ш данашу я вашему высочеству, что приставили к принцу камар фроу Румерову жену, каторой камар фурьер у ево высочества. Дажидаим караблей суда завтря, или канешно посли завтрява, и послали яхт балшую на ветречу, и приказал ево высочество съежатьца всем на винос, а понесут чрез весь горот, и ежели я успею написать церемонию, то пошлю к вашему высочеству; надеюс, что карабли пробудут у нас неделю, потому что не в всо готова. Боля вашему высочеству данасыть не имею, точию остаюсь верная вашева высочества раба Мавра Шепелева».
Наконец, сохранилось еще одно письмо Шепелевой из Киля. Письмо это – образцовое произведение пера молоденькой русской фрейлины первой половины прошлого века, девушки, по-видимому, большой охотницы до описания наружности красивых кавалеров – и вообще это такое интересное послание, которое для нас было бы дороже всяких других исторических известий о жизни Шепелевой, если бы эти известия и сохранились в достаточной полноте. В письме этом, кроме наивного восхищения красотой разных принцев, кроме подробнейшего описания их наружности, походки, голоса, фрейлина жалуется на обилие в Голштинии пчел, которые кусаются, и пренаивно хвалится своему другу, что купила она любопытную табакерку,
а в ней нарисована «персона», и что всего удивительнее для русской барышни – «персона» эта похожа на Елизавету Петровну, когда она нагая.Приведем целиком это неподражаемое послание:
«Всемилостивейшая государыня цесаревна Элизабет Петровна!
«Данашу я вашему высочеству, что их величесво, слава Богу, в добром здравье. Поздравляю вас тезаименитством вашим; дай, Боже, вам долгия лета жить, и чтоб ваша намерение оканчалось, которо у нас в Кили, и всяко ваша намерение оканчалось. Данашу я вашему цесарскому высочеству, что приехал к нам принц Орьдов и принц Август. Матушка цесаревна, как принц Орьдов харош! Истинно я не думала, чтобы он так харош был, как мы видим; ростом так велик, как Бутурлин, и так тонок, глаза такия, как у вас цветом и так велики, ресницы черные, брови томнарусия, валоси такия, как у Семона Кириловича, бел, не много почернее покойника Бышова и румяниц алой всегда в щеках, зуби белии и хараши, губи всегда али и хороши, речь и смех так как у покойника Бышова, асанка походит на асудареву асанку, ноги тонки, потому что молат, 19 лет, воласи свои носить, и воласи по паес, руки паходят очинь на Бутурлина, и в Олександров день полажила на нево кавалерию цесаревна. Данашу вам по принца Августа: так велик, как меньшой Жерепцов, и так толст, лицом очень похож на Бишова, и асанка и пахотка такая, как у Бишова была, и парики носить белия, в кашелке толка, толст голос, и выежал герцох их встречать от Киля за милю в залатом берлини, а кавалери все верхами, и герцох и все кавалеры в кавтанах цветних, в камзоли черния байковый. Еше ш данашу: приехал за ними гофмейстер да обер егармейстер, и обер егармейстер очень похож на Алексее Яковлевыча Волгова, лицом и осанкой, и нагами и руками. Еше ш данашу, что у нас в Кили такия дни харошия, как бы летом, и места мух впчели; как в Питербурхи мух многа, так у нас впчол, и укусила меня за руку пчела, и я думала, что без руки буду, потаму что распухла и лом великой был три дени. Еше ш данашу: купила я табакерку, и персона в ней пахожа на вашо высочество, как вы нагия. Еше ш прашу я вашева цесарскова высочества об дядушке моем, прикажите ка мне отписать; слишили ми, буто он и Кашелов и Машков пот караулом в гораде, и я прошу вашева высочества матерьской вашей ко мне милости, ежели ета нешастие, прикожите меня уведомить. Инова вашему высочеству данасить не имею, точию рекамандую себя вам и остаюсь верная ваша раба Маврутка Шепелева».
Не навсегда, однако, суждено было Шепелевой оставаться в Голштинии: неизвестно, возвратилась ли она в Россию вместе с бренными останками своей герцогини или в последующие годы, только мы опять видим ее замужем уже за графом Шуваловым.
Как была Маврутка Шепелева любимицей цесаревны Елизаветы Петровны, так и осталась ее любимицей, когда была уже графиней Шуваловой, а Елизавета Петровна вступила на престол своего отца.
У новой императрицы Шуваловы становятся первыми сановниками и доверенными лицами: Елизавета Петровна возводить свою любимицу Маврутку на самую высокую степень придворной иерархии. Графиня Шувалова делается первой статс-дамой государыни, и влияние ее при дворе становится так велико, что они с мужем как бы повторяют собой роль, еще так недавно погибших всесильных временщиков, – Меншикова, Лестока, Бирона, с той только разницей, что благородно пользуются своим высоким положением и не обращают его на злое дело, подобно хотя бы Бирону.
Мало того, графиня Шувалова является в роли покровительницы одного из членов опальной семьи Бирона: когда дочь этого последнего, Гедвига, по возвращении Биронов из Сибири в Ярославль, бежала от сурового отца, чтобы искать милости у императрицы Елизаветы Петровны, Гедвига прежде всего нашла доступ к графине Шуваловой, понравилась ей, разжалобила эту неизменную любимицу государыни и, при ее покровительстве, вошла в милость императрицы, при ее руководстве приняла православие, снова взята была во двор и сделала приличную партию, выйдя замуж за барона Черкасова.
Вообще, как ни блестяща была жизнь графини Шуваловой в период ее могущества, как ни симпатична ее деятельность при дворе Елизаветы Петровны, но, в качестве молоденькой фрейлины, пишущей такие наивные и прелестные по своей простоте письма, Маврутка Шепелева представляется нам еще более симпатичной.
IX. Правительница Анна Леопольдовна
Нет ничего пристрастнее и одностороннее отзывов современников об исторических личностях, на какой бы высоте они ни стояли, и чем выше положение, занимаемое этими личностями, тем отзывы о них пристрастнее: один возводит такую личность на недосягаемую высоту, другой низводит ее ниже действительного уровня; оба силятся рельефнее отразить ее в своем описательном рефракторе – и оба говорят, каждый со своей точки зрения, и правду, и неправду, и там, где один рисует, по-видимому, схожий портрет личности, другой его искажает.