Русские (сборник)

Дочитав главу из Евангелия, пожилая женщина села на постели. Вздохнув, она тяжело наклонилась, с трудом вытащила из-под полки и поставила рядом с собой, возле подушки, небольшую клеёнчатую сумку. Тихо прошуршала в ней, раскрыла внутри сумки целлофановый пакет и стала есть, нарезая маленьким ножом тонкие полукружья помидора, отправляя в рот кусочки хлеба и сыра. Поев, старушка упаковала всё так же бесшумно, с трудом поставила сумку на место и легла на кровать лицом вверх. Некоторое время она тихо, но трудно дышала, прикрыв полузакрытые глаза ладонью, словно заслоняясь от солнца. Затем старушка открыла глаза и, подняв в руке раскрытое Евангелие, снова стала его читать.

Ему вдруг страстно захотелось позвонить в Брест. Сказать, что он не прав, но и она тоже не права. И что разрушать вот так всё… Но на счету его мобильного телефона не было денег, он знал это. И положить их на счёт было негде.

Хотя если честно — и он тоже это отлично знал — он мог бы сейчас выйти на любой станции и поехать к ней.

Что значит — трус? Если он просто не хочет что-либо делать — то трус?

Сука, тварь! Тебе тогда было тридцать… Ты сама разрешила себе тот аборт. Пошла ты! Да и ты сам пошёл…

Проснулся он в каком-то тихом городке, где поезд долго стоял. Вышел на перрон. Закурил. Стоящие рядом проводники обсуждали, что к поезду цепляют вагон с арестантами. Кто-то ещё из пассажиров неторопливо рассказывал, что сидел в тюрьме и только что освободился. Было тепло, солнечно. Он решил, что поедет прямо в Крым, потому что билет у него до Симферополя. И там, в Крыму, и может быть, в Гурзуфе, он проведёт так, как хочет, остаток отпуска, который он так глупо начал проводить с женщиной, которую думал, что любит.

Поезд тронулся.

В ресторане почти никого не было, кроме одинокого мужчины с газетой и двух девушек, что-то бурно обсуждающих за бутылкой вина.

Он сел неподалёку от девушек. Они что-то обсуждали — кажется, что одну из них бросил парень и что теперь с этим делать. Одна из них быстро взглянула на него из-под падающих на глаза тёмных волос. Когда принесли заказ, он стал медленно есть, наливая и выпивая маленькими порциями коньяк. Несколько раз он взглядывал в сторону девушек — и каждый раз черноволосая, словно бы невзначай, продолжая говорить с подругой, бегло осматривала его. Это было похоже на игру солнечных зайчиков, которые посылали друг другу живые тела, полные сотен кровяных дорог, артерий, сосудов и мыслей, бегущих по своим темным и светлым путям.

— Молодой человек. Извините, у вас не будет листка бумаги?

Сергей повернул голову — приподнявшись из-за стола, на него смотрела девушка с темными волосами.

— И ручки, — добавила она. Затем закрыла и открыла глаза. После чего глаза её заискрились, стали хрустальными.

Он всегда носил с собой записной блокнот с вставленной в него авторучкой. Чуть подумав, Сергей вырвал чистый листок и протянул его вместе с ручкой.

— О, спасибо!

Склонившись, голова к голове, девушки принялись что-то рисовать на листке — вернее, больше рисовала светловолосая с пухлыми щеками, а темноволосая руководила.

— Ну вот, — констатировала темная, — у тебя в характере слишком много женского, Лера. Я ж говорила.

— Ну и что? — произнес хмурый голос.

— А то!.. Чтобы противостоять мужчинам, надо в себе иметь хоть немного мужского. Поэтому он от тебя и ушёл. Чистые полюса в наше время не сходятся.

— Рит, не он от меня, а я от него, — упрямо проговорила светло-пухлая.

— Это тебе только так кажется. Смотри, какие слабые у твоего человечка ручки, какие пухлые бёдра. Прямо принцесса гороховая! К тому же сколько поперечных линий! Под горлом, на груди, на поясе…

— Но это же воротник, пояс, одежда!

— Это линии твоей несвободы, Леруся. И их у тебя слишком много, чтобы удерживать мужчин.

Было странно, что голоса их усиливались, будто специально для него. Странно и даже смешным было и то, что точно так же, как вели сейчас себя эти девушки, и Сергей поступал в юности: так же, в кафе или баре, он и его друг весело и громко о чём-то спорили, привлекая внимание каких-нибудь девчонок, невозмутимо пьющих кофе или коктейль, но ловящих при этом все их слова. И в конце концов…

— А вы не желаете?

— Что?

— Не желаете определить, кого в вас больше, мужчины или женщины? — вежливо-весело звучал её голос.

Секунду-две он и она, улыбаясь, осыпали друг друга звёздной пылью своих встретившихся дорог.

Потом он шагнул в её колею.

Сел напротив, перенес за стол недопитую бутылку коньяка и что-то из еды.

— Так, что тут у вас?..

— Психологический тест на определения причин жизненных коллизий. Рисуйте человечка.

— Любого?

— Да, какого хотите. Какой впрыгнет в голову.

Он взял салфетку и начал что-то выводить, потом остановился.

— Только не задумывайтесь. Нельзя сильно задумываться.

Сергей дорисовал.

— Ну вот, а говорили, что мужчина…

Все трое рассмеялись.

— А кто же я?

— Ну вот, смотрите. — Рита водила пальцем по рисунку. — У вашего человечка левая рука и нога, если смотреть с его стороны, толще правой руки и правой ноги. Это значит, что в вас довольно много женского. Вы художник?

— В некотором роде. Программист. А вы психолог?

— Мы с Лерой закончили полиграф полиграфыч и едем на море. Дизайнерский факультет, наш девиз — дизайн спасёт мир.

— А что значит, если во мне женское?

— Что вас не устраивают чистые женщины. Вам нужны женщины с частью мужского.

— Как Рита, — кивнула Лера, — вот у неё человечек получился с большой правой рукой и плечом. Вы друг другу идеально подходите, вам надо срочно жениться.

— Слушайте её, — искристо рассмеялась Рита. — Лера со своим парнем рассталась и злится.

По просьбе девушек он заказал ещё вина, порцию коньяка, салаты, апельсины, они выпили, потом принесли шампанское, и они снова пили и снова говорили.

Разговор шёл о чем угодно, и все слова, которые произносились, ему нравились, потому что когда тебе нравится женщина, а ей нравишься ты, вы оба немного глупеете или, наоборот, становитесь очень умны. Это, в сущности, одно и то же.

— Так вы тоже в Крым, отдыхать?

— В общем да…

— И один?

— Почему же один? Вот с вами.