Рыцарь (др. издание)
Шрифт:
— Не кажется.
Я отошёл от этого ненормального. К тому же и легат начал уже подозрительно поглядывать в нашу сторону.
Я отозвал в сторонку Ги де Эльбена:
— Как думаешь, если вашему легату дать денег…
Ги помотал головой:
— Без толку.
— Вот и мне почему-то так кажется… Ты уверен?
— Конечно. Его же епископство где-то в Италии ждёт-дожидается. Нет, если, конечно, твоя дорожная сумка забита золотыми бизантами…
— Не забита.
По дороге к замку барона Родриго я гадал: хорошо это или плохо, что Иммануила везут именно туда? Из головы не выходила сцена, случившаяся
…Вот мы и снова в замке славного барона Родриго де Эро. Во дворе замка нас встречал сам хозяин. Держал стремя лошади легата, помогал тому спешиться. Поцеловал перстень. Легат был доволен.
Когда барон предложил гостям разделить с ним трапезу, Пабло Верочелле остановил его:
— Это подождёт, барон. Сначала прикажите куда-нибудь разместить опасного колдуна, которого мы привезли в ваш замок.
— Опасный колдун? — Усы барона встали дыбом от возбуждения. — Где опасный колдун? Покажите мне его немедленно!
— Да вот он, на телеге лежит.
Родриго подошёл к телеге и, наверное, с полминуты пялился на лежащего там Иммануила. А тот полёживал себе и отрешённо разглядывал плывущие по небу облачка.
Родриго перевёл взгляд на легата:
— Это и есть ваш колдун?!!
— Да, — убеждённо ответил легат.
— Дьявол!!! Это же Иммануил!
— Ага, так вы его узнаете!
— Конечно, я его узнаю! Он же живёт тут по соседству. Какого дьявола вы его связали?
Лицо легата Верочелле посуровело.
— Барон Родриго де Эро, мы привезли этого человека сюда для того, чтобы вы, как владелец этих земель, могли принять участие в суде над ним и далее, пользуясь имеющейся у вас светской властью, подвергли его тому наказанию, которого он заслуживает.
— Заслуживает? Да что он сделал?
— Этот человек обвиняется в ереси и чернокнижии. Я могу допустить, что вы, барон, не знали, что на вашей земле живёт еретик… но теперь, когда вы знаете это, вы не можете отказаться от обязанностей, возложенных на вас людьми и Богом. Да совершится правосудие.
Барон растерянно посмотрел на лежащего на телеге отшельника.
— Это что же, по-вашему, выходит, я должен его?..
— Только если он не раскается. Если раскается, можно будет обойтись пожизненным заточением. Впрочем, полную вину этого человека мы установим позже, во время следствия и допроса. А пока прикажите запереть его где-нибудь покрепче.
— Двадцать две тысячи дьяволов и одна сатанинская ведьма!.. — пробормотал Родриго.
В тот день, до, после и во время ужина Родриго пытался несколько раз отговорить легата от его затеи. Но легат упёрся. Легат пребывал в уверенности, что исполняет свой святой долг. Разубедить его в этом не было никакой возможности.
За ужином мы несколько раз встречались с Родриго глазами. Если бы не этот отшельник, увидел бы ты меня снова в своём замке, как же!.. Но обстоятельства складывались таким образом, что приходилось наступать на горло собственной гордости.
После ужина я подождал, пока все разойдутся, и подошёл к барону.
— Нам нужно поговорить.
Родриго кивнул.
Несмотря
на нашу ссору, он мне по-прежнему нравился. Пожалуй, я даже был рад, что появился повод наладить отношения. Вот только сам повод…Мы поговорили. Я объяснил, чем обязан Иммануилу и почему меня так заботит судьба этого прибабахнутого отшельника.
После моего рассказа барон некоторое время молчал.
— Я слышал, что вы сделали в Чёртовом Бору, — сказал он наконец.
Я молчал…
— Мы приехали туда… на следующий вечер. Вскоре после того, как вас увезли. Местные считали вас чуть ли не ангелом Божьим… Так, значит, отшельник вас исцелил…
Я молчал… Барон вздохнул.
— Послушайте, Андрэ. Мы с вами погорячились, наговорили много разных слов… но вы тоже хороши — оскорбить аббата Рено в его собственном доме!.. Давайте забудем это всё… Ну?
И Родриго протянул мне руку, которую я пожал. Этот человек был мне ближе всех в этом мире, если не считать Тибо. А Тибо, он же только слуга…
Кажется, во мне опять зашевелился сьер Андрэ…
— Вы думаете, можно вытащить нашего святого из огня? — спросил я барона.
Тот наморщил лоб:
— Легат не отступится. Думаю, что суда не избежать. Кстати, а как вы оказались в его свите? Вы же не вассал Раймонда?
— Я не состою в свите легата. Но в его свите — мой друг. Он и сообщил мне о планах Верочелле. Я пытался предупредить отшельника, но… но не получилось.
— А если через вашего друга как-нибудь…
— Об этом нечего и думать. Выйдет только хуже. — Я невесело усмехнулся. — Мой друг вместе со своими товарищами предпринимал все мыслимые усилия, чтобы расположить легата против себя. И они своего добились.
Родриго хмыкнул:
— Что ж, в крайнем случае мы можем устроить Иммануилу побег… В конце концов, это мой замок и я пока ещё здесь хозяин. Но мне не хотелось бы ссориться с папским посланником, понимаете? Давайте подождём и посмотрим, чем это кончится. Я, кстати, уверен, что Иммануил не колдун, а настоящий святой. Сила у него — от Господа Бога. Скольким людям помог! Может, Пабло выслушает их и откажется от своих намерений. Давайте подождём.
Но Пабло Верочелле своего мнения не переменил. Напротив, чем дольше длилось следствие, тем яснее становилось, что с каждым новым допрошенным свидетелем он всё больше убеждается в собственной правоте. Утвердившись в определённом отношении к подследственному, из всей массы фактов он старался выбирать лишь те, которые могли бы как-то подтвердить это его мнение, а на оставшиеся либо не обращал внимания, либо переворачивал с ног на голову и истолковывал совершенно диким способом.
Допрашивал он крестьян и некоторых обитателей замка, общавшихся с Иммануилом, — исключая, естественно, самого барона. Вопросы были примерно такого рода: читал ли отшельник молитву во время исцеления, или молчал, или говорил что-либо непонятное? Молчал? Пабло Верочелле довольно кивал головой. Всё ясно, молчаливое соглашение с дьяволом… Когда после исцеления вы пришли домой, у вас все домашние были здоровы? А у соседей? Ага, вы говорите, у соседей в то время заболела дочка? Пабло Верочелле назидательно поднимал палец вверх: Иммануил перевёл болезнь на неё! Что? Вы говорите, что она заболела ещё раньше? Ну, это было всего лишь бесовское искушение.