Рыжик

Юлечка, так же глядя на Люду застывшими в ужасе глазами, пошатнулась, опёрлась о стенку и медленно по ней сползла.

– Юль! Юль! Ты шо?!
– забеспокоилась Люда, хватая подругу за руку.
– Кажись перебор...

"Нада доктара!
– авторитетно поддакнула Миклуха.
– Нада лецить!"

– Ты ещё - умница! Лечить она будет, видите ли...
– вызверилась Люда.
– Из-за тебя, между прочим, человеку плохо!

"Плохо... Не хоцю - плохо... За-а-алко!" - тут же захныкала сердобольная Миклуха.

– Да! Жалко!
– подтвердила Люда.
– Так что замкнийсе [прим.

– "заткнись"] пока...
– И она присела рядом с подругой, на лицо которой потихоньку возвращался румянец.
– Юль, прости, я пошутила. Никто никому ничего не собирался...

– Ну ты и ду-у-ура...
– вернулся к той дар речи.

– Ну, дура, - тяжко вздохнула Люда.

– И я дура...
– печально констатировала Юленька.

"И я - дура!
– обрадовалась Миклуха.
– И я хоцю!"

Люда от неожиданности неприлично хрюкнула.

– Ты чего?
– не поняла Юлька.

– Она... хм... тоже хочет с нами... за компанию.

– Компанию?!
– кто "она" Юлька уже не переспрашивала.

– Ага! Ну, я - дура, ты - дура и она... туда же...
– давясь словами, выговорила Люда.

Юлька недоверчиво глянула на неё, но от этого взгляда Люду скорчило окончательно и это оказалось заразным. Через минуту они обе изнемогали со смеху, сидя на корточках под дверью.

– ...за компанию!!! Ой, не могу!..

И только Миклуха, чувствуя в их веселье подвох, возмущенно требовала справедливости: "Хоцю как вы! Хоцю - дура!" А Люда, едва переведя дух и начав приподыматься, снова падала и хваталась за что попало:

– Ну мы и ду-у-уры!...

Надо ли говорить, что закончился день колыбельной? Ой, не надо... Потому что этот вой соседи запомнят надолго. Люда росла в семье одна, своих колыбельных не помнила, чужих нажить не успела. Но "Спят усталые игрушки...", робко предложенное Юлькой, отвергла с негодованием. Что за формализм! Кто сказал, что для "замучивания" детей до состояния утери сознания нужны всякие "глазки закрывай, баю-бай"? Главное - принцип! Длинно, нудно, бескомпромиссно...

"Чёрный во-о-о-о-орон, чёрный вора-а-а-а-ан,

Что ты вьё-о-о-о-ошься надо мно-о-О-О-О-ОЙ?

Ты добычи-и-и-и-и не дождёшься-а-а-а-а,

Чёрный во-о-о-о-орон, я не тво-о-О-О-О-ОЙ.

Ты добычи-и-и-и-и-и-и-и..."

Миклуха всё подвякивала - то подпевала, то прямо поперёк песни начинала трындеть о чем-то своём, - но и она на третьем куплете оставила попытки вмешаться в процесс и притаилась где-то на задворках сознания. Заглянувших на "шо за дурдом" девчонок, выпроводила Юлька. Потом вернулась, потынялась по комнате и, наконец, присела на кровати.

..."Расскажу-у-у-у-у я, чёрный вора-а-а-а-ан,

Не тая-а-а-а-ась перед тобо-о-О-О-О-ОЙ -

За рекой си-и-и-и-инеют горы-ы-ы-ы-ы,

Где кипе-е-е-е-ел кровавый бо-о-О-О-О-ОЙ.

За рекой си-и-и-и-и-и-и..."

К пятому куплету "пала" даже Юлька. Она прикорнула "на минутку" и уже не поднялась - только смачно сопела и пофыркивала в подушку. Сложнее было определить, угомонилась ли Миклуха. Поэтому Люда сделала напоследок контрольный "круг", один тягучее другого:

..."И опять забьётся поле-е-е-е

Под копы-ы-ы-ы-ытами коне-е-е-Е-Е-Е-ЕЙ.

Ой ты воля-а-а-а-а, злая доля-а-а-а-а-а,

Чёрных во-о-о-о-оронов темне-е-е-Е-Е-ЕЙ.

Ой ты воля-а-а-а-а..."

...и только тогда умолкла.

Тишина... Как же хорошо, когда дети спят!

Суббота. Одиннадцать утра. Сонэчко в виконэчко... Юлечка едва продрала глазки, потянулась... и вдруг настороженно повела ухом. За дверью кому-то было о-о-очень весело! Задорно-кокетливые голоса соседок усиленно заигрывали там с кем-то очень знакомым...

– Олежка?
– удивилась, обрадовалась и взревновала Юлька одновременно. Она бодро откинула одеяло и уже рванула было к нему, любимому, благо с одеванием после вчерашнего можно было не заморачиваться, но её романтическое стремление было грубо срезано на самом взлёте.

– СССТО-О-ОЙ!
– страшным шёпотом прохрипело сзади.

Юлька удивлённо оглянулась... и оторопела. Оказывается, Люда встала раньше. И уже успела разобрать Олежкин подарок - маленький настольный телевизор. То есть, совсем разобрать! Несчастный продукт японской техники лежал прямо на полу и, вероятно, морально готовился к тому, что масса его деталей окажутся лишними. Над ним с видом натурального маньяка-расчленителя стояла на коленях Люда, занеся словно для последнего удара отвёртку. И вот из такого положения она таращилась на Юльку круглыми от напряжения глазами.

– НЕ ОТ-КРЫ-ВАЙ!
– почти одними губами прокричала она.

Юлечка пару раз растерянно хлопнула ресницами, потом посерьёзнела, решительно нахмурилась и, с видом спасителя Отечества, выскользнула за дверь. Люда выдохнула "фухххх!" и опустила руку.

Объяснялось всё просто. Суббота, семь утра, сонэчко в виконэчко... а тут тебе как комар над ухом:

"...ать...ее...ать, ...ать...пее...ать..."

Люда завозилась и попыталась заткнуть подушкой ухо. Не помогло.

"...мать...ее...ать, ...ать...ере...мать..."

Отчаявшись уснуть, Люда брыкнулась на спину и приготовилась слушать Мииклухин бред.

"Мать-перемать, мать-перемать, мать-перемать..."

"Шо?!!
– Люду как пружиной подкинуло.
– Миклуха-а-а! Ты чего материшься?!"

"А шо, низя?!" - ("О, мать! Пора завязывать...")

"Нет!!!"

"Ну мне ску-у-учно!"

"Займись чем-нибудь..."

"Я маленькая. Со мной нузно играться!" - с непробиваемой убежденностью заявило чудо.

"Господи-и-и! Не думала, не гадала - и забеременела... непорочно... Аж противно! Ни те любви, ни те секса, ни те удовольствия... Сразу ОНО - воспитывай!"

"А со такое "забе...не...мела"?"

"Ой, блин! Оно же подслушивает..."

"А со такое "лювисекся"?"

"Ну... словом...
– смутилась Люда.
– У нас, у взрослых, свои занятия... Как бы только для двоих... И не хотелось бы... чтобы кто-то посторонний... Оно как бы так случается..." Но пока Людыно сознание "как бы телилось", воображение услужливо подсунуло нужную картинку.