Рыжий, циничный, неприличный

– Да как сговорились вы с этими магнитиками!

– Что, не привез? – картинно округлил глаза Петр.

– Петруша, нам эти магнитики уже лепить некуда, – пришла на помощь Павлу Эля. – Давайте лучше чай пить. Паша, расскажи, как ты с Клео поладил?

– Клео? – Петр умыкнул с блюдца лимон. – Душа моя, ты завела у дома собаку?

– Петя! Ну как ты можешь так говорить! Клео, моя подруга! Помнишь, она была у нас в гостях?

– А, это Клепа, что ли? – Пётр, скривившись, упорно жевал лимон. – Помню. Прикольная такая. И волосы как пружинки. Вот она нам магнитик из Пекина привезла! С Мао Цзэдуном!

– Во-первых, это не магнитик, а значок…

– Какая разница.

– А во-вторых, это Ким Чен Ир!

Петр хмыкнул и положил в рот вторую дольку.

– Они все на одно лицо. А при чем тут Пашка и Клепа?

Павел промолчал. Ему почему-то не нравилось, что брат называл Клео Клепой. Так же, как называл ее профессор Селезень. Было в этом названии что-то такое… интимное. Домашнее что ли. Профессору Селезню можно. Петьке – нет.

– Так они в нашем доме вдвоем жили.

– О-о-о…

– Ничего не «о-о-о», – огрызнулся Павел.

– Совместно провели отпуск? – ухмыльнулся брат. – Дело хорошее, дело приятное.

– Клео там работала, – буркнул Павел. – Раскопки практически в черте города.

– И чего они все роют и роют, – вздохнул Петр. – Лежит в земле – и пусть лежит.

– Откуда такой скептицизм? – усмехнулась Эля.

– Да у нас на прошлой неделе в парке чего-то рыли – ну и отрыли. А нам теперь уголовное дело открывай.

– Ох… – только и выдохнула Эля. Для жены следователя она по-прежнему очень нервно реагировала на подобные сообщения. Петр положил ладонь на руку и жены и обернулся к Павлу.

– Да и правда, это неинтересно. Давай, про раскопки рассказывай. Дали лопату в руках подержать?

– Как сговорились вы с этой лопатой, – снова вздохнул Павел.

***

Спустя неделю Клео смирилась и признала очевидное. После того как в очередной раз проснулась в комнате Павла. Она не меняла белье после его отъезда, и первое время от подушки еще пахло им – лосьоном после бритья, наверное. Теперь уже почти нет, не пахнет. Но она по-прежнему может спать только в его комнате. Ей кажется, что здесь все же что-то осталось от него – такое, неуловимое.

Господи, она влюбилась. Она умудрилась влюбиться почти на рубеже тридцатилетия. И так глупо, нелепо это все случилось. И как-то само собой.

Впрочем, так, наверное, и влюбляются. Без видимого участия головы, без принятия осознанного решения. Клео до этого не влюблялась – какие-то школьные привязанности не в счет. И теперь… теперь она отхлебывала из этого колдовского котла сполна.

В какой-то книжке Клео вычитала – или мама рассказывала – про такое выражение: «Пребывать в прелести». Это означало быть влюбленным.

Дорогие мои, сегодня по многочисленным просьбам общественности - скидка на две мои новинки: Свет, который не гаснет и Как прорастают зерна.

Глава 4.5

Глава 4.5

Пребывать в прелести. Надо же. Ну и где она, эта прелесть?! Клео пребывала в меланхолии. Которая вот-вот – и перерастет в депрессию. А какая, между прочим, может быть депрессия летом, в Крыму, когда идут такие интересные раскопки? Когда пошли уже настоящие открытия?!

Только это все отошло почему-то на второй план. А на первый вышел он.

Ее первый мужчина. В которого Клео за две недели умудрилась по уши втрескаться. Как с ней это произошло, как?!

А как в него было не влюбиться? Когда у него такие широкие плечи и прекрасная выправка, обаятельная улыбка, умные проницательные глаза и солнце так красиво зажигает искры в его волосах? Когда он научил ее испытывать такое наслаждение, о существовании которого Клео даже не подозревала? Когда она узнала, как это сладко после близости засыпать на мужском плече, а то и вовсе на самом обладателе этого плеча? И как тепло на душе от того, что тебя взрослую, эмансипированную и самодостаточную женщину встречают дома фразой: «У тебя есть полчаса на ванную, не больше, а то все безнадежно остынет».

Это все похоже на сказку. А сказки имеют обыкновение заканчиваться. Только те сказки, которые случаются в реальной жизни, не заканчиваются фразой «И стали они жить-поживать, да добра наживать». Кстати, Клео в детстве никак не могла понять, кто такой этот Добран, и почему его все жуют.

Хотя, вполне возможно, и в жизни сказки именно этой фразой заканчиваются. Только с небольшим уточнением. Жить-поживать раздельно. И у каждого свой Добран. Вот ты своего Добрана и жуй, Клеопатра.

Невкусный какой-то у нее этот самый Добран. Горький.

Клео пыталась мыслить разумно. Ну вот влюбилась ты в человека. И человек этот, между прочим, к тебе прекрасно относится. Ну, уехал он в Москву. Так и ты туда уедешь. Ну, месяца через два с половиной, перед началом учебного года. И вы снова будете в одном городе. Так почему бы не… не продолжить?

Почему бы не… Потому. Клео взяла в руки телефон, открыла список контактов. Вот он, «Павел Тихий». Они обменялись с Пашей номерами телефонов после первой совместной ночи. Точнее, Павел просто потребовал у Клео ее номер телефона, а она не увидела причин для отказа. И вот теперь контакт «Павел Тихий» есть в ее адресной книге. Толку-то?

Сколько раз Клео собиралась ему написать. Даже начинала писать. А потом стирала. Причина каждый раз была одна и та же.

Он же не написал. Хотя бы какой-нибудь пустячок бы написал. О том, что долетел нормально. Спросил бы как погода, как дела на раскопках.

А он ничего не написал. И причина была одна. Та самая, которую он озвучил в самом начале. Для Павла это был всего лишь курортный роман. Яркий, короткий, бурный. И не предполагавший продолжения. Поэтому и тишина. Поэтому не пишет. Он прилетел в Москву и забыл, что на свете существует такая вот Клео. Да даже в самолете, наверное, забыл. И вообще – может у него там, в Москве, девушка есть. Спросить у Эли, что ли?

Нет, нельзя спрашивать. Это невыносимо. Унизительно. Тошнотворно. А если и правда есть? Нет, лучше ничего не знать. И как-то попытаться просто переболеть.

Лучшее средство от любой хандры – работа. Как говорится, корову бы ей. А лучше две. Коровами себя Клео сама обеспечит. И даже хорошо, что Павел ничего ей не написал, никаких пустячков в мессенджер не накидал. И хорошо, что сейчас не пишет, не поддерживает эту иллюзию. Иллюзию того, что у них что-то может быть, кроме того, что уже было.