Рыжий: спасти СССР 2

Кстати, мне же еще пацанов надо разместить — Фокина, Васильева, Гафурина, Гольдштейна — сотрудников моего собственного Аналитического Центра. Девиц я не взял. Толку от них. Пацаны, похоже, Соню и Машу только ради их женских прелестей в свою компанию взяли. Ничего, питерские девчонки, не хуже. Главное, чтобы парни дело не забывали. У Гвишиани они кумекали да считали, как им быстрее страну развалить в угоду западным глобалистам, а у меня они будут думать, как ее сохранить и приумножить.

— Мальчики, уже можно, — пропела в щелочку Ритуля. — Вы бы там чайку попросили бы, а!

— Я схожу, — откликнулся Илья.

* * *

— Сами понимаете, гражданин Гвишиани, что сотрудничество со следствием — верный путь к облегчению участи.

Джермен Михайлович, сидевший перед следователем Комитета Государственной Безопасности, кивнул. Он понимал. Лучше утопить других, чем утонуть самому. Ничего у комитетчиков против него нет. Ну кроме — связи с Тенгизом, который подвел его, сука. Если этого грязного спекулянта возьмут, тот может проболтаться, что это он, Гвишиани, попросил его разобраться с Чубайсовым. Да только вряд ли органы заинтересовала бы чистая уголовка… Это же не покушение на государственного деятеля… Или?..

Бывшего директора ВНИИСИ охватил ужас, которого он давно не испытывал. Если он все еще здесь, на этом унизительном допросе, значит тесть не счел нужным заступиться. Неужто этот рыжий выскочка из Ленинграда стал такой важной шишкой? А ведь он его видел в числе тех, кто поможет развалить эту проклятую систему! Теперь ясно, с самого начала это была подстава… А как же — Широнин? Ведь Вячеслав Сергеевич назначен самим Андроповым, чтобы курировать этот проект с экономическими кружками… Неужели это все-таки ловушка КГБ?!

— Пишите, гражданин следователь, — поспешно заговорил Гвишиани. — Егор Тимурович Гайдар, Петр Олегович Авен, Олег Игоревич Ананьин. Это все Москва. Теперь… Сергей Анатольевич Васильев, Борис Михайлович Львин, Михаил Эгонович Дмитриев из Ленинградского финансово-экономического института, Сергей Михайлович Игнатьев из Торгового института. Добавьте сюда — Петра Сергеевича Филиппова и Григория Юрьевича Глазкова.

— А теперь подробнее, гражданин Гвишиани, кто эти люди и каковы их функции в созданной вами антисоветской организации?

Джермен Михайлович хотел было ответить, что никакой антисоветской организации он не создавал, но скрипнула дверь и следователь в штатском вскочил, вытянув руки по швам.

— Товарищ Первый, следователь по особо важным делам, старший лейтенант государственной безопасно…

— Оставьте меня с подозреваемым один на один, — послышался властный голос.

Следователь кивнул стенографистке и обоих как ветром сдуло. Гвишиани не оборачивался. Он и так знал, кто пришел с ним побеседовать, только еще сильнее вжал голову в плечи. Уж лучше любой допрос, чем задушевный разговор с главным чекистом страны. Конечно, можно было подумать, что Косыгин все-таки похлопотал за мужа своей дочери, но куда вероятнее другое. Андропов пришел, чтобы расставить все точки над «i». После такой беседы дальнейшее следствие превратится в пустую формальность. Надо признаваться во всем. Может, тогда суд вынесет более мягкий приговор. Только бы жить.

Председатель КГБ СССР уселся напротив и швырнул через стол стопку фотоснимков. Подозреваемый взял только один. И сразу все понял. Кто бы сомневался. Контрразведка у них работает отлично, еще со времен СМЕРШа. Американцы сами могли подкинуть эти проклятые фотографии в советскую резидентуру в Вашингтоне. Вот только для чего? Для того, чтобы утопить Гвишиани и подорвать доверие к созданному им институту? Скорее — для того, чтобы пустить гэбистов по другому следу и отвести подозрения от кого-то более нужного Лэнгли, чем он, скромный член корреспондент.

— Я не спрашиваю у тебя, Джермен, чем, кроме своих естественных отверстий, прельстила тебя Кэтрин Курц, она же Мария Шансен, она же Гермиона Валевски, она же Присцилла Олбрайт — двойной агент нескольких разведок сразу, я не спрашиваю, о чем с тобой говорил советник американского посольства в Вене, сотрудник ЦРУ Николас Кларк. Мне даже неинтересно, чем ты у себя в институте на самом деле занимался. Мне это все известно. Мне интересно лишь одно — почему ты так не любишь свою Родину? Страну, которой так преданно служил твой отец.

— Он-то служил, — проворчал Джермен Михайлович, — а его выбросили из органов с волчьим билетом только за то, что он остался верен Берии.

— Служба Родине — это не посиделки в финской бане с девками… — вздохнул председатель Комитета. — Помнишь гостиницу «Суоми» в Финляндии?.. Наказание нужно принимать, как часть своего долга перед народом. Твой отец так и делал… Нет, Джермен, не обида за его отставку тобою движет. Тебя прельстил Запад своим фальшивым блеском, вот ты и продал и страну и отца, который верно служил ей, и своего второго отца, Алексея Николаевича, ты тоже предал… Как ты посмел поднять руку на Чубайсова?.. А главное — за что?! За то, что этот сопливый пацан лучше тебя, профессора, директора института, разбирается в том, где правда, а где ложь?..

Андропов помолчал. Гвишиани попытался разглядеть в его спокойных глазах свою участь, но они были непроницаемы. Отчаяние захлестывало рассудок косыгинского зятя. Ему хотелось выкрикнуть: а не вы ли, Юрий Владимирович, через своего ставленника Калугина затеяли эту возню с экономическими кружками?.. В Генсеки метите!.. Хотите предстать перед народом мудрым реформатором!.. Да вы же, как только до власти дорветесь, всех же и раздавите, как асфальтовый каток!..

Главный чекист взял чистый листок и авторучку и положил перед подозреваемым, который был уже изобличен.

— Пиши!

— Чт-то п-писать?.. Чист-тосердечное приз-знание?

— Признание ты сделаешь официально, под протокол. А сейчас напишешь предсмертное письмо. Я лично передам его Люсе…

— Н-но в-ведь б-будет еще с-суд… П-приговор м-может еще смяг-гчат…

— Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы сына Михаила Максимовича, моего товарища по службе, судили по позорной статье за шпионаж?

* * *

На «Московском» нас встречали. Не с оркестром, правда, но все же. Солидный такой дяденька с дипломатом, в плаще и с зонтиком. Ленинград оказался в своем репертуаре. Мелкий моросящий дождь. Встречающий всё норовил держать зонт строго надо мною, но королева Марго тут же нырнула под защиту этого черного, явно импортного купола.

— Здравствуйте, Анатолий Аркадьевич! Моя фамилия Свиридов, — представился встречающий. — Я первый заместитель Григория Васильевича. Пройдемте к автомобилю.

Илья отнял у меня мою поклажу и мы засеменили под дождичком к выходу с перрона. Автомобиль — старый добрый «ЗИМ» он же «ГАЗ-12». Бежево-красный шестиместный седан. Водителя при нем не было. Побёг отлить? Свиридов вынул из кармана связку ключей, отпер все дверцы, потом повернулся ко мне.

— Кто будет вашим водителем, Анатолий Аркадьевич?