С голубого ручейка...

Ну, и я в том числе. Подумал, что если этим всё обойдётся, то и ладно. Встал вместе со всеми, стукнул кромкой бокала о бокал старшего брата, о бокал тётушки... И, даже не подумав поднести к губам, снова сел, спокойно поставив бокал на стол возле тарелки.

Разумеется, не обошлось. Моё провокационное движение было замечено той самой пухленькой тётушкой.

– Эй-эй, молодой!
– на всю комнату заверещала она.
– Что же это ты? Такой молодой, да такой квелый. Выпить-то, выпить-то забыл.

"Значит, сейчас!" - подумал я. Самый, пожалуй, подходящий момент, чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию.

– Сергей Юрьевич! Тамара Сергеевна!
– сказал я, снова поднявшись.
– Очень рад нашему знакомству и благодарен вам на тёплый приём. Но, чтобы между нами не возникло недоразумений, хочу сразу предупредить: я не пью спиртного...

– Толик!
– ойкнула рядом Полина.

Когда я садился, показалось, что вокруг всё замерло. Только младший из братьев, наклонившись, что-то тихо шепнул на ухо старшему. Поднялся папа:

– Молодой человек! Анатолий... э-э...
– кажется, он всерьёз раздумывал, не назвать ли меня по имени-отчеству.
– Мы, уж извините, люди простые, и вы, как столичный гость, можете смотреть на нас свысока. Тем более, вкусов ваших мы пока не знаем, угодить вам не умеем... Но, тем не менее, сегодня вы - наш гость. А слово "гость" от чего происходит? От слова "угостить". И мы вас, как нашего самого дорогого гостя, как будущего члена нашей семьи просто обязаны угостить, причём самым лучшим, что у нас есть. Тем более, вы - молодой человек, и это тем более странно и глупо - то, что молодой человек вроде вас избегает вина. Вам же жить надо, веселиться, радоваться... А это вино - лучшее, что у меня когда-либо получалось. Южный склон Жёлтой горы, пятилетняя выдержка, а виноград я мял лично. Попробуйте, и уверяю вас, вы не пожалеете.

Сказав это, папа снова сел. И сижу я... Наверное, слон в зоопарке под взглядами посетителей чувствует себя лучше. Смотрят на тебя пять пар глаз, и тут ещё Полина тихонько шепнула:

– Толик, прошу тебя!..

– Выпить немного яду...

– Это не яд. А папу обидишь...

А потом громко, на всю комнату:

– Папа, не заставляй, пожалуйста! Он не будет...

– Да, конечно, не будет он, - вступила в разговор пухленькая тётушка.
– Да вы на него посмотрите: миллионщик, в космос летает, штучка столичная. Да он же нас за людей не считает, где ему с простыми людьми за знакомство выпить...

Наверное, мне стоило грохнуть кулаком по столу, а затем устроить грандиозную перепалку. Увы - миллионщиком я не был: квартира мне стоила сорок тысяч, из которых пятнадцать ещё предстояло выплачивать. А вот столичной штучкой - увы, был: вступать в грязную свару решительно не хотелось. Поэтому, не обращая внимания на тётушку, я встал и снова обратился к папе:

– Сергей Юрьевич! Пожалуйста, не обижайтесь - но для меня, как вы справедливо заметили, молодого человека, важнее всего на свете ясная голова. Прошу извинить: пить вино, тем самым одурманивая себя, я не буду.

Все, включая тетушку, смотрели на меня так, словно я и был тем самым слоном в зоопарке. А папа... Ни за что не поверил бы, если бы не увидел собственным глазами. Только что сидел за столом весёлый живой человек, толстенький, нарядный - как вдруг сразу сник, словно проколотый воздушный шарик и даже, как мне показалось, стал меньше ростом. Некоторое время он смотрел сквозь меня, хлопая глазами. Как вдруг, эдак небрежно махнув рукой, словно хотел сказать: "Ну и чёрт с тобой! Зачем я только на тебя время тратил?..", выбрался из-за стола и медленно заковылял к двери.

Вслед за папой выбежала и мама. Не успела закрыться дверь - Полина вскочила, словно ужаленная. Остались мы за столом вчетвером - я, тётушка и оба братца. Старший явно раздумывал, не полезть ли в драку - и хочется, и со мной, взрослым человеком, как-то боязно. Зато тётушка заявила громко, на всю комнату:

– Обидел! Барин чванный, штучка-дрючка столичная. Такого хорошего человека взял и обидел.

Словом, после всего случившегося оставаться за так не начатым столом мне показалось глупым. Встал, прошёл мимо братцев, вышел в коридор... Тут как раз откуда-то вынырнула Полина - красная, как помидор и с заплаканными глазами:

– Убирайся!

– Полина!
– попытался я обнять её за плечи.

Теперь-то я знал, теперь я очень хорошо знал, как это делается: обнять, провести ладонью по мягким чёрным волосам, сказать на ушко несколько нежных слов... А там и не заметишь, как высохнут слёзы, а на губах снова расцветёт нежная улыбка. Правда, прежде, если не считать того случая с подругами, я никогда не был причиной её слёз.

– Я же сказала: убирайся!
– крикнула Полина, а в грудь мне упёрлись маленькие кулачки.
– И никогда, слышишь, больше никогда не подходи ко мне!

– Полина, послушай!
– продолжал я, повторяя попытку взять её за плечи.
– Я вовсе не хотел обидеть твоего папу. Я просто не хочу пить эту пакость. Я же тебе столько раз объяснял...

– Это не пакость!..

Наверное, будь мы дома, вдвоём, через некоторое время я сумел бы её успокоить. Может быть...

– Анатолий!
– сказала мама, подойдя сзади.
– Я думаю, вам и в самом деле лучше уйти.

Вот так и получилось, что поздним вечером я оказался на улице незнакомого города один-одинёшенек. Прошёл, привычно поправляя рюкзак на правом плече, через проулок, в котором, так ли давно, мы сидели вместе, вышел на улицу. Редкие прохожие спешили куда-то по своим делам, бесшумно проехал троллейбус - почти пустой, но ярко освещённый. Где-то далеко, за домами звенела гитара, слышались нежные девичьи голоса... А я тупо брёл вперёд, и только в голове крутилось, словно в зависшей ЭВМ: "вот и всё, конец событьям, вот и всё...".

Не знаю, сколько я так прошагал. В конце концов, выйдя на людную площадь перед храмом, над которой пересекались троллейбусные провода, я едва не попал под ехавший через эту площадь фургон - и визг покрышек вернул меня к действительности. Жизнь продолжалась. Но как же удивился выскочивший из кабины водитель, когда я спросил в ответ на яростные матюги:

– Простите! А где у вас тут хорошая гостиница?

Так и бывает иногда в жизни: находишь там, где не надеешься найти и теряешь там, где и не думаешь потерять. Какие планы у нас с Полиной были на эти две недели! И познакомиться с родителями - да уж, познакомились. И погулять по городу, посмотреть, чем и как он живёт - ведь я, побывавший к этому времени на двух планетах Солнечной системы, никогда не был здесь, на Юге. И искупаться в море, в настоящем океанском прибое - у второй её тётушки есть домик на островах и моторный катер. И подняться в горы - где, как рассказывала Полина, лежат нетающие ледники и открываются такие виды... Единственное, о чём мы тогда жалели - это что я не смогу взять с собой арендуемый в аэроклубе самолёт.

А вышло так, что я сижу на берегу, на огромном бревне, наполовину засыпанном песком, смотрю на набегающий прибой - и в самом деле высоченный, и на далёкие острова на горизонте. Там, за этими островами - океан, который мы пересекли на иглолёте, а за океаном, довольно далеко - Южно-Российск, Столица, мой родной город.

Был момент, когда я всерьёз раздумывал, не зайти ли к Полине, и не попробовать ли объясниться. Где находится её дом, помнил, да и адрес знал - как-то, ещё весной мы её родителям вместе посылку отправляли. Но как представил себе предстоящее объяснение, да ещё придётся извиняться, и это в ситуации, когда я, в сущности, ни в чём не виноват. "Нет уж, Толька!
– снова сказал я сам себе.
– Никуда ты, ни с какими объяснениями не пойдёшь. Время, отпускное время у тебя есть, деньги тоже, дома не ждут... Да и не хочется возвращаться одному в пустую и холодную квартиру, или бежать к родителям, словно подбитый зверь зализывать раны. В кои-то веки выпадет замечательная возможность побывать на Южном континенте - ну, так и воспользуйся ею...".