С любовью, Лондон

— Какого брата? — спросила, понимая, насколько фальшиво это прозвучало.

— Как, какого? Ноя, конечно! — ответила та, гипнотизируя меня взглядом следователя НКВД.

— Эээ, ну… да, ладно, — промямлила я и с интересом принялась рассматривать свои ботинки. — Я… пойду?

— Иди, — сказала моя проницательная родительница, — ты же все знаешь сама, — с непонятной интонацией добавила она.

— Да, знаю. Но… как ты… кто тебе сказал?

— Вчера я была на приёме у врача. И этим врачом оказалась мама Олли. Мы разговорились, и так я узнала, что моя дочь мне кое-что не договаривает.

— Ну точно, настоящая деревня, все друг друга знают, — пробурчала себе под нос, и от греха подальше поспешила открыть дверь.

— Почему ты сразу мне не сказала, что Ной – брат Олли? — бросила мама мне вдогонку, и я так и зависла в пороге.

— Я… забыла.

— Странно, у Рика те же проблемы с памятью, — и ее ироничный тон окончательно сбил меня с толку.

Чудны дела твои, Господи!

Да быть такого не может, чтобы моя сверхбдительная маменька решилась ослабить вожжи! Или может? Вопрос вопросов, товарищи!

Что ж, если вечером она не станет светить мне лампой в лицо, устроив очередной допрос с пристрастием, я буду готова поразмыслить на тему того, что переезд в Америку был не такой уж и беспонтовой затеей. Хотя главный мотиватор перемен в моем предвзятом отношении ко всей этой теме с эмиграцией, сменив смокинг на привычную джинсовую пижаму, сидел сейчас за рулём старого корыта Олли на углу улицы, где я и велела ему припарковаться в целях конспирации, которая теперь, судя по всему, уже не имела смысла.

И стоило мне только устроиться на переднем сиденье этого корыта, как Лондон сгреб меня в охапку и снова полез со своими бесстыжими поцелуями. Впрочем, я и не думала возражать, отвечая на них далеко не самым целомудренным образом.

— Доброе утро, — сказал парень, когда мы наконец отлипли друг от друга.

— Вот теперь оно и правда доброе, — смущённо пробормотала я.

Лондон завел двигатель и с лукавой улыбкой спросил:

— Ну что, готова уничтожить улики?

— Да. Только, надеюсь, мне не придется съесть тот мешок бумаги?

— Занятная мысль, давай так и сделаем в следующий раз, — пошутил парень. — А сегодня прокатимся в район моста Ньюпорт, есть там подходящее местечко, чтобы устроить небольшой скаутский костер.

Спалив подлинники избирательных бюллетеней, тех, что сутки провели в багажнике тачки Олли, с чистой совестью и в приподнятом расположении духа, мы добрались до жилища Митчеллов, разминувшись по пути с родителями Олли и, по совместительству, опекунами Лондона. Оба Митчелла, связав свою жизнь с медициной, работали в ньюпортских клиниках. С Роуз и Джорджем я встречалась лишь однажды, но этого мне хватило, чтобы составить о них мнение, как о людях доброжелательных, внимательных, приятных в общении и теперь, как выяснилось, оригинальных в выборе цвета краски для пола в кухне.

— Не забудь, Олли думает, что мы были в Старбаксе, — напомнил парень и, подмигнув мне, поставил тачку на ручник. — Знаешь, она немного не в духе с утра, все еще не может отойти после вчерашнего.

— Могу себе представить, — покачала головой, прокручивая события прошлого вечера. — Думаешь, она нас не заподозрила?

— Нет, я уверен, — усмехнулся Лондон. — Ей есть, о чем подумать. Как и Курту, — хохотнул он. — Чёрт, я же знал, что Шейла… ммм… — замычал он, подбирая слово, — ненадёжная, но не до такой же степени! Просто взять и… зависнуть с тем придурком, пока этот болван ищет ее по всей школе?! Хотел бы я знать, кто проболтался Курту и посоветовал, где ему стоит искать Шейлу.

— Надеюсь, Магуайр вчера отбил Джасперу охоту уводить чужих девушек, — сказала я, освежив в памяти момент драки Курта с Джаспером в школьном коридоре.

— Знаешь, Кейт, неправильно говорить такое про друга… но я рад, что он их застукал.

— Думаешь, Курт не простит ее?

— Не смеши меня, — покачал головой парень, — говорят, О’Брайен был без штанов, когда Курт выламывал дверь фотолаборатории.

Представив всю эту картину и включив логику, я спросила:

— И кто мог это видеть, если дверь была закрыта?

— Без понятия, — пожал плечами Лондон, — ну, согласись, не фотки же они там для школьного ежегодника выбирали? А конвейер сплетен уже не остановишь.

— О времена, о нравы! — сморщив лицо, ответила ему.

— Офигеть! Ты первая девушка на моей памяти, которая так соблазнительно цитирует Цицерона, — заявил парень, с любопытством меня разглядывая.

— Так это он? Надо же, как интересно, — в наглую уставившись на его губы, пролепетала и неожиданно даже для себя потянулась навстречу Лондону.

— Я смотрю, тут кое-кого очень заводят разговоры о философах, — проговорил знаток цитат за мгновение до того, как поцеловать. И, если бы мой рот не был занят в этот момент, то я сказала бы Лондону, что рядом с ним меня заводят разговоры о чем угодно. Как бы непатриотично это все не звучало.

В ту минуту, когда в дверь позвонили, я провела в компании паров растворителя, диоксида титана, дичайшего плейлиста Олли, самой Олли и Лондона уже пару часов, задаваясь одним и тем же вопросом: «Чего ради Митчеллам приспичило красить полы, которые абсолютно в этом не нуждались?»

Видели бы эти буржуи облезлые доски в сенях избы бабы Люси! Вот, где действительно, не мешало освежить не только цвет, но и сами скрипучие половицы – ровесницы VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в столице СССР. И что это за странный оттенок? Канареечный? Кому вообще могло прийти в голову покрасить пол в цвет детской неожиданности? Очевидно, что только гинекологу и педиатру.

— Это пиццу привезли, я открою!

Отправив свой валик в ванночку, Олли поднялась и выскочила из кухни.

— Или это Курт привёз себя, — поглядывая в сторону двери, загадочно произнес Лондон.

— С чего бы ему сюда приезжать? — методично двигая валиком, спросила его.

— Я сказал ему, что мне срочно нужна помощь с ремонтом. Как насчёт того, чтобы смотаться отсюда?

— Куда и зачем?

Закинув свой валик в подставку, парень поднялся и впился в меня пронзительным взором с высоты своих двух метров над уровнем неба.

— В мою комнату, например, — ответил Лондон. — Мне нужно прилечь, я надышался краской. — Стянув перчатки, он небрежно швырнул их рядом с ванночкой, подошёл ко мне, пресмыкающейся на полу, что уже процентов на шестьдесят стал канареечным, и протянул руку со словами, — проводишь меня?