С любовью, Луков

— Он — лучший.

Иван моргнул.

— Думаешь, кто-то может быть в чем-то лучшим?

— Конечно, — ответила я. — Например, моя мама. И Руби. И Тали, когда у нее нет девчачьих заскоков, — немного подумав, я снова сглотнула. — Тренер Ли хороша. И наверняка мои братья. Аарон, кстати, просто великолепен. Так что он тоже в списке.

Иван засопел, а потом занял еще больше места на моей кровати. Наблюдая за мужчиной, я даже подвинулась в сторону, чтобы дать ему пространство, при этом задаваясь вопросом, какого черта он творит. Свою руку Луков примостил рядом с моим локтем и спросил, слегка колеблясь, что было совсем на него не похоже:

— А твой отец?

Я настолько паршиво себя чувствовала, что даже не смогла рассердиться при упоминании отца. Или расстроиться, что тоже о чем-то говорило. Поэтому сказала Ивану правду.

— Не для меня.

Едва я успела произнести эти слова, как Луков уставился на меня во все глаза.

Он не стал расспрашивать, почему я так думаю, и на меня накатило искреннее облегчение. Отец был последним человеком, о котором я хотела поговорить. Может не самый последний, но наверняка в тройке худших. Или в четвёрке, если быть точной.

— Кто еще есть в списке лучших? — спросил Иван после неловкой паузы, пока я думала о своем отце.

— Больше никого.

Я не упустила случайный взгляд, который он бросил на меня, прежде чем упомянуть:

— Я, между прочим, выиграл две золотые медали.

— Ого. А ты не рассказывал об этом, — съязвила я, наблюдая, как Иван продолжает устраиваться на моей кровати, пока его правый бок не придвинулся ко мне вплотную.

— Представляешь, — ответил он с сарказмом. — Даже не раз. А целых два. И еще победил в нескольких Чемпионатах мира.

— Какое отношение это имеет к делу? — прохрипела я, мое горло требовало воды. Иван начал пятиться назад, пока его спина не встретилась с изголовьем кровати.

Мой напарник поднял ноги в воздух, стащив с ног чёрные кожаные ботинки, один за другим, и позволив им со стуком упасть на пол.

— Некоторые считают меня лучшим.

— Кто? — слабо фыркнула я, наблюдая, как Иван закидывает ноги обратно на кровать, скрестив одну лодыжку на другой и открывая взору фиолетово-розовые полосатые носки.

Парень склонился так, чтобы видеть мое лицо, при этом прижав подбородок к груди, прикрытой футболкой.

— Многие.

Я притворно ахнула, тут же пожалев об этом, потому что горло заболело еще сильнее.

— Ну... Думаю, ты тоже очень крут.

Парень от удивления приподнял свои темные брови.

— Думаешь?

— Ага, думаю. Ты неплохо катаешься на коньках. И сегодня вел себя со мной очень мило. Или вчера. Я даже не знаю, какой сегодня день, — пробормотала я. — Ты тоже можешь попасть в список, если хочешь, чтобы нам стало неловко.

— Ой, не надо так нервничать.

Я рассмеялась, поморщившись, и посмотрела на долговязое тело, лежащее рядом со мной. На пальцы, которые сомкнулись на его груди, и которые гладили меня по волосам, когда мне было очень плохо. Не раздумывая, я придвинулась ближе к Ивану, снова желая ощутить его прикосновения и ласку, затем прижалась к нему всей длиной ног, хоть и лежала под одеялом. С очередным сглатыванием ко мне пришло осознание, что он не станет дразнить меня из-за желания быть к нему ближе, и склонив голову набок, я положила ее ему на плечо. В течение последних двух месяцев мы становились друг к другу все ближе и ближе. Я говорила себе, что это ничего не значит. Ничего. И решила вести себя именно так, независимо от понимания, что у меня никогда-никогда не было ничего подобного с ублюдком Полом.

— Ты — лучший, — сказала я Ивану. Мой голос звучал так же слабо, как я себя чувствовала. — В парном катании.

Что-то мягко приземлилось мне на макушку в тот момент, когда Луков рассмеялся, и мне показалось, что это была его голова. Или щека.

— Ну, спасибо, что пояснила.

Я посмеялась еще немного, боль в горле того стоила.

— До сих пор ты был мне хорошим другом, но на самом деле я могу сравнить нашу дружбу только с отношениями между мной и твоей сестрой.

— Хм, — вздохнул он рядом со мной, немного смещаясь, прежде чем неожиданно скользнуть рукой по моему плечу. Я не собиралась жаловаться. Парень был теплым и тяжелым, и мне понравилось, как я себя ощущала: в безопасности. Очень понравилось. — Это правда.

— Карина одалживала мне свою одежду, пока не выросла на пятнадцать сантиметров. Но она не может поднять меня так, как ты.

Он согласился с мягким смешком.

— Ты права, Пончик. Хотя на меня приятнее смотреть.

Я невольно фыркнула, о чем тут же пожалела.

— Надоедливая зараза.

— Ты все время это говоришь.

Я улыбнулась ему в плечо и почувствовала дуновение воздуха, которое подсказало мне, что он, скорее всего, сделал то же самое.

— Тебе не обязательно здесь оставаться.

— Знаю. Твоя мама сказала, что твои родственники могут прийти и проверить тебя, пока она не вернется.

Я скорчила лицо.

— Мамуля обычно звонит Тали, одновременно закидывая соленые крекеры и газировку ко мне в комнату. Вот как она обо мне заботится. Я бы предпочла побыть одна.

— Никакой газировки или крекеров. Это последнее, что тебе нужно, — ответил Иван. — Сахар и бессмысленные углеводы ничем не помогут.

Кому, как не Ивану было позволено рассуждать о каждом грамме пищи, которая попадала мне в рот.

— Теперь мне точно нельзя оставлять тебя, если такое может случиться после моего ухода, — прошептал он, вынудив меня захихикать. — Я не против остаться еще ненадолго, но чуть позже мне нужно будет вернуться домой, по крайней мере, на час.

Где-то в глубине души я понимала, что ему нужно будет уйти и заняться личными делами. Точно так же, как это было, когда мы сидели с Джесси и Бенни, и когда Иван ужинал у нас дома. Но так и не спросила причину ухода. Я слишком устала.

— Можешь идти, если хочешь.

— Нет, сейчас только пять вечера, Пончик, — ответил он. — У меня есть несколько часов. Все нормально.

— Уверена, у тебя есть дела поважнее.

Рука подо мной сдвинулась и легла на мое плечо, сжав его перед тем, как пробежаться вверх и вниз по моему предплечью, снова и снова.

— Успокойся и поспи.

Спать? Звучало замечательно. Просто потрясающе.

Не став спорить, я закрыла глаза. А после того, как почувствовала лёгкий аромат парфюма Ивана, который тот использовал ежедневно, со вздохом спросила: