С небес на землю

Береговой сорвался с места, позабыв про наушники, моментально удушился в шнуре, который поволокся за ним, чертыхнулся, швырнул наушники, ринулся в коридор и распахнул дверь.

И сглотнул.

На площадке стояла Марина Покровская, писательница, и еще какие-то знакомые люди. За ее спиной происходило движение — ухватистые иностранные рабочие таскали в соседнюю квартиру мешки с цементом. По двое рабочих на один мешок — так у них выходило.

— А-а-а… это вы?! — проблеял Береговой. — Я думал, шутка такая.

— Какие там шутки! Чего вы заперлись и не открываете?

— А я… не слышал ничего. Я в наушниках всегда… у меня музыка…

Покровская протиснулась мимо него в квартиру — он посторонился, и следом потянулись те самые знакомые люди, что приехали с ней.

Береговой опять запустил пятерню в волосы.

Чего происходит-то, а?!

— А вот я в наушниках никогда не сижу! — заявила Покровская, как будто приехала сообщить именно это. — Ботинки снимать или так можно? Я на полную мощность динамики врубаю, и мне отлично! Но у меня стены толстые, а у вас, ясный пень, особенно не врубишь — весь ваш терем-теремок завалится! В смысле, дом! Это Алекс Шан-Гирей, вы знакомы?..

Береговой, не отводивший от нее глаз, спохватился и оглянулся на вошедших.

Она привела с собой нового заместителя и еще Митрофанову — главного врага!

Да что такое происходит?!

— Мне нужно с вами поговорить, — помолчав секунду, негромко сказал новый зам. — Я попросил Маню… Марину Алексеевну, и она любезно согласилась нас привезти.

— Да-а! — громко подтвердила Покровская уже из комнаты. — Я вообще сама любезность! Слушайте, уважаемый, а мебели у вас в принципе нету? То есть сидеть не на чем?

Береговой разозлился — что за бесцеремонность!..

— Я не ждал гостей, — тоже очень громко сказал он, помрачнел и добавил: — И не приглашал!

— Хороший гость не ждет, когда его позовут, — отозвалась Покровская. — Хороший гость сам является. А еды тоже нету?..

— Здравствуйте, господин Береговой, — ни с того ни с сего церемонно поздоровалась Митрофанова. — Извините нас за вторжение. Мы ненадолго. Мы на самом деле пытались предупредить вас о нашем приезде, но…

— Вы трубу не брали! — прокричала Покровская. — Катюнь, не скули, я ему уже все объяснила! И что за китайские церемонии?! Вы же почти родные! Ты его почти уволила, а он тебя почти побил!

— Никого я не бил!

— Я так и сказала! Это две большие разницы, побил и почти побил! Улавливаете нюанс?..

— Маня, угомонись, — сквозь зубы процедила Митрофанова, и Береговой вдруг с удивлением обнаружил, что она покраснела — из-за высокого ворота черного свитера поднялась краска и залила щеки и уши.

Уши были изящные, и в каждом почему-то по три серьги. Не по одной, как положено, а именно по три. Всего шесть. Странное дело!.. Она же не панк и не байкер!..

Береговой некоторое время рассматривал ее уши. Вдруг спохватился, смутился — ей-богу! — отвернулся и наткнулся взглядом на Шан-Гирея, который, похоже, чего-то выжидал.

— Я собирался приехать один, — помолчав, сказал Алекс. — Но мне не удалось.

— Еще бы! — фыркнула Покровская. — Ну, гости дорогие, проходите!.. Чего вы в коридоре толпитесь?.. — Она неожиданно взяла Шан-Гирея за руку и потащила за собой. — Пойдем, я тебе покажу, какой у него комп! Это не комп, а просто праздник какой-то!..

— Наша Маня, — объяснила Митрофанова вслед писательнице, утащившей нового зама в комнату, — фанат современных технологий. Компьютеры ее страсть. Она их обожает.

— Компьютеры обожает? — не понял Береговой, всю жизнь работавший именно с ними. — Покровская обожает компьютеры?!

— Ну, не только компьютеры. Еще бриллианты, собак, туфли на шпильках и…

— Она любила пирог с яблоками, статных мужчин и имя Роланд! — во все горло объявила из комнаты Покровская. — Можно мне мандарин?.. От вас не убудет, тут целая сетка!

— Маня, не шуми, — негромко попросил Шан-Гирей.

— А что такое? Где-то здесь спит младенец? Владимир, у вас есть поблизости спящий младенец? И можно мне мандарин?..

— Тебе почистить? — спросил зам.

— Я сама почищу.

Когда совершенно сбитый с толку Береговой суетливо протрусил в свою собственную комнату, показавшуюся ему с непривычки заполненной людьми, он увидел, что они оба — и писательница, и новый зам — таращатся на его монитор. Зам отщипывает дольки мандарина и подает ей по одной, а она смешно жует, и на всю комнату пахнет Новым годом.

— А что это у вас там? Признательные показания? — как ни в чем не бывало спросила Покровская, кивнув на монитор, и взяла следующую дольку.

Береговой подскочил и свернул окно, в котором болтался текст, над которым он бился так долго.

— Собственно, об этом я и хотел поговорить, — начал Шан-Гирей и подал писательнице еще одну дольку — она заглядывала ему в руку, как щенок, который ждет угощения. — Я знаю, что вечером в тот день, когда Екатерина Петровна вас уволила, вы приезжали к ее дому. Зачем?..

Береговой с размаху сел на стул.

— Отпираться бесполезно, — прожевав, сказала Покровская. — Алекс вас раскусил.

— Мне не понадобилось никого раскусывать, Маня! — Шан-Гирей казался недовольным.

— Угомонись, — попросила ее и Митрофанова.

— Ни за что!

— Я вас видел, — продолжал Шан-Гирей. — У подъезда. Вы сидели в машине и разговаривали по телефону. Впрочем, — тут же поправился он, — это не совсем верно. Вы держали телефон в руке, вот так будет точнее. Я вижу не очень хорошо и вас узнал не сразу. Потом Маня рассказала, что какой-то полоумный водитель загнал ее в сугроб, у нее туфли были совершенно мокрые, и я вспомнил, что видел вашу машину.

— Ну, был я там, — с вызовом сказал Береговой. — И что?!

— Зачем вы приезжали?..

— Я… ни за чем.

— Чтобы убить меня? — спросила Митрофанова скучным голосом. — Это же вы меня душили, да?..

Береговой понял, что дело его плохо.

Они все-таки решили назначить козлом отпущения именно его!.. Оправдываться, переубеждать, объяснять — бесполезно. Все уже решено. В каких-то своих, непонятных целях они затеяли эту аферу, а он даже смысла ее не понимает!.. Где уж… оправдаться!