С открытым забралом

Валериан Владимирович видит Ленина как бы в новом качестве, в каком еще не приходилось видеть. Да и сам он здесь присутствует тоже в новом качестве. На него поглядывают с любопытством. И привлекает внимание не столько его крупная фигура и значительное лицо, кудрявая шевелюра. На нем лежат обязанности члена Президиума ВСНХ и члена Президиума ВЦСПС. Говорят, что он будет тем человеком, на которого Ленин собирается возложить все обязанности по осуществлению плана электрификации России. Да, такой разговор с ним ведется. Он близко сошелся с Кржижановским, возглавляющим Комиссию по электрификации. Это Кржижановскому Ильич поручил доложить на съезде Советов план ГОЭЛРО. Подумать только! Кржижановский знаком с Лениным еще по первым марксистским студенческим кружкам, когда Ильичу было всего двадцать три. Глеб Максимилианович входил в петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Ему под пятьдесят, но возрастная разница не мешает их дружбе с Куйбышевым. Валериан Владимирович умеет слушать. Все, о чем говорит Кржижановский, для него откровение.

— Ваш брат Анатолий — инженер-электрик, — говорит Глеб Максимилианович, — вот и начните с привлечения его к нашему делу. Вы читали «Набросок плана научно-технических работ» Ильича? Он еще в восемнадцатом рекомендовал обратить особое внимание на электрификацию промышленности и транспорта и применение электричества в земледелии. Ильич считает, что современная передовая техника настоятельно требует электрификации всей страны и ряда соседних стран по одному плану. Вот он, ленинский размах. И скажу больше: здесь гениальное предвидение неизбежности такой постановки дела. Его очень занимает проблема торфа. Запасы торфа в миллиард тонн! Дешевое топливо для электростанций. Владимира Ильича особо интересует масштаб организующих общественное производство возможностей электрификации: скажем, возможно ли управлять распределением электроэнергии на большом расстоянии из одного центра; какие расстояния может, не входя в конфликт с экономикой, преодолевать современная техника электропередач; каков общий экономический эффект...

Непостижимость атомов и электронов постепенно улетучивается. За химической молекулой и атомом — первоосновами старой химии — все яснее вырисовывается ион и электрон — основные субстанции электричества; открываются ослепительные перспективы в сторону радиоактивных веществ. Электротехника подводит нас к внутреннему запасу энергии в атомах. Занимается заря совершенно новой цивилизации... Все это слова Кржижановского. Они будоражат, волнуют воображение.

И странно, нелепо звучат здесь, на конгрессе Коминтерна, претензии к большевикам все той же «рабочей оппозиции», которая решила выползти на международную арену, заручиться поддержкой зарубежных компартий. Ленин с трибуны конгресса говорит о коренных переменах в мире, о наступлении капитала на рабочий класс, о поражении революционных выступлений в ряде стран, о явно обозначившемся замедлении темпа развития мировой революции. Все это требует решительного поворота в тактике коммунистических партий. Главная задача сейчас — борьба за единство рабочего класса.

— Первая волна мировой революции спала, вторая же еще не поднялась. Было бы опасно, если бы мы на этот счет строили себе иллюзии. Мы не царь Ксеркс, который велел сечь море цепями. Но разве констатировать факты значит оставаться бездеятельным, то есть отказаться от борьбы?.. Ну а что касается Советской России, то сейчас для нее новая экономическая политика — единственно правильная хозяйственная политика.

Но лидеры «рабочей оппозиции» гнут свое: нужно передать управление всем народным хозяйством «всероссийскому съезду производителей», объединенных в профсоюзы. Пусть всем командуют профсоюзы.

Потряхивая бородкой, выскочил Троцкий:

— Путь к социализму лежит через высшее напряжение государственности. И мы с вами проходим как раз через этот период. Как лампа, прежде чем потухнуть, вспыхивает ярким пламенем, так и государство, прежде чем исчезнуть, принимает форму диктатуры пролетариата, то есть самого беспощадного государства, которое охватывает жизнь граждан со всех сторон. Никакая организация, кроме армии, не охватывала в прошлом человека с такой суровой принудительностью, как государственная организация рабочего класса в тягчайшую переходную эпоху... — Сочатся и сочатся ядовитые слова. — Мы вступаем сейчас в полосу капитуляции перед мелкой буржуазией.

Так хотелось бы Балалайкину. Ему нет никакого дела до временного спада революционной борьбы в странах капитала, до планомерного создания единого пролетарского фронта. Спад? Это нереволюционно, прозаично. Рабочие массы должны драться без передышки, игнорируя спад.

Но все это вздор, демагогия, игра в красивые призывы, и никто из делегатов их всерьез не принимает. И умом и инстинктом каждый чувствует: есть только Ленин, и только его слово имеет реальный вес, только он постиг в совершенстве науку оценивать трезво мировое хозяйство и мировую политику, и, если хочешь победить, иди за ним, а не за пустозвонами.

...Ленинский стиль работы. Целая наука, огромная наука, и Куйбышев теперь, когда Ильич рядом, прислушивается к каждому его практическому совету, учится у него искусству управления. На деле, на практике.

А нагрузка на плечи все растет. Вот он уже возглавляет оргинструкторский отдел, который должен заниматься перестройкой управления промышленностью. Он руководит экономическим отделом ВСНХ и экономотделом ВЦСПС. Он — в комиссии по восстановлению крупной промышленности. Он — в составе концессионного комитета. Он руководит рядом главных управлений.

И тут приходится судорожно, до ломоты в голове изучать одну отрасль промышленности за другой. Ты отвечаешь за восстановление крупной промышленности всей страны. Ты должен быть компетентным в этой области. Сколько потребуется рабочей силы? Какие заводы восстановить, какие временно закрыть? Сырье, потребности рынка в товарах... В твоем распоряжении хозяйственники, экономисты, специалисты всех рангов. Умей расставить их. Умей быть экономистом. О, экономика — самая интересная политика!

Где-то бесконечно далеко знойные Каракумы и купола Бухары. Где-то гарцуют всадники. Где-то все еще свистят пули басмачей. Там история по-прежнему плетет свою причудливую нить. Но уже без Куйбышева.

От Файзуллы Ходжаева, приехавшего на несколько дней в Москву, Куйбышев узнал много любопытных подробностей. С Дутовым покончено! Чекисты Касымхан, Чанышев, Ходжамиаров и другие пробрались в крепость Суйдун на границе с Китаем, где отсиживался Дутов, оглушили его прямо в кабинете, хотели засунуть в мешок и вынести мешок из крепости под видом агитационной антисоветской литературы, но помешали конвоиры. Пришлось Дутова пристрелить, а самим уносить ноги с вражеской территории.

Раскрыт «Комитет национального объединения» — строго конспиративная антисоветская организация, которую возглавлял муфтий Садретдин-ходжа Шарифходжаев. Раскрыл ее семнадцатилетний Хамид Расулькариев, которого враги пытались завербовать. Вместо того чтобы провести заговорщиков через границу, Хамид привел караван к зданию ЧК, где заговорщики и были арестованы.

Все эти истории можно было слушать без конца, как далекую сказку, персонажи которой хорошо известны. Там свирепствовал новый басмач — некто Энвер-паша, который провозгласил себя «главнокомандующим вооруженными силами ислама и наместником эмира бухарского». Энвер занял почти всю территорию Восточной Бухары, окружил Душанбе и после двухмесячной осады взял его.

Та далекая жизнь по-прежнему колебалась на чаше весов истории, и кулаки Валериана Владимировича, слушавшего новости, яростно сжимались, будто бы он был все еще причастен к туркестанским делам и должен оперативно решать их, отвечать за них перед народом.

Файзулла рассказал о нашествии на Туркестан и Бухару голодающих Поволжья. Много из Самары. Целые толпы. Живут под открытым небом.

— Это теперь называется голодный фронт, — сказал Валериан Владимирович. — Казалось бы, вынесли все: интервенцию, гражданскую войну, разруху. И когда уже стало казаться, что самое страшное позади, оно, это самое страшное, навалилось на нас.

Год неслыханной тяжести — так назвал Ленин ужасный двадцать первый. На поля свалилась небывалая засуха — будто жидкое солнце расплескалось из своего кувшина на землю. Вымирающее от голода Поволжье, вымирающая Самара. По скромным подсчетам, тридцать процентов детей умерло. Вымерли целые села. Повсюду трупы людей, умерших от голода. Их не подбирают: не хватает сил. Сотни трупов, тысячи, сотни тысяч... Три миллиона. Создана Центральная комиссия помощи голодающим (Помгол) во главе с Михаилом Ивановичем Калининым.