С/С том 5. Миссия в Венецию. Парик мертвеца. Миссия в Сиену

Ее глаза вспыхнули яростью.

— Я же сказала, что ничего не знаю! — визгливо закричала она. — Вы не имеете права поступать со мной таким образом! Да и что вы можете сделать! Уходите!

Лепски сокрушенно покачал головой.

— Когда такие, как ты, не хотят со мной сотрудничать, приходится вынуждать их к этому. Я скажу шефу, что нашел в твоей сумочке некий белый порошок. Вне всякого сомнения, он поверит мне, а не тебе, так что продолжительный отдых в тюремной камере, без сомнения, тебе обеспечен. Не мытьем, так катаньем… Извини, бэби. Но надо же мне как-то делать свою работу. Так где Бадди?

— Я не знаю… — она нерешительно замолчала, но, видя, как улыбка исчезла с лица Лепски, торопливо добавила: — Кто-то следил за ним. Он пришел ко мне и попросил привезти сюда. Я сделала это. Он пытался нанять катер, но после первого случая никто не соглашался дать ему судно. Он был очень напуган. Сказал, чтобы я ждала его здесь, а сам нанял машину и поехал в Парадиз-Сити. Сказал, что оставит там свой чемодан в аэропорту и займет денег. Больше я не видала его. Но в Парадиз-Сити у него были друзья.

Лепски некоторое время размышлял над ее словами.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что после первой попытки никто не соглашался дать ему катер?

— Он был здесь пару месяцев назад. Нанял быстроходный катер, но потерпел крушение. Судно затонуло.

Лепски пытливо глянул ей в глаза.

— Крушение? Как это?

— Кто-то стрелял в него. Он не сказал, кто, а я не спрашивала. Все, что я знаю, так это то, что катер затонул.

— Кто дал ему катер?

— Не знаю.

— Что за друзья у него в Парадиз-Сити?

Мэй некоторое время молчала, затем сказала:

— Соло Доменико и Дэнни О’Брайен.

«Что ж, это похоже на правду», — подумал Лепски.

— Итак, он оставил тебя здесь, а сам поехал в Парадиз-Сити, чтобы оставить там чемодан. Зачем?

— Он хотел, чтобы чемодан был в надежном месте.

— Чего ради?

— Там было что-то такое, что он хотел спрятать.

— Что именно?

— Не знаю. Оставьте меня в покое.

— Значит, он хотел спрятать что-то?

— Да.

— И он не сказал, что именно?

— Нет.

— А ты не спрашивала?

— Зачем мне это?

— Большой был чемодан?

— Обыкновенный… Белый пластике красной полосой… как все чемоданы такого сорта.

Лепски вздрогнул. Неужели он напал на след?

— Повтори, недопонял.

Она удивленно глянула на него, облизывая губы розовым язычком.

— Обыкновенный чемодан.

«Бог мой! Старый потертый чемодан из белого пластика с красной полосой!»

Лепски понял, что сама ФОРТУНА улыбнулась ему, и он имеет реальные шансы получить наконец повышение. Ему с трудом удалось сохранить невозмутимый вид.

— Так чего он все же боялся?

Мэй прижалась к спинке дивана, с испугом глядя на него.

— Но я же говорила, что не знаю…

Лепски поднялся, пряча полицейский жетон в карман. Сейчас он был уверен, что она знает гораздо больше, чем сказала. Она знает, кто угрожал Балди, но узнать это можно только на официальном допросе в управлении. Зачем зря терять время?

— О’кей, Мэй, одевайся. Поедем в управление.

— Но я же сказала, что больше ничего не знаю! Вы не можете меня забрать с собой!

— Не суетись, бэби. Ты все равно поедешь со мной, так как и так сказала слишком много. Одевайся и не вводи меня в искушение. Я женатый человек.

В следующее мгновение произошли две вещи: дверь резко распахнулась, и Мэй пронзительно закричала, падая на диван, стараясь спрятаться.

Лепски резко повернулся.

Коренастый широкоплечий человек с лицом, завязанным носовым платком, выстрелил из револьвера. Лепски только увидел вспышку. Голова Мэй разлетелась, как спелый арбуз, когда в нее попала пуля. Все это заняло буквально доли секунды. Лепски упал на пол, выдергивая револьвер. Но дверь уже захлопнулась. Он вскочил и ринулся к двери, слыша стук каблуков по лестнице.

Послышался крик До-До и еще один выстрел. Вылетев в коридор, он обнаружил там тело До-До, напрочь блокирующее узкий коридор. Когда он смог преодолеть неожиданное препятствие и помчался вниз, с улицы донесся звук мощного мотора автомобиля.

Когда Лепски оказался на набережной, машины и след простыл, а толпа праздных гуляк лишила его всякой надежды на преследование.

6

Едва на востоке порозовело небо, возвещающее о близком восходе солнца, Гарри Митчелл бесшумно вышел из бунгало, неся чемодан Бадди. Только две вещи он позаимствовал из чемодана: пистолет «люгер» и коробку с патронами. Он спрятал их под доской пола под кроватью.

Некоторое время он простоял возле двери. Было 4.55 утра. Все они были погашены. Тишина нарушалась только шорохом листьев пальм, колеблющихся от легкого бриза. Успокоенный, он быстро пошел к берегу, лег на воду и, держа чемодан на груди, поплыл прочь от берега. Когда он заплыл на глубокое место, то перевернулся, и чемодан медленно затонул, опустившись на дно океана. Гарри медленно поплыл к берегу. Только круги расходились на том месте, где он затопил чемодан.

Когда он шел по песку к своему домику, в бунгало Соло зажегся свет. Зайдя к себе, Гарри насухо вытер тело, надел брюки и плетеные сандалии. Оставалось еще двадцать минут до встречи с Соло. Гарри присел на кровать и закурил. Его мысли вновь вернулись к событиям этой ночи. Горячая кровь заструилась по жилам, когда он вспомнил свое стремительное соединение с Ниной. В сексуальном отношении оно было восхитительным. Он подумал о своей умершей жене, Джоан, которая всегда испытывала боязнь к сексуальным утехам и с которой он так и не смог ужиться. Повестка в армию пришла в тот момент, когда он уже было собрался развестись с ней, и он был рад, что это отсрочит неминуемую развязку. Только потом, когда пришло сообщение о ее самоубийстве, он понял, что слишком легкомысленно покинул ее. Он не хотел причинять ей боль, но за два года, проведенных вместе, он настолько охладел к ней, что ему были совершенно безразличны ее чувства и переживания. Если бы у него было больше терпения, если бы он сделал попытку помочь ей, можно было бы решить все проблемы. Он часто думал об этом и мучился сомнениями. Он никогда не придавал особого значения сексу. Это были нормальные отношения между людьми, в результате которых они получали обоюдное удовольствие. Он не считал, что делается это исключительно ради продолжения рода, и не придавал этим отношениям особую важность. С женой это вызывало всякие осложнения, даже слезы, и это до чертиков надоело ему.

Когда он сошел с борта судна в Сайгоне, там его уже дожидалось письмо.

Она писала, что обеспокоена. Полная честность, это было то качество в ней, которое импонировало ему, из-за чего он полюбил ее. Она писала, что не должна была выходить замуж, и просила извинить ее.

В заключение она написала:

«Ядумаю, я не единственная женщина, которая испытывает сходные чувства в постели, Гарри. Это не значит, что я не способна любить мужчин, но в постели я испытываю патологический страх и ничего не могу поделать. Я люблю тебя… достаточно, чтобы дать свободу. Будь счастлив, Гарри. Найди себе другую девушку, не похожую на меня. Я же трусиха… такая трусиха. Что ж делать! Они говорят, что ты вскоре вернешься назад. При небольшой удаче мы сможем попробовать начать все сначала, а я сделаю все, чтобы измениться, преодолеть свой страх. Будет чудесно встретиться снова после долгой разлуки. Ведь все можно изменить, не так ли?

До встречи, Джоан».

И, как гром среди ясного неба, была телеграмма от ее отца, в которой он сообщил, что Джоан нашли в ванной с перерезанными венами, и спрашивал, не может ли Гарри прилететь на похороны.

Но как раз в это время шли тяжелые бои, и было бы дезертирством бросить боевых товарищей в этот трудный момент. Он лез в самое пекло боя, подавленный чувством вины. Но после того как накал битв несколько поутих, после того как он вдоволь насмотрелся на убитых, на страдания раненых, после того как он прыгал с парашютом, опускаясь на землю, а снизу по нему беспрерывно строчили пулеметы и пули жужжали рядом, после того как он две недели провел в узком, душном окопе, провоняв до невозможности, после того как он лично убил четырех маленьких желтых человечков, самоубийство Джоан уже не казалось ему таким важным.