С утра и до вечера

тоже способны различать 40—50 мельканий в секунду — вдвое

больше, чем требуется, чтобы фигуры на экране задвигались.

Причины столь дивного умения скрыты на дне глаза.

Там, на сетчатке, есть место, у птиц их даже два-три, где

скучено больше всего чувствующих свет зрительных клеток.

Его называют желтым пятном. У человека, кошки и

ящерицы центр желтого пятна углублен крошечной полусферой.

У хищных птиц эта ямка похожа на крутой кратер или даже

щель. Лучи света, упав в нее, быстро преломляются, как в

стекле на месте дефекта. Но -от «дефекта» получается

эффект, и очень значительный: <5удто, перемещаясь по

сетчатке, образ летящей добычи сразу рванулся вперед. Этот

скачок скорости тут же регистрируется мозгом хищника, и

поэтому он сразу замечает любую «точку», если даже она

движется не быстро: ведь «дефект» ее образ на сетчатке

здорово подстегнул и тот резво проскочил по желтому пятну.

У животных более или менее открытых пространств,

которым по возможности надо смотреть сразу в четыре

стороны (у лошадей, антилоп, оленей, чаек, уток), желтые пятна

лежат на дне глаза полосами. Как бы лошадь, олень, коза

или антилопа ни поворачивали голову, зрачки в их глазах—*

горизонтальные щели—всегда горизонтальны, и поэтому

линия обозреваемого горизонта, преломляясь в хрусталике,

широкой панорамой проецируется ка весьма чувствительные

к свету полосы сетчатки. Значит, для этих животных

зримый мир — нечто вроде широкоэкранного кино. У нас оно

узкоэкранное. Это значит также, что их глаза несут

круговую вахту, даже когда олени, козы и лошади едят траву,

опустив голову вниз.

Много и других оптических хитростей есть в глазах, у

каждого свои — сообразно образу жизни и роду

деятельности. У птиц, например, есть устройство, помогающее лучше

разглядеть светлую точку на светлом небосводе, у

ныряющих зверей и птиц и у жуков-вертячек — водяные «очки», у

мух, пчел — индикаторы путевой скорости, о которых

десятилетиями мечтали авиаконструкторы и только сейчас

изготовили их, скопировав у мухи. А у хамелеонов —

дальномеры. Глаза хамелеона могут вращаться независимо друг от

друга в разные стороны. Поэтому хамелеон видит муху, в

которую прицелился, под разными углами. Когда

изображения каждого глаза наложатся одно на другое и сольются,

как в дальномере фотоаппарата, хамелеон точно определяет

расстояние до цели и метко стреляет своим языком.

Есть и зеркала в глазах. Многократно отражая свет, они

снова и снова посылают его на сетчатку. Поэтому

зеркальные глаза «светятся» по ночам. Лучи, отражаясь от зеркала,

пробиваются через зрачок снова наружу с такой оптической

силой, что кажется, будто глаза горят: у медведя —

оранжевым, у енота — желтым, у кошки, лисы, волка и некоторых

тропических лягушек — зеленым, а у аллигаторов — руби*

новым огнем.

Наши глаза — очень жаль! — огнем не горят. Но менять

их, пожалуй, не стоит. Глаз человеческий лучше всякого

другого. Уступает он, кроме совы, разве только глазам

гориллы. Ведь мы отлично видим и днем и ночью (а орел и

сокол ночью полуслепы) дальние и близкие предметы, мир для

нас — стереоскопическое кино: мы обозреваем объемно и до

мельчайших деталей. «Кино» это еще и цветное! А для

многих наших братьев по крови — млекопитающих зверей — вся

природа лишь театр теней, сплошь черно-серо-белая.

Бесполезно дразнить быка красной тряпкой: для него что

красное, что серое, что черное — все равно. Смелые

матадоры прославились бы, наверное, еще больше, если бы высту-

пали не с красной, а с белой мулетой: бык ее лучше видит

и, наверное, быстрее «дразнится». Такой совет дают им

некоторые биологи. Но я в этом сомневаюсь: белая мулета для

быка ярче красной крови, вид которой его раздражает.

Поэтому, хотя красок он, может быть, и не видит, оттенки,

пусть и серые, красной мулеты больше напоминают быку

кровь.

Свиньи, овцы, лошади, собаки, как показали некоторые

опыты, о красках понятия тоже, по-видимому, не имеют.

Они для них — лишь разные оттенки серого. Лошадь

красный цвет путает с черным, но розовый отличает от серого.

Из млекопитающих только человек и обезьяны — но не

полуобезьяны, для которых все вокруг серо! —

наслаждаются созерцанием разноцветной планеты.

За что природа, раздавая глаза, так обидела зверей,

пощадив обезьян и человека, не ясно. Недоумение не чисто

эмоциональное, есть у него непонятная и научная сторона:

дело в том, что цветовое зрение развито у рыб, птиц, гадов,

червей, раков, насекомых и даже у инфузорий, а у

высокоорганизованных млекопитающих цветового зрения нет.

Исключая, как я уже говорил, обезьяну и человека.

Этот факт противоречит одному из законов развития

животного мира. Этот закон, правило Долло, утверждает, что

эволюция не идет вспять, и если какой-нибудь орган был

утерян предками, то у потомков он снова не может появиться:

у эволюционных потомков, а обезьяны как раз и есть такие

потомки низших млекопитающих, у которых цветового

зрения исследователи не нашли.

Может быть, решили некоторые биологи, методы,

которыми исследовалось зрение зверей, не достаточно были точны?

Стали снова в последние годы разными способами выяснять,

видят ли звери цвета.

И нашли: кошки видят красное, оранжевое, желтое,

зеленое, голубое и фиолетовое. Такие же краски видят

крысы и горбатые коровы зебу.