Сад чёрной розы

Возмущение спортсмена сменилось горечью, а мне вдруг очень захотелось взять его за руку, чтобы забрать хотя бы часть негативных ощущений, успокоить.

— Бабуль, в этом, правда, нет смысла — Игрок пытался подставить и самого Алана. Зачем это делать кому-то из его семьи? Постарайся лучше вспомнить женщин, погибших в нашем городе и их семьи. Ты знала кого-нибудь из них лично?

Бабушка задумалась.

— Ковалёвы жили через шесть домов от нас, ты тоже должна их помнить. Алёна развелась с мужем и жила с сыном-подростком у родителей, работала в школе библиотекарем. Их я всех хорошо знала. Значит, Света сейчас в Москве?

— Да, мы её проверили. Она даже не вспоминает о трагической смерти старшей сестры.

— Правильно делает, нечего цепляться за прошлое! — проворчала бабушка, выразительно посмотрев на Войнича.

Тот опустил глаза и углубился в созерцание узоров на моём паласе.

— Интересно, а сын этой Алёны сейчас где? — заинтересовалась я.

— Там же — на малой родине, — проинформировал Войнич, по-прежнему не отрывая взгляд от пола. — Эд проверил всех родственников жертв по списку. Многие, конечно, разъехались. Он остался.

— Разумеется, куда уедет инвалид детства с ДЦП?! Тут и проверять нечего было! — съязвила бабушка. Напряжённость между ней и Войничем не ослабевала. Я поспешила вернуть беседу в нужное русло:

— А ещё кого помнишь?

— Только Ирочку Теряеву. Мы с её мужем в одной больнице работали. Он был талантливым онкологом, дружил с… твоим отцом. — Её голос дрогнул, костяшки пальцев вцепившихся в подол серой клетчатой юбки побелели.

— Он убил жену друга?! — взвился Войнич.

— Да! Жену лучшего друга! — отчеканила бабушка. — А ещё твою мать, если ты вдруг забыл. И это обстоятельство никогда не изменится! Никогда! Может, хватит играть в терпимость и гуманизм? Дверь там, буду только рада захлопнуть её за тобой!

Я сжала виски ладонями, к свинцовой тяжести присоединилась головная боль. Как же тяжело находиться между этими источниками взаимной антипатии. Мне что, теперь постоянно придётся их разнимать?

— Извините, — проворчал Алан. — Не хотел никого обидеть, просто не смог сдержаться. А уходить я не собираюсь, обещал помочь Злате и помогу. Я не играю в гуманизм, просто делаю то, что считаю правильным и естественным.

— А разве это естественно — помогать человеку, отца которого ты презираешь и ненавидишь?

Алан пожал плечами. Верный себе, притворяться он по-прежнему не собирался.

— Не вижу противоречий. Дети за грехи родителей отвечать не должны. Да, я не сразу это понял, да, вёл себя жестоко и глупо, да, я никогда не смогу понять и принять того, что сделал отец Златы, но также никогда больше её в этом не упрекну и никому другому не позволю!

Бабушка грубоватую искренность чемпиона не оценила.

— Какая пламенная речь, всю ночь сочинял?

— Может, хватит уже выяснять отношения! — взмолилась я. — Вам что, прошлой ночи не хватило? Давайте вернёмся к делу, времени мало. Нам нужно вычислить Игрока, или завтра ночью он убьёт ещё одну девушку!

— Хорошо, — Алан бросил в мою сторону виноватый взгляд и привычным жестом взлохматил волосы. — Вот про Теряевых Эд ничего не говорил, значит, мужа-онколога на месте не нашёл. А он мог…

— Не мог, — возразила бабушка чуть более миролюбиво, — не нашёл потому что его давно нет в живых. Игорь повесился незадолго до убийства жены.

— Из-за чего повесился? — зачем-то уточнил Алан.

— Откуда мне знать? В последнее время он часто выпивал, может на этой почве, а может, понял, что жене ничем уже не помочь. У неё лейкемия была, она постоянно в разных клиниках лечилась, только всё безрезультатно.

— А Леонтьевых ты знала?

— Пару раз приезжала на скорой по вызову, когда их дочери плохо было. Вот и всё. С другими женщинами я не была знакома, город не такой уж маленький.

Мобильный бабушки зазвонил. Она приняла вызов и раздражённо сказала кому-то:

— Да помню я, но сегодня, наверное, не смогу. Может, сама вместо меня подпишешь? Ладно, до свидания.

— С работы звонят, — объяснила она на мой вопросительный взгляд. — Я сегодня должна была либо приступить к своим обязанностям, либо написать заявление на отпуск без содержания. Отгулы все закончились, а в отделе кадров у нас с этим строго.

— Я могу вас отвезти, — вызвался Алан.

— Не стоит. Мне всё равно здесь больше не работать. — Отмахнулась Василиса Аркадьевна и добавила тоном, не терпящим возражений: — Как только всё закончится, Злата, мы отсюда уедем. Навсегда.

Глава 21

Время за обсуждениями, сдобренными регулярными дискуссиями бабушки и Алана, пролетело быстро. Мы постарались, насколько это было возможно, поэтапно проанализировать случившееся. Буквально «разобрали по косточкам» всех потенциальных подозреваемых. Изучили списки Эда, включающие граждан недавно поселившихся в Лесогорске, благо некоторых бабушка знала. Но конечный вывод получился неутешительным — при всём обилии имеющейся информации, пользы от неё не было. Мы снова вернулись к тому, с чего начали.

— Нужно найти Вику Леонтьеву, — резюмировала я.

— Не могу представить женщину, способную на подобную жестокость, — недоверчиво покачала головой бабушка. — А она ведь ещё совсем молоденькая девушка, сколько ей 23–24?

— Двадцать четыре, и тут я с вами согласен. Сомневаюсь, что убийца — женщина, — неохотно признался Алан. — Но проверить её нужно. Думаю, до конца дня мы выясним, где она сейчас.

Войнич по-прежнему надеялся на Громова, вернее на его алчность и страсть к материальным благам, ведь за деньги тот, что угодно сделает. О моральном облике оборотня в погонах мы бабушке не рассказывали — ей и без того переживаний хватит. Алан лишь обмолвился, что нанял детектива и полицейского в помощь.

— Эд всё ещё занимается остальными родственниками жертв.

— Зачем? — искренне удивилась я. — Он ведь уже выяснил местонахождение каждого! Тех, что живут поблизости мы проверили.

— А что мешает тем, кто живёт далеко, нанять исполнителя?

Возражение спортсмена меня не убедило.

— Какой исполнитель будет с такой точностью воспроизводить убийства 16-летней давности, отправлять мне эсэмэски, дразнить, угрожать, играть? Нет, уверена, он получает удовольствие от процесса! Для него это что-то очень личное!

— Конечно, личное! — нахмурилась бабушка. — Как в ту ночь, когда подожгли наш дом, а все глазели и только что не аплодировали!

Её голос дрогнул, взгляд наполнился знакомой горечью. Я тяжело вздохнула. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы однажды она смогла забыть этот кошмар, а теперь старые раны вскрылись снова, и надежды на забвение не осталось.

Лежащий на столе телефон бабушки озвучил входящий звонок. На дисплее высветилось «Авдеев». Уже третий раз за последние два часа. Первые два звонка Василиса Аркадьевна сбросила, вот и сейчас смотрела на заливающийся звоном мобильник со смесью грусти и раздражения.