Сад чёрной розы

— Отключи! — велела она мне и отвернулась к окну, обхватив плечи руками.

Но я взяла телефон и приняла вызов.

— Добрый день, Афанасий Кириллович! Да, она уже вернулась.

Бабушка возмущённо шикнула, попытавшись отнять телефон. Я не дала и продолжила переговоры со встревоженным влюблённым.

— Нет, она немного приболела и на работу пока не выйдет. Да, сейчас у меня. Можете, конечно, ждём.

— Это ещё что такое?! — набросилась с упрёками родственница, едва я отложила мобильник. — Ты позволила ему приехать?! Зачем?! Как ты могла?!

— Он переживает, вам нужно поговорить, — объяснила я.

— И что я ему скажу? Что в санаторий больше не вернусь и вообще скоро уеду?!

— Это лучше, чем держать человека в неведении и зря обнадёживать.

— Я даже не знаю можно ли ему доверять!

— Можно! Я его проверяла, извини, исключительно в целях безопасности.

Бабушка немного успокоилась, но продолжала бросать в мою сторону крайне неодобрительные взгляды.

— Он что, прямо сейчас приедет?!

— Да, минут через двадцать.

— Как ты могла так меня подставить?! — она окинула быстрым взглядом свою одежду, прикоснулась к волосам и, видимо, осталась недовольна беглым осмотром. — Сейчас позвоню и скажу, чтобы не приезжал!

— Боюсь, он был уже в пути, когда звонил.

— Ну, Злата! Спасибо, удружила! Кстати, а этого-то ты проверяла? — бабушка с неудовольствием показала в строну притихшего Войнича, предпочитавшего не вмешиваться в наш диалог.

— Конечно, — я не колебалась, в принципе так и было. Проверить ведь можно разными способами, а она не уточняла, какой имела в виду.

Алан бросил в мою сторону странный взгляд и снова уставился в пол. Василиса Аркадьевна строго напомнила:

— Ты обещала больше меня не обманывать!

— Я не обманываю.

— Хорошо, — она тяжело вздохнула. — Где у тебя расчёска и что-нибудь похожее на косметичку? Нужно привести себя в порядок.

— Идём, поищем.

Когда я вернулась в гостиную, оставив бабушку прихорашиваться перед зеркалом в ванной, Алан сидел в прежней позе, нервно поигрывая брелком на ключах.

— Афанасий Кириллович, это тот потенциальный ухажёр из больницы? — уточнил он.

— Да. Бабушка ему нравится и, полагаю, это взаимно.

— Тогда почему она так рвётся уехать?

— Чтобы меня защитить. Это, к сожалению, единственная цель её жизни.

— Для этого уезжать не обязательно, — проворчал спортсмен и вдруг резко сменил тему: — Почему ты ей солгала?

— Когда? В чём?!

— Ты меня не проверяла, — напомнил он, понизив голос. — Разве что когда я спал?

— Вот ещё, я не пристаю к спящим мужчинам!

— Тогда как ты можешь быть во мне уверена?

Я села напротив и, оглянувшись на дверь, тоже постаралась говорить тише:

— Я заглядывала в твои мысли в самом начале нашего знакомства, если помнишь. Да, ты меня ненавидел, но смерти не желал даже тогда. У тебя не раз была возможность избавиться от дочери того самого маньяка, но вместо этого ты мне помогал. Например, мог бы спокойно бросить в доме Жаклин погибать, а не рисковать жизнью, чтобы спасти. И сейчас, когда я позвонила, ты не усомнился в моей невиновности, да ещё и защищаешь от очередного преследователя. Поэтому я сказала правду — проверку ты прошёл.

Алан с сомнением покачал головой.

— Это ничего не доказывает, я ведь могу притворяться. Нельзя быть такой доверчивой!

Я невольно улыбнулась, вспомнив его сомнительные попытки в области актёрского мастерства.

— Не обижайся, но притворяться ты не умеешь. Слишком прямолинеен — всегда говоришь то, что чувствуешь и делаешь, что считаешь нужным. Иногда это доставляет массу проблем, но мне нравится твоя искренность, не нужно быть экстрасенсом, чтобы её оценить.

Вообще-то я просто констатировала очевидное, без желания польстить, но, наверное, получилось несколько двусмысленно. Войнич смутился и поспешно отвёл взгляд, проворчав:

— Ты слишком снисходительна. Как сказал бы Эд, не путай искренность с безрассудством и ослиным упрямством.

— Я не путаю, этого в тебе тоже немало, — услышав звук мотора, я выглянула в окно. У подъезда остановилась красная девятка Авдеева. — А вот и Афанасий Кириллович подоспел. Быстро он.

— Примчался на крыльях любви, — неловко усмехнулся Войнич и поднялся. — Я, пожалуй, пойду. Нужно ещё позвонить Нике и поторопить Громова с поисками дочки Леонтьева.

— Да что он мог успеть за такой короткий срок?

— За те деньги, что я ему плачу, он уже должен был найти и арестовать маньяка! — раздражённо проворчал парень. — Вот пусть отрабатывает!

— Кстати, о деньгах, — я вспомнила о финансовых трудностях самого Войнича. — У меня есть некоторые сбережения, если нужно тому же Громову заплатить или Эду… У тебя ведь сейчас ещё и кредит…

Я замолчала, испуганная выражением его лица.

— Злата, за кого ты меня принимаешь?! Я не беру деньги у женщин! — холодно отчеканил спортсмен. — И с кредитом всё нормально! «Авалон» приносит стабильную прибыль, на погашение задолженности идёт лишь её третья часть. Так что рано ты меня в бессребреники записала!

— Извини, хотела помочь. Я ведь тоже заинтересована в расследовании.

— Понимаю, — он глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Хочешь помочь, пообещай, что не уедешь, не предупредив меня, даже если бабушка будет настаивать!

Афанасий Кириллович пробыл у нас больше получаса. Я поздоровалась и ушла к себе, дав им возможность пообщаться наедине. А когда вернулась, бабушка была уже одна. Курила, стоя у открытого окна. Я подошла сзади, обняла за поникшие плечи, почувствовав всю глубину её тоски, и прошептала:

— Прости.

— Не надоело извиняться? Эх, поставить бы тебя в угол, как раньше! — проворчала она, затушив сигарету по привычке — о край цветочного горшка.

— Ты никогда не ставила меня в угол.

— Видимо, зря.

— Сказала Афанасию Кирилловичу, что уедешь?

— Намекнула, что это возможно.

— Он расстроился. — Не вопрос — утверждение.

— Да, — она вздохнула. — Ты права, лучше сразу развеять ложные надежды.

— У тебя получилось?

— Частично. Не смогла сразу… категорично.