Сад искусителя

Ее вздрагивающие плечи заставили Адама насторожиться, прямо соблазняя притвориться плачущей и посмотреть на реакцию. Но Ева все же отпрянула и панибратски постучала по его груди:

— Не переживай, шмакодявка, будешь вести себя плохо и доживешь до собственного пивного пуза и импотенции.

А лед, оказывается, может пылать…

Ева вскрикнула, когда его рука перехватила ее запястье, но быстро переключилась с боли на антрацитовые коготки собственных пальцев. Она не делала маникюр. И дело даже не в памяти — ей просто негде было этим заняться. К тому же никакой косметики никто не выдал, да та и не требовалась так-то. А тут эти ноготочки, которые как будто специально созданы, чтобы расцарапать Адаму морду лица…

— Поедешь на заднем сиденье!

Ха! Вот оно — наказание из наказаний, это ведь кто-то другой после смерти родителей если и садился в машину, то только туда. Сейчас расплачется от обиды!

— Как скажешь, шмакодявка.

Оттолкнул. Конечно, не так чтобы она потеряла равновесие и упала, но пару шагов назад сделала.

Забавно. Это миленькое и почти безобидное словечко его бесило. Однако рано радоваться и праздновать победу. О нет, убивать его в отместку Ева не собиралась, она не убийца, тем более не убийца детей. Так, чуть-чуть потыкает палкой, пока до живого не достанет. А уж в этом она на верном пути.

Глава 7 Сейчас. Артхаусный роуд-муви

Щит, отделяющий особняк от других миров, Ева так и не заметила. То ли для простых смертных, вроде нее, он невидим, что логично. То ли его роль играл обычный железный забор, пусть и высокий. Дальше шла дорога с высокими деревьями по обе стороны — лес или просто лесополоса, но что там за деревьями не разглядеть. Может статься, зерновые поля, хотя Змей больше ассоциировался с непроходимыми дебрями.

Ехать было скучно. Раньше, когда приходилось мотаться по городу, в мобильном ее ждали загруженные книги, чаще всего в аудиоформате, но случались и просто электронные. Сейчас даже кнопочного телефона не дали. Так-то оно понятно — кому ей звонить? Но чем занять себя на протяжении этого бесконечного пути, когда Адам пялится на дорогу, не озаботившись включить музыку или хотя бы радио?

Какое-то время Ева разглядывала антрацитовые коготки, оказавшиеся очень прочными, в отличие от угля, давшего название цвету. Но вот до их появления можно докапываться до бесконечности, а до истиной причины так и не добраться. Змея надо бы спросить потом. Или оставить как есть. Ногти ей, в принципе, нравились, и если они вдруг какие-нибудь… ммм… канцерогенные, то андроиды, регулярно берущие у нее кровь на анализы, это быстро заметят. И раз ее легко перетащили из мертвой тушки в нынешнее тело, вряд ли будет проблема с лечением в случае необходимости. Это у нее здесь и сейчас были проблемы. Проблемы с убийством времени.

Взгляд уперся Адаму в затылок. Злить водителя, конечно, ни разу не безопасное удовольствие. Допустим, психанув, он все же справится с управлением, но кто сказал, что после ее не высадят посреди дороги, и иди куда хочешь? Раньше такая перспектива Еву бы не остановила — доводилось по работе ходить через лес, железную дорогу, мимо кладбища и по прочим щебеням, убивая в хлам по несколько пар обуви за сезон. Топ-топ. Топ-топ. Однажды так по похожему лесу умудрилась пройти мимо стаи бродячих собак и остаться целой — мусорный контейнер с отбросами из ближайшей турбазы их интересовал куда больше Евы и проезжающих мимо машин. Еву тогда машины тоже не интересовали, а она — их. Ей не сигналили, не пытались познакомиться или подвезти. Да, в прежнем теле имелись свои плюсы…

В нынешнем гулять по лесу было не просто небезопасно — до неприличия тупо. Так что, если она разозлит Адама и тот высадит ее из машины, все может закончиться очень печально. Ну, это не считая момента с убийством предыдущего тела, а то Змей, конечно, уверял, мол, такого никогда больше не повторится, только почему-то не верилось. Поэтому злить мальчишку за пределами особняка лучше не стоило. Жаль, вести себя разумно до чертиков не хотелось, хотя бы из-за скуки, как будто это не она тут взрослая. Забавно, кстати, будет, если он не врал и правда старше нее. То есть глупо, конечно, предполагать, что она одна такая особенная, единственная-неповторимая, кого из одного тела в другое с помощью страшного колдунства перебросили.

Хм…

— Адам?

Нет ответа.

— Адам!

Ноль реакции.

— Не будешь со мной разговаривать, скажу Змею, что ты мне чуть руку не сломал.

Пальцы, сжимавшие руль, аж побелели.

— Когда бы я успел?

— А когда в гараже за запястье схватил. У меня, между прочим, там синяк теперь.

Синяка, конечно, не было — хрупкое на вид тело оказалось ну очень прочным. Однако Адам так не считал, судя по взгляду, брошенному на нее в зеркало заднего вида. Это хорошо, что он переживает. Может, тогда и не высадит, если она не сдержится и все-таки его доведет.

«Ну да, не высадит — выкинет дохлую тушку в лесу, а Змею скажет, что сбежала».

— И чего тебе от меня надо?

— Да просто спросить хотела… Ты вот сказал, что старше меня…

— Сказал.

— А чем докажешь?

— В смысле?

— Ну, мою старую толстую тушку ты видел. А я тебя сразу шмакодявочным. То есть, я бы очень хотела, но не могу поверить тебе на слово.

Некоторое время он молчал, как будто обдумывал что-то, потом еле заметно пожал плечами:

— Твои проблемы.

И ведь прав, гаденыш мелкий. Какая вот у него потребность доказывать ей свой возраст? Никакой.

— Ладно. Про запястье Змею я, конечно, ничего не скажу — сам заметит. А вот про то, что ты меня лапал, наябедничаю. Я, кстати, повода не давала. Ты вообще в курсе, что когда девушка с тобой огрызается, это ни разу не заигрывание?

Его рука так быстро метнулась к переключателю коробки передач, что Ева мысленно сжалась, ожидая резкого удара по тормозам. Дальше по сценарию ее должны выволочь за волосы из салона и оставить одну-одинешеньку на дороге. Что будет потом, представить страшно. Но машина лишь сбросила скорость, и можно было выдохнуть.

И прекратить злить Адама.

— Прости, — откинувшись на сиденье, сказала Ева. — Переборщила. Ты меня не лапал. Синяка на запястье нет. Просто меня нервирует находиться со своим убийцей один на один. — И тут же вскинула руку, останавливая его возражения. — Вот только не надо заводить шарманку, что не собирался меня убивать. Мне этими объяснениями Змей уже плешь проел. То есть знаю, что не хотел. И даже верю. Только нервничать все равно не могу перестать.

Он очень долго смотрел на нее в зеркало, но когда отвернулся обратно к дороге, спросил совсем не то, чего она ожидала после такой пламенной речи.

— Плешь?

— Ну ты, когда в гараже сверху вниз пялился, не заметил, что ли, огромный круг без волос на макушке? Там еще красным маркером написано: «Адам не виноват».

Усмехнулся. Но разговор на этом, казалось, закончился. Некоторое время Ева сидела, пытаясь поймать его взгляд, потом сдалась и отвернулась к окну.

Погода за окном вроде бы замечательная. Нежаркое лето, градусов 26–28, при этом солнечно. И судя по колышущейся листве деревьев, мимо которых они проезжали, легкий приятный ветерок наличествовал, значит, прогулка вышла бы идеальной. А ведь когда-то ей нравились пешие прогулки, особенно в детстве, когда на лето отец увозил к бабушке в деревню. Тогда было много света, запах свежескошенной травы, бесконечные дни, полные радости и любви. Воспоминания оказались такими приятными, что она не заметила, как в них погрузилась, и вынырнула, когда зовущий ее Адам назвал другое имя, с ударением на второй слог, жаль, не разобрала, хоть и откликнулась.