Сад искусителя

Он подхватил и, уцепив ее за локоть, потянул за собой дальше к уже виднеющейся двери.

— Смотрю, понравилось пускать мне кровь.

И тут же перед глазами возникла его оцарапанная щека, да так сильно, что оставалось гадать, как сам глаз-то цел остался. Ева вздрогнула и опустила голову. Отчаянно захотелось оправдаться, только ни одного дельного слова в рот не лезло, отчего приходилось мямлить невнятное:

— Да нет… Я… Я просто… Я не…

— Ты просто поняла, что у меня не должно быть таких глаз, — повторил он сказанное ею тогда в машине. — Такого цвета.

Не требовалось оборачиваться, чтобы почувствовать его взгляд. Ева знала, что Адам все также весело улыбается, но бездонные океаны пылают ледяным огнем, мечтая превратить ее в ничто, в абсолютный ноль куда быстрее, чем настанет тепловая смерть вселенной, всех вселенных во всех существующих мирах. Превратить в антрацит. И очень хотелось спросить, чем же она заслужила подобное отношение? Наверное, раз он так смотрит, значит, заслужила. Может, узнай Ева причину, согласилась бы с приговором. Дело же не только в расцарапанной щеке?

Но шаг, второй, третий… Эти вопросы так и не сорвались с губ, а потом она и вовсе решила сменить тему на, как показалось, безопасную.

— Значит, ты много путешествовал по разным мирам?

— Угу, — лаконично подтвердил Адам.

— Судя по тому, что ты экстраверт, должно быть, в большой шумной компа…

— Один, — перебил он. — Я путешествовал один. Компания мне бы сильно помешала, особенно большая и шумная. Но ты права, мне нравится общаться с людьми.

Разговор не клеился и все норовил свернуть на тему ее вины перед ним, и внутри почему-то ничего этому не сопротивлялось. Почему бы тогда не подыграть? И пусть их снесет резонансом откровения.

— Надо было в компании. И чтобы побольше горяченьких цыпочек. А то вон доходился в одиночку, что меня притащил.

— Ага, — не стал спорить Адам. — Ради этого все и затевалось.

— Что?

— Говорю, для того я и мотался по мирам, чтобы найти тебя и, притащив сюда, вернуть в это тело.

Она не выдержала. Выдернула локоть и развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, но ни ледяного огня, ни молний в них не обнаружила. Взгляд показался странным, а улыбка больше не задорной, наоборот, грустной. Вот сейчас он, пожалуй, выглядел на оговоренные сто с хвостиком и даже больше. Его рука потянулась к ней, заставив настороженно замереть, но та просто убрала спадавшую на лицо прядку за ухо.

— Смотри-ка, — кивнув в сторону, сказал Адам, — пришли.

И Ева поняла, что с откровениями покончено. По крайней мере, на сегодня уж точно.

*Шапаш/Шапшу/Шемеш — богиня солнца в ханаанской мифологии, обладающая даром всевидения. В Библии упоминается под именем Шемеш («п» и «м» чередуются).

**Ева цитирует стихотворение Бориса Барского «Мне нравится, как она улыбается».

Глава 10 Сейчас. Оружие массового воображения

Она соврала, если бы сказала, что не представляла библиотеку такой, как на красивых картинках из интернета: два яруса, тяжелые деревянные шкафы, подпирающие высокий потолок, уютный диванчик посреди этого великолепия и обязательно лампа с тряпичным абажуром. Змей чтение не романтизировал, и показавшийся за дверью зал больше напоминал серверную со стройными рядами железных стоек, по бокам которых стекали аккуратные ручейки проводов, уходящих в специальные дырки в полу, что совершенно не гарантировало наличие подземного уровня — там, скорее всего, банальные коммуникации и питание. Каждый ряд венчал вертикальный монитор, похожий на экран гигантского смартфона, а отсутствующие мышь и клавиатура лишь усиливали сходство. И все это великолепие — от текста приветствия на незнакомом языке на мониторах до указующих стрелок на стенах, стойках и полу — сияло синим. Такой цвет был у сигнальных огней на железной дороге, мимо которой она ездила зимними вечерами с учебы домой. Тогда они казались ей колдовскими, сейчас скорее говорили о всеблагом боге Электричестве.

— К черту магию, когда есть технологии, — не сдержалась Ева.

Адам обернулся через плечо. Взгляд был удивленным, но так резонировал с местным освещением, что она зажмурилась.

— Ты думала, здесь будут бумажные книги? — в голосе сквозила усмешка.

Думала. Еще и Шемеш представляла вроде призраков из экранизации «Гарри Поттера».

— Бумага хуже сохраняется на протяжении многих веков, а Змей свою коллекцию очень давно начал собирать. Я бы сказал, столько не живут, но, как понимаешь, очень даже да. Ну и плюс с электронным текстом куда удобнее работать.

— Работать? — голос обреченно дрогнул, заранее хороня надежду найти художку.

— Расщепление, — он пожал плечами, преобразившись обратно в шестнадцатилетнего мальчишку.

— Чего?

— Расщепление. Когда информация о случившихся где-то реальных событиях проходит через ноосферу, отражается от разума наткнувшегося на нее существа, идет дальше в ноосферу, а существо тем временем выдает в мир что-то свое, которое затем преломляется через конкретные события конкретного мира и, — снова это пожимание плечами, мол, чего непонятного-то? — творится история. Или художественная литература. Или даже религия. Там уже по обстоятельствам. Чаще всего, как ты понимаешь, литература. Змей ее потому и собирает. Вот и меня по ней миры научил вычислять. Удобно, стоит признать. И куда быстрее, чем тупо «ногами». Ну ты… не понимаешь?

— И не хочу понимать, — призналась Ева. — Иначе никакого удовольствия от чтения не останется.

— Как по мне, это круто, когда за прочитанной историей стоит вполне реальная.

«Это тебе круто, — огрызнулся „голос разума“, — а у нас воображение сбоит!»

Ее устраивали истории «прочитал и забыл». Чего их было помнить? Героиня героя встретила, героиня героя в себя влюбила, у героя с героиней все закончилось замечательно. Кра-со-та! И можно особо не заморачиваться мироописанием. Зачем? Вот описания одежды крайне приветствовались. Прям как глянец смотреть — глаз радуется, не то что самой в примерочной страдать. А если автор прям совсем плохо пишет — идеально! Это ж лучшие книги из возможных! Несуразные. Нереальные. Невообразимые. Белый шум! Изумительно…

— Смотрю, тебя это совсем не вдохновляет. Ну, не переживай, в книжках, которые ты читала, от расщепления почти ничего нет. Конечно, разное бывает, но в девяноста девяти целых девяноста девяти сотых процентах оно отсутствует.

— И?

— И тебе пора бы перейти на нормальные книги. Прятаться уже больше не надо. Все равно ж нашел.

— И чем это плохи те, которые я читаю? — выпалила она и зажмурилась, осознав, что чуть не упустила важное в его словах, но переспросить «Прятаться?» не успела, потому как Адам в черт знает какой раз пожал плечами и выдал:

— Ну это же не литература. Так, литературо-содержащий продукт. Причем не всегда творчество-содержащий к тому же. Ты только прикинь, какой канцерогенностью они обладают!

Он еще чего-то собирался сказать, но она перебила:

— Тебе давно никто лицо не расцарапывал?

— Понял, — Адам улыбнулся, причем как-то ласково.

Ева поежилась.

— И дергаться переставай.

— Дергаться?

— Ну эти твои ужимки, — она комично приподняла плечи вверх и развела руками. — Я, конечно, понимаю, что тебя нервирует осознание того, где и с кем ты сейчас находишься, но держи себя в руках. Ок?