Сад нераскрывшихся цветов

– - Пойду помоюсь, -- отстраненно заявил я, опустив голову. Тут же пришлось утереться бумажным полотенцем и через вход для персонала отправиться в общежитие. Лили проводила меня уставшим и сочувствующим взглядом. Я знал, она винила в моих невзгодах себя. Но самому мне было понятно, что виновником всего был только я и мое бескрайнее чувство справедливости, подаренное рыцарскими романами.

Уныло я брел по лестнице, собирая на себе взгляды проходивших мимо учеников. Многие из них были слишком заняты подготовкой к балу, чтобы заметить меня, перепачканного в яичном желтке: девушки несли бумажные фонарики и мишуру, юноши тащили фанеру и столярные инструменты, и только те, кто был беспечен, дарили мне ехидные улыбки. Мне повезло -- в выходные дни, а тем более днем, ванные комнаты были абсолютно свободными. Я отворил железный шкафчик, достал чистое белье и свое уютное махровое полотенце. Но едва я захлопнул дверцу, в соседней душевой зашумела вода. Мой взгляд тут же обратился к стойке, и на ней я заметил привычную для всех школьную форму. Как мне казалось, оставлять ее так, без присмотра, было странно, и это характеризовало ее хозяина как человека, не совсем думающего о последствиях. Я тут же разделся, сложил свои вещи в шкафчик и по холодной, застоявшейся на полу воде прошествовал к одной из душевых. Всего кабинок было восемь, но зачастую по утрам не хватало даже их, чтобы все успели к завтраку -- приходилось коротать время на деревянных скамейках в ожидании своей очереди.

Я развинтил не тот кран, и тут же на спину посыпались капли ледяной воды. Непроизвольно я ахнул, а затем, прикрыв рот ладонью, устыдился самого себя. Я помнил, что через несколько кабинок моется еще один человек, и, возможно, теперь он смеется надо мной. Теперь горячая. Едва я схватился, чтобы как следует отрегулировать температуру, как о себе напомнила заноза, еще глубже ушедшая под кожу... Через каких-то несколько минут я полностью отмыл с волос, лица и тела уже подсохшее яйцо и, отперевшись, вышел в общее помещение. Рядом тоже щелкнул замок, но, поддавшись смущению, я не стал оборачиваться, продолжив одеваться. Рубашка и брюки остались чистыми, в отличие от пиджака -- его без всяких сомнений я забросил в огромную корзину для грязного белья, стоявшую в самом углу. Резкий стук металлической дверцы заставил машинально обернуться. Прямо за мною стоял высокий молодой человек, с чьих черных прямых волос стекали тяжелые капли воды, спускаясь по красивой спине прямо к ягодицам. Он тоже обернулся, видимо ощутив на мне свой взгляд. И это была самая жуткая встреча, какая могла только произойти.

– - Дня два не виделись, -- с иронией произнес хорошо знакомый мне молодой человек, накидывая на спину полотенце.

– - Да уж, -- ответил я, стараясь отвернуться как можно скорее. Но ранка на руке вновь не давала мне покоя -- непроизвольно я вобрал в легкие воздух сквозь зубы, схватившись за уколотое место. Арлен отреагировал и, встряхнув волосами, осведомился:

– - Что там у тебя?

– - Не знаю, -- огрызнулся я, удивившись своей перед ним смелости.
– - Заноза, наверное.

– - Такая же, как ты, -- усмехнулся юноша, уже накидывая на плечи пиджак. Я одевался гораздо медленнее и в тот момент только застегивал мелкие пуговицы рубашки.

– - Вообще-то я не привязываюсь к тебе. Все это совпадения!
– - начал было я, но вздохнувший от моих речей Дарси моментально оказался рядом, ухватив мою изрядно распухшую ладонь. И задал он один-единственный вопрос:

– - Где?

– - Заноза?
– - переспросил я, подивившись такой бесцеремонности.
– - В указательном пальце. Жаль, что не в среднем, был бы знак.

Но юноша никак не отреагировал на мои слова. Вместо того, чтобы рассердиться, он промолчал, внимательно вглядываясь в маленький кусочек дерева, засевший у меня под кожей. Затем, чуть надавив, он начал тянуть ее наружу, не обращая внимания на слова о том, что так не делают и мне больно. В конце концов, заноза сдалась и покинула свое место, затерявшись где-то на полу. Я в очередной раз шикнул и попытался отдернуть руку. Но хватка Арлена была довольно сильна.

– - Вот и все, -- холодно произнес он, а затем сделал то, без чего моя жизнь осталась бы прежней: осторожно он поднес мою ладонь к своим губам и, припав к ней, оставил на костяшках пальцев едва ощутимый поцелуй.

Примечания:

Питер Кролик -- вымышленный антропоморфный персонаж, появляющийся в ряде сказок английской детской писательницы Беатрис Поттер.

^2Ночь Гая Фокса (англ. Guy Fawkes' Night) -- традиционное для Великобритании ежегодное празднование в ночь на 5 ноября.

Глава 8

Писк часов похрапывающего Гаррета оповестил, что прошел еще один час мучительной для меня бессонницы. Я перевернулся на другой бок и сделал очередную попытку прикрыть глаза. Нет, веки дергались, ресницы подрагивали, и дыхание вновь перехватывало. И стоило лишь задремать, как нечто выбрасывало меня из сна, словно в треск пьяного посетителя из бара. Сколько раз я ни делал попытки осознать и принять случившееся, рука начинала пылать, будто я опускал ее в кипящее масло. Комната становилась маленькой, дыхание -- тяжелым, нервная боль в груди -- острой. Мелькали мгновения ушедшего дня: прикосновение губ Арлена, онемение и мой кулак, ответивший старшекласснику своим возмущением. А затем кровь на моей коже, точно вишневый сок, и лютое отвращение, перерастающее в настоящую злобу. Первый раз в жизни я разбил нос человеку. Но этот человек заслужил.

Не в силах больше думать и вспоминать, я рывком поднялся с кровати и, сбросив одеяло, ногами загреб свои резиновые тапочки. В них я прошлепал к двери, накинув на плечи плотную толстовку, а затем тихонько выскользнул из душного помещения. Темные комнаты общежития молчали: двери были плотно закрыты, свет нигде не горел. Даже на лестнице первого этажа, где обычно посматривал ночные каналы охранник, стояла тишина. Я шел по направлению к общему балкону, которым заканчивался удавоподобный коридор, и постепенно выравнивал дыхание. Отчего-то думалось, что стоит проветриться, как сон вернется, а мысли, лишавшие меня покоя, растворятся в ночной тишине. Предчувствуя глоток свежего воздуха, я заметно ускорил шаг, а затем, рванув пластиковую ручку, распахнул дверь в свою мнимую свободу. Но тяжелой свежести осенней ночи вобрать не удалось: в нос ударил едкий запах табака, и я постарался прикрыть нос рукавом толстовки, в неком смятении отшатнувшись. Куривший человек тоже поначалу дернулся от неожиданности и даже хотел выбросить наполовину искуренную сигарету, но вовремя понял, что я не комендант, и с жадностью затянулся. Оранжевый огонек стал алым, а затем вновь вернулся к своему цвету. В нос снова попытался заползти едкий химический запах, но чем больше я ощущал его, тем меньше он казался мне отвратительным.

– - И ты опять будешь говорить, что не следил за мной?

"О, боже, только не это..." -- мелькнуло в голове. Но возвращаться в свою комнату и вновь думать о произошедшем было бы еще мучительнее, чем стоять здесь. Куда бы я ни пошел, Арлен всегда оказывался впереди меня на несколько шагов. Будь я на его месте, тоже непременно бы подумал, что за мной следят. Я решил остаться и поддержать беседу, чтобы парень не счел меня совсем странным:

– - Не знаю, приходится верить в совпадения. Как нос?

– - Нос в порядке, -- усмехнулся старшеклассник, и тлеющий уголек его сигареты вновь облачился в красный. Затем юноша выпустил дым из легких и продолжил: -- Никогда бы не подумал, что в таком щуплом мальчишке столько силы.

Невольно я счел сказанное за комплимент и даже как-то горделиво вздернул голову, предусмотрительно отступив на другую сторону балкона. Мои руки скользнули по влажной от прохлады виноградной лозе, и я продолжил:

– - И что ты здесь делаешь?..

– - Что делаю?
– - переспросил темноволосый и, демонстративно потушив окурок, сбросил его вниз.
– - Ловлю убийцу Кеннеди.

– - Никого ты не ловишь, -- обиделся откровенному сарказму я, но тут же понял, насколько все-таки был глуп мой вопрос.
– - Но раз мы оказались здесь, вроде бы даже случайно, я извинюсь. А ты объяснишься...

– - Если было бы наоборот, то я бы точно не согласился, -- усмехнулся парень, устремляя взгляд вдаль.
– - Мне нравится твой запах. Я как Гренуй. Просто не мог не сделать этого.

– - Ты что, гей?
– - с неким пренебрежением поинтересовался я, смяв виноградный лист. Мне было неловко даже произносить это слово, но так уж вышло, что оно само сорвалось с языка. "Слишком грубо", -- подумалось мне, но было поздно жалеть о сказанном. В этом преимущество и недостаток слов -- их нельзя стереть, забрать назад. Можно лишь заставить верить, что ты этого не говорил.

– - Чтобы наслаждаться ароматом, обязательно нужно быть тем, кем ты сейчас меня назвал?

– - Я не назвал. Всего лишь уточнил, -- смутился я и тут же замолк. Между нами возникла преграда, выточенная из чистого молчания, и отчего-то разрушать ее было жаль: я равнял ее с настоящим произведением искусства -- настолько тонкой, хрупкой и неземной она была. Это не было неловким молчанием или моментом, когда едва знакомым людям не о чем говорить. Нечто иное. Свободное и неповторимое. Я успокоился, ведь нашел Арлену оправдание, как когда-то нашел оправдание даже Жану-Батисту. Мое дыхание пришло в норму, и ощущение полиэтиленового пакета пропало. Дарси же был спокоен, как с самого начала нашей встречи. Глазами он скользил по саду, который можно было хорошо разглядеть с нашей общей высоты. Ночью вдоль аллей зачем-то зажигали крохотные фонарики, толком ничего не освещавшие, но создававшие приятную атмосферу, какой приходилось любоваться лишь издалека. Я бы хотел хоть раз побывать там в такую же звенящую полночь, но не был достаточно смел.