Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Не только мать смотрела на Нильса с одобрением. Вся компания погладывала на донзара если не добродушно, то хотя бы с любопытством. И только Гарон Шонди, управляющий, глядел на нового нахлебника злобно и подозрительно. Ну, хоть в чем-то Гарон с Дэйрой оказался солидарен.

То обстоятельство, что Нильс спас ее вчера ночью от волков, резко поблекло и потеряло значимость. Может, и волков никаких не было. Теперь Дэйра ни в чем не была уверена. Глянув исподлобья на Нильса, она поразилось, как сильно он изменился. И куда только девался простодушный донзарский паренек, который рассказывал сказки о белоголовых и мечтал спасти сестру из медвежьего плена. Нильс будто стал еще выше, расправил плечи, смотрел прямо, держался уверенно и глядел на Томаса с какой-то даже покровительственной ноткой – по крайней мере, так показалось Дэйре. А еще ей показалось, что в глазах донзара зажегся огонь – тот самый, который она видела в Вырьем Лесу ночью среди деревьев. И кто знает, может, волки не стали преследовать их, потому что почуяли своего?

– Карлус Рейнгольд тоже поедет, – продолжала, между тем, мать. – Тебе потребуется духовный наставник в столице, чтобы сохранить голову ясной и трезвой перед всеми искушениями, которые на тебя обрушатся. Мы хотели отправить с тобой подруг, но Лорн просил сократить число сопровождающих, так как Майбрак к новому году будет переполнен, и дворец просто не сможет всех вместить. Ведь приглашены гости из семи дружественных государств, представляю какая там будет блистательная толпа! В общем, мы решили, что ты и сама справишься. Однако до Бардуага с тобой поедет Ирэн Карлбири. Ее дорогой Феликс, наконец, возвращается из путешествия по Сикелии. Будем замечательно, если она встретит его дома.

По взгляду баронессы Карлбири ничего нельзя было понять, но Дэйра почувствовала, что Ирэн с радостью бы поменяла местами поездку в столицу на выбор невесты принца и встречу жениха, с которым она не виделась три года.

– Поппи с вами поехать не сможет, потому что, наверняка, развалится по дороге от старости, – безжалостно заявила герцогиня. – Возьмешь Марго. Ирэн будет сопровождать ее собственная гувернантка Лора. Какой-то помощник есть и у графа, не помню его имени. Я хотела, чтобы с вами отправили хотя бы патруль, но отец решил, что четырех солдат из его личной охраны будет достаточно. Их возглавит капитан Говард Белиорский. Герцог считает, что он один целого патруля стоит, – мать указала на человека у двери, и капитан от всеобщего внимания покраснел еще больше. Какой-то он был чересчур застенчивым для рубаки героя.

– Учитывая, как мастерски владеет мечом Нильс, я за вашу безопасность переживать не буду. Декабрь – самое спокойное время на большом тракте, все разбойники зимой обычно пасутся южнее, в Горане или Лук-Маале. Уверена, твое путешествие в Майбрак будет исключительно приятным.

Так как Дэйра молчала, не собираясь развлекать собравшихся своей реакцией, герцогиня поднялась, давая знать, что собрание окончено.

– Все свободны, – властно сказала Ингара Зорт. – Я задержусь с дочерью на пару секунд. Пусть все выйдут, и слуги тоже.

Это было неожиданным и плохим поворотом. С другой стороны, может, вот он – шанс проявить волю и отказаться?

– Я не поеду! – заявила Дэйра, когда они с матерью остались одни.

– Разумеется, именно это я и ожидала от тебя услышать, – сухо сказала герцогиня, мгновенно преобразившись из любящей матери во властную стерву. – Поэтому потрачу еще немного своего времени, чтобы кое-что тебе прояснить.

«Кажется, Амрэль говорил нечто подобное», – подумала Дэйра, с грустью разглядывая жемчужную вышивку на подоле материнского платья. Она теперь знала, почему плакала Поппи.

– Не понимаю от кого, но в тебе течет жидкая кровь, – вздохнула Ингара. – Возможно, она досталась от Софии Зорт, но точно не от моих предков. Ты трусиха, ползешь по жизни, словно червяк, вместо того, чтобы гордо парить в небесах, поэтому приходиться тебя постоянно подбрасывать в надежде, что ты когда-нибудь полетишь сама. Буду краткой. У тебя два варианта. Первый. Ты отправляешься в Майбрак, и честно стараешься там быть самой лучшей невестой. Но так как мы обе понимаем, что разница между тобой и той же Модэт из Дэспиона подобна Небесной Щели, отделяющей нас от чагаров, то твоя задача – максимально достойно представить Эйдерледж в столице. Конечно, Лорн лукавил, когда говорил, что ты пленишь сердце Эруанда. Ты печально прославилась по всей Сангассии, и будет хорошо, если принц хотя бы не станет от тебя бегать в страхе, как это делают все женихи, которых мы тебе находим. Никаких видений, голосов, чудаковатого поведения и другой придури, которую ты сама, как я уверена выдумываешь.

– Ничего я не придумываю! – не выдержала Дэйра.

– Я тебя лучше всех твоих нянек знаю, – наклонившись, почти угрожающе произнесла герцогиня. – Насквозь вижу. Ты только и мечтаешь о том, чтобы в Хальмон уехать и позорить нашу семью занятием низкородных.

– Но Маисия – вабарка, пусть и младше нас по рангу, – снова возразила Дэйра. – Врачи вовсе не низкородные. У них древняя, нужная и уважаемая профессия. Я хочу быть лекаркой, хочу помогать людям.

– Заткнись, детка, – прервала ее мать. – Прежде всего, ты должна помочь своей семье. Не забывай, ты нам всем обязана, а я еще не чувствую, что ты отплатила нам хоть сколько-то за твое воспитание и содержание. Поэтому в столице ты сделаешь все возможное, чтобы языки по всей Сангассии перестали болтать о том, что Зорты породили очередную дурочку. И если у тебя получится хоть немного улучшить репутацию, то по возвращению мы с отцом подумаем о твоем обучении в Хальмоне. Я ведь не прошу тебя стать женой Эруанда. Шансов на победу у тебя все равно нет. Я прошу отстоять честь семьи Зортов и достойно представить Эйдерледж. Вот твоя главная задача.

– А какой второй вариант? – спросила Дэйра, заинтересовавшись. – Если я все-таки откажусь от поездки в Майбрак? Что вы со мной сделаете? Накажете домашним арестом? Так, я заранее согласна. На дворе скоро зима, можно и в комнате посидеть.

– Ты права, будешь сидеть взаперти, – прищурившись, заявила герцогиня. – Только на дома, а в клинике для умалишенных в Ингуле. Поверь, я могу пойти на этот шаг, и убедить отца мне ничего не будет стоить. Достаточно пары смертельных случаев, поджог и несколько очевидцев твоего непристойного поведения. Сядешь до весны, а может, и еще дольше. Ты кажется, так любишь, когда зацветают сады. Увы, в Ингульской лечебнице окон нет. Доктора там лечат больных по новейшей методике – темнотой. А насколько я помню, с темнотой у тебя не все хорошо. Если сейчас ты еще можешь контролировать дурную кровь, доставшуюся от Софии Зорт, то выйдя из Ингула, станешь лаять и тявкать, как настоящая дурочка.

Когда за матерью закрылась дверь, Дэйра встала с кровати, подошла к окну и, распухнув створки, впустила в душную комнату морозный воздух ноября.

– Я вернусь, – прошептала она, глядя на синеющие холмы Вырьего Леса. – Что бы мне этого ни стоило.

Глава 8. Белопутье

«В жизни есть только одна дорога, она покрыта колючими кустами, которые рвут наше тело и оставляют нас перед Господом Амироном в слезах, покрытыми ранами и истекающими кровью».

С такими напутственными словами капеллана Карлуса Рейнгольда экипаж из двух богатых карет, запряженных четверней каждый, вместе с конным отрядом из четырех всадников ранним декабрьским утром тронулся в путь из девятого герцогства Сангассии в восьмое – в Бардуаг.

Если Эйдерледж был землей мачтовых сосен, могучих кедров и древних хвойников, то Бардуаг славился крепкими дубами и непроходимыми чащами, заросшими лианами и колючими кустарниками. Здесь росли морошка, брусника, женьшень и болотная голубика, за которые на южных рынках платили в три дорога. Холмистые взгорья Эйдерледжа заканчивались на правом берегу Марены Пармы Большой, которая служила естественной границей, разделявшей герцогства.

Бардуаг был плоским, суровым и холодным. В его лесах не пели птицы, а на севере края вздымались башни могучих ледников, наступающих на Сангассию многие века. В Бардуаге донзары молились не Амирону, не Ганзуре и даже не белоголовым. Здесь было царство чернолицых русалок, костяных стариков и травяных старух, лесных духов и колдунов, которых вешали на деревьях у реки, чтобы те не могли пакостить людям после смерти. Воздух северного края пах чужбиной, опасностью и злым роком.

Из-за многочисленных ручьев, которые пронизывали дремучие леса, стремясь влиться в Марену Парму, путь королевского тракта, носившего в народе название Белопутья, то и дело пересекали мосты – большие, маленькие, ветхие и новые, вызывающие восторг или недоумение, но почти все покрытые белой пылью дорожного полотна, которая и породила причудливое название. Белопутье тянулось по всем герцогствам Сангассии, являясь главным торговым трактом страны. Специальный указ обязывал каждое герцогство нести расходы по содержанию своего участка пути – чинить мосты, очищать дорогу от снега и павших деревьев, подсыпать камнями и глиной, а также охранять от разбойников. Бардуаг был самым северным герцогством Сангассии, холодные ветра и суровая природа не способствовали особому рвению в соблюдении законов, поэтому бардуажский отрезок Белопутья заметно отличался от королевского тракта в Эйдерледже. Мосты угрожающе скрипели, а кареты жестко тряслись на выбоинах и ямах, заставляя пассажиров мечтать о снеге, чтобы можно было убрать колеса и поставить экипажи на полозья, превратив их в сани. Снег в Бардуаге обычно выпадал еще в сентябре, но в этом году задержался сухой сезон, и, хотя небо было постоянно затянуто низкими тучами, за всю неделю пути с него не упало ни снежинки.