Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Амрэль разбередил ту часть ее души, которой обычно не давали голоса. Та Дэйра подпирала стенки на балах, предпочитая объедаться сладостями, глядя, как порхают по залу юбки подруг, та Дэйра пряталась за старыми книгами, с презрением отзываясь о дамах, которые предпочитали пыльным страницам духи и помаду, та Дэйра пугала любого, кто проявлял к ней интерес – часто вызванный богатством и знатностью ее родителей. Она верила, что должна ехать в Хальмон, чтобы стать доктором и лечить людей, но Белопутье, мрачные бардуажские дубы и хмурое декабрьское небо твердили в один голос – ты врешь. Может, и врала. Одиночество, наконец, сломало стены башни, где долгие годы росло и крепло, пока не превратилось в чудовище, захватившее власть над ее душой. Нет, не права была бабка София. Дэйра предпочла бы, чтобы Амрэль поступил с ней так
Дэйра тяжело ворочалась под своими меховыми накидками, толкала Ирэн, переворачивалась в другую сторону и видела замерзшего Нильса, который, словно нарочно, держался поблизости от ее окна. Если уж кто и был странным в их компании, то этот загадочный парень из Лаверье, который был таким же донзаром, как Дэйра – куртизанкой. Сначала Дэйра бесилась от того, что никто не хотел думать о том, как нелепо звучала его ложь о любви к оружию, тайному самообучению в зале фехтования барона Лаверье и странствующем монахе, который якобы довел его врожденные таланты до мастерства. Но видя, как проглотили это вранье остальные, в конце концов, успокоилась и Дэйра, вычеркнув Нильса из своего ближайшего окружения. Она еще не поняла, зачем этот человек появился в ее жизни, но убедила себя, что смысл в спасении Нильса из воды был в Амрэле. Все это было одним большим уроком, апогей которого случился в Пещере Радости. Она умела делать выводы. Скоро у Дэйры появится маска, которая больше не позволит совершать подобные глупости.
Сам Нильс тоже не выказывал желания с ней общаться. Всю дорогу он ехал хмурым и сосредоточенным. От Томаса Дэйра знала, что донзар сопровождал их только до Бардуага. Узнав историю его сестры, Томас заверил Нильса, что тот должен, непременно, отправиться на поиски девушки. Нильс же, в свою очередь, обещал вернуться и продолжить служение Томасу после того, как найдет Дженну. Томас взял с Дэйры клятву, что она не выдаст Нильса, но Дэйра больше не собиралась вмешиваться в судьбы людей. Она была уверена, что Нильс лжет, как проворовавшийся кладовщик, однако ее это больше не беспокоило. Пусть Томас сам разбирается.
Грустной и молчаливой была и Ирэн Карлбири, ее «подруга», навязанная Дэйре в компаньонки матерью с рождения. Дэйра была уверена, что Ирэн терпела ее с таким же трудом, как и она, но сейчас много, что изменилось. Ирэн ехала к жениху, Феликсу Бардуажскому, с которым должна была обвенчаться в канун нового года. С Дэйрой они расставались, и незачем было больше казаться милой и любезной. С другой стороны, в их отношении появилось что-то по-настоящему искреннее. Ирэн не старалась угодить Дэйре, та не пыталась поддерживать натянутые разговоры, отчего редкие минуты их общения впервые были наполнены чем-то осмысленным. Девушка не поверила Дэйре, что та отправилась в Майбрак не по своей воле, но поддержала в том, что Амрэль – опасный тип, который затеял свою игру, намереваясь отомстить Зортам за какие-то обиды в прошлом. В том, что участие Дэйры в церемонии выбора невесты было нацелено на унижение Зортов, Ирэн не сомневалась. Ведь Дэйра однозначно не сможет тягаться с красавицами, отобранными со всей Сангассии, а значит, ничего хорошего дочь герцога в Майбраке не ожидало. Ирэн даже прослезилась, а после поведала о собственных тревогах. Ее главной бедой был жених Феликс, в любви которого она уже сомневалась, но за которого собиралась сражаться до последнего вздоха. Дэйра не представляла брак с человеком, который к тебе равнодушен, но Ирэн была убеждена, что ее любви хватит на них обоих.
Всю дорогу будущая герцогиня Бардуажская нервничала, плакала, трепала нервы горничной Лоре и постоянно прикладывалась к трубке, которую высовывала в окно, чтобы не дымить в карете. В результате нагретый воздух быстро испарялся, вызывая крайнее неудовольствие теплолюбивой Марго. Лора не смела возражать хозяйке, зато Марго ругалась с Ирэн постоянно. Дэйру холод не беспокоил, тревожило другое – дым из трубки был непохож на тот запах, который исходил от трубок Стэрна или отца. Она все собиралась спросить, чем таким особенным набита трубка Ирэн, но вспоминая урок, преподанный Амрэлем – не высовываться, поглубже зарывалась в покрывало,
стараясь не глотать сладковатый запах, который все равно проникал в карету.Если из «женской» повозки то и дело доносился шум, болтовня и крики, то «мужская» карета катила по Белопутью в суровом молчании. Тон задавал граф Георг Эстрел, который, нацепив шубу надменности и корону тщеславия, редко замечал остальных путников, перекидываясь немногочисленными словами исключительно с адъютантом Уилом Рокером. Очевидно, графа бесило, что ему пришлось делить карету с капелланом и неоперившимся сыном герцога Зорта. Дэйру граф и вовсе игнорировал, в крайней необходимости обращаясь к Ирэн, которую негласно назначил старшей в «женской» карете.
Дэйра не возражала. С графом ей все стало понятно во время их первой остановки на почтовой станции.
Ей не спалось, и она прогуливалась по веранде просторной донзарской избы, в которой разместили на ночлег знатных господ. Не спалось и Эстрелу. Выйдя на ту же веранду, он заметил Дэйру не сразу, а когда случайно увидел ее неподвижно стоявшую в углу, закричал так, что перебудил всю станцию. Графу стало настолько худо, что пришлось вызвать местного лекаря, который вместе с Уилом до утра отпаивал его сердечными каплями. Дэйра была совершенно уверена, что Эстрел сразу узнал ее, хотя граф заверял всех, что принял девушку за вора. Правда была в том, что Георг Эстрел ее боялся, и Дэйру это устраивало. По крайней мере, он не докучал ей своим вниманием и держался от нее подальше – особенно после случая на станции.
А вот кто изменился, так это капеллан Карлус Рейнгольд. К странностям Дэйры он был привычен, и натерпевшись скуки в карете графа, докучал ей болтовней на каждой остановке. Всегда мрачный Карлус в походе резко ожил, повеселел, и, выбрав Дэйру «ушами», закидывал ее откровениями. Так она узнала, что капеллан с детства мечтал о миссионерской деятельности, что приход в герцогстве его мучил, и что поездка в Майбрак является вызовом, который определит его дальнейшую судьбу. Капеллан все также много ел и за неделю пути ощутимо увеличился в объеме – по крайней мере, ей казалось, что у него появился четвертый подбородок. А как-то набравшись вина во время одной из остановок, Карлус и вовсе понес какую-то чушь. Хватал Дэйру за руки, смотрел на нее со слезами и клялся, что никому не даст в обиду такую замечательную девочку.
Кто не изменился, так это ее брат Томас. То, что Томас не собирался учиться в Военной Академии Майбрака было так же ясно, как и то, что Нильс Бесфамильный не обучался фехтованию у странствующего монаха. Эти два лживых плута идеально подходили друг другу. Дэйра даже завидовала, что благодаря ее неосторожному поступку, о котором она давно жалела, у Томаса появился такой закадычный приятель. На привалах и остановках они подолгу шептались в стороне, очевидно, обсуждая планы бегства, а потом до ночи резались в карты или играли в кости с капелланом и Уилом Рокером. Томас Зорт был похож на вылетевшего из семейного гнезда птенца, который из гадкого утенка должен был вот-вот превратиться в лебедя. Дух свободы кружил ему голову и плясал опасными огнями в его глазах, готовых увидеть огромных мир. Но что Дэйру злило особенно сильно, так это осознание того, что младший брат поумнел раньше нее. Свои маски он носил идеально.
Как и Ирэн, Томас не поверил, что Дэйра не хочет ехать в Майбрак. Для него столица была солнцем и луной, недосягаемой звездой мечты из детства, к которой его должен был скоро доставить волшебный корабль. Томас стоически терпел неудобства, ржал, как конь, по любому поводу и источал такую буйную энергию молодости и счастья, что граф Эстрел не раз поднимал вопрос о том, чтобы пересадить юного Зорта в «женскую» карету. Но никто из дам не пожелал ехать вместе с тучным болтливым капелланом и мрачным графом, пусть и красавчиком, поэтому Томас оставался на своем месте.
Каждый убивал дорожную скуку по-своему, но брат развлекался с особенным размахом. Любимым его развлечением в дороге стала болтовня с кучерами, с каждым из которых он находил общий язык. Выведав, что Дэйру раздражают дорожные прибаутки, он стал заучивать их наизусть и докучать сестре даже на привалах. Но хуже всего были загадки, с которыми Томас приставал к каждому, но особенно – к Дэйре.
– Отгадай сестренка, что это? – смеялся он, подсаживаясь к ней за столом на почтовой станции. – «Выше лошади, ниже собаки»?