Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

Но сильнее всего удивила реакция пса. Вместо того, чтобы накинуться на нее и отомстить за хозяина, собака попятилась и исчезла в кустах. И вряд ли она побежала за подмогой. Испугалась? Тоже сомнительно. Ей приходилось видеть, как две гончие в одиночку напали на медведя. Трусость – это было не про таких собак.

Я не буду об этом думать, решила она, лихорадочно выпутываясь из зарослей. Сейчас не то время и не то место. Да, я впервые убила человека, но почему меня не тошнит, не выворачивает и не крутит живот, как пророчил Норад?

– Когда ты убьешь человека в первый раз, а это всегда случается неожиданно, – философствовал старый вояка, – тебе будет очень плохо. Будет казаться, что Амирон покарает тебя немедленно, возможно, тебя вырвет или даже захочется наложить на себя руки. Заболит все – от мизинца до головы. Потом ты будешь долго страдать бессонницей и разговаривать с собой в темноте, пока не осознаешь, что это случилось и что содеянного не исправить – с этим грехом тебе жить. Это реакция нормального человека, будь к ней готова.

Дэйре было плохо, но не от того, что она убила. Ее выворачивало наизнанку от собственной глупости и невезения. Мало того, что отправилась в бега, поддавшись эмоциям, так еще и вляпалась в самую нелепую ситуацию, какую можно было представить. Без коня и сумки с деньгами она никуда не доберется. Придётся возвращаться в Копру и признавать собственное поражение. Но прежде – нужно остаться в живых, потому что она понятия не имела, где находилась спасительная почтовая станция. А еще следовало признать, что реакция на убийство у нее была не похожа на то, что должен был испытывать нормальный человек, что подтверждало факт, известный и ей, и окружающим: она была ненормальной.

Бежать наудачу в первую попавшуюся сторону было плохой идеей, хотя бы потому что с везением у нее были проблемы. Но стоять возле трупа и ждать, когда вернется собака или друзья мертвеца, тоже было глупо, и Дэйра рванула вперед, стараясь не попадаться в ловушки кустарников.

Одна она бежала недолго. Сбоку послышалось чье-то сбитое дыхание, затрещали кусты, и дорогу ей пересекла темная рослая фигура. Испугаться Дэйра не успела, потому что мужчине было на нее плевать – он спасался. За ним выбежали еще несколько человек, на этот раз вместе с женщиной. Темнота леса поглотила людей быстрее, чем девушка успела их окликнуть. Впрочем, она знала, куда они бежали. В овраг – навстречу ледяной реке, где сидел дьявол.

И тут Дэйра поняла, что за шум преследовал ее с тех пор, как ей встретился незнакомец – сейчас уже мертвый. Так могла шуметь только река – бурная, неистовая, жестокая. Снова засвистели стрелы и залаяли псы, облава приближалась. Интуиция подсказывала, что Копра осталась позади, там, откуда слышались звуки погони. А значит, ей не придётся ломать голову над тем, какой путь выбрать. Похоже, пришло ее время встретиться с дьяволом.

Лес кончился внезапно, словно она открыла дверь и выбежала из темного коридора в комнату с крошечным окном – то выполз из-за туч месяц, обронивший скудный свет на облысевшую прогалину с резко очерченным, изломанным краем. Казалось, темнота рождалась там – в бездне за оврагом.

На лысой площадке, покрытой чахлой травой, замерли люди. Дэйра видела их напряженные спины, худые, костлявые тела, замотанные в тряпье, понуро повисшие головы, оказавшиеся перед непростым выбором. Она слышала их мысли, чувствовала страх и не понимала, что могло заставить целую деревню сорваться с места и броситься в бега в декабре, зимой, без еды, поклажи, с женщинами и детьми. Это противоречило всему, что она знала о донзарах, людях осторожных и терпеливых. Нужно было случиться чему-то ужасному, чтобы они бросили свой дом и выбрали смерть в ледяной реке.

Преследователи не торопились, они тоже хорошо знали лес и чем он заканчивался. Приблизившись к оврагу, Дэйра заглянула вниз, ожидая разглядеть хотя бы русло. Судя по приглушенному грохоту, порождающему эхо в стенках ущелья, река протекала далеко внизу. Со дна бездны на нее глядели чернота, мрак и ужас. Было настоящим безумием полагать, что человек, прыгнувший в пропасть, останется в живых.

Здесь, на краю, грохот реки, который слышался в лесу, приобрел иное звучание. Особенно настораживали стуки и удары, раздающиеся со дна бездны. Казалось, будто армия гномов остервенело била молотками по основанию скалы. Порыв ветра вынырнул из пропасти и окутал беглецов ледяным ознобом. Он принес с собой дыхание настоящих зимних морозов и запах вечности. И тут Дэйра поняла, что внизу сидели не гномы. То осколки знаменитых бардуажских ледников, подхваченные сильным течением, колотились по стенкам узкого речного русла. Вода была наполнена вековыми глыбами льда, которые с бешеной скоростью неслись в тесном русле, перемалывая все на своем пути.

– Белая Госпожа! – прошептал в ее голове дьявол из бездны. Она моргнула и поняла, что в пропасть кто-то прыгнул. Тело глухо стукнулось о выступ скалы, не пролетев и десяти метров.

– Белая Госпожа! – прошептал кто-то у ее ног, и Дэйра, очнувшись, глянула вниз.

На краю обрыва, свесив ноги, сидела женщина, закутанная в тулуп и сжимавшая сверток на груди. Сверток не шевелился, потому что лицо младенца давно застыло, но донзарка продолжала качать драгоценную ношу, не переставая шептать: «Белая Госпожа, Белая Госпожа!».

Оглушенная происходящим, Дэйра равнодушно скользнула взглядом по умершему ребенку, по почти мертвым глазам женщины, и вдруг ощутила подобной встряске шок, разглядев, что за цветок лежал на коленях донзарки.

Растение было тщательно завернуто в несколько тряпок и только красные, различимые даже в скудном лунном свете, лепестки торчали из платка. Цветку было жарко в намотанном на него тряпье – то же чувствовала и Дэйра, у которой по вискам давно стекали капельки пота. Жар вызвал ледяной ветер из бездны, который напевал странные слова: «Что тебе шепчет небо, Дэйра?».

Наклонившись, девушка взяла цветок с коленей донзарки, освободила его от ненужных тряпок и сунула растение под куртку – туда, где горячо билось сердце.

И тогда безумие накрыло ее с головой. А она ему не сопротивлялась.

Все завертелось, словно в вихре налетевшего порыва ветра. Только что Дэйра стояла на краю обрыва, а в следующий миг она бежала вдоль замерших у пропасти донзаров и кричала то, что велел говорить цветок, согревшийся у сердца.

– Мы дадим бой! – вопила она, чувствуя себя свободной и счастливой от того, что можно быть настолько безумной. – Там, внизу, в пропасти, дьявола нет, потому что он здесь, рядом с нами, он – мы, он – она, это я, и ты, и ты, – Дэйра старалась коснуться каждого, чтобы передать то, на что слов не хватало. – Это голос духа смерти, и он говорит, что страха больше нет. Мы забьем их камнями, сломаем спины своими могучими руками, утопим их в собственной храбрости. Слушайте меня! Я – Белая Госпожа, я – все, что меня окружает. Назад мы не вернемся, а бегать от смерти не будем. Мы посмеемся над врагами, и пусть боги нам не мешают.

Она пробежала до последнего донзара, заряжая своим безумием всех, кто стоял на краю бездны. Люди зашевелились, сначала вяло, потом бодрее, развернулись к лесу, выпрямили головы. Кто-то сделал первый шаг, за ним последовал другой, и вот уже обрыв опустел, а горстка донзаров решительно двинулась вперед, словно собираясь раздавить вековые дубы, глядящие хмуро, сонно, враждебно.

– Хорошо, – шептала Дэйра, подбирая с земли камень. – Сейчас можно все, запрещаю лишь одно. Не смейте уходить в одиночку. Заберите жизнь хотя бы одного врага, но лучше пусть их будет много.