Сахарный немец

– Нет, скоро убили... Хотя тумбы говорили иначе...

– Меня не убьют... и на тумбах я не гадаю... Мне цыганка гадала на картах...

– Цыганка?.. ах, интересно... а... где?..

– В лесу...

Женщина нагнулась вперед, заглянула ему в глаза с тревожным любопытством и опять улыбнулась.

Зайчик подумал:

– Как Клаша... только жаль: конечно, это не Клаша!..

– А знаете,- говорит нараспев женщина,- вы сами немного похожи... на... на лесного Леля... вы очень... очень красивый... раскажите мне про цыганку!..

– Цыганка мне говорила, что я утону...

– И вы верите этому вздору?..

– Это не вздор! Утонуть можно двояко!

– Чудной вы... легко же вас обмануть...

– Зачем... я вам ничего худого не сделал...

– Нет... нет... милый... напротив... Вы знаете, зачем я пошла вслед за вами... я встретила вас и вернулась...

– А зачем?..

– Я немного рисую...

Женщина остановилась у под'езда очень высокого дома, у стеклянных с медными ручками до самого полу дверей стоял швейцар в синей ливрее, с усами, как лисьи хвосты, с бровью, упавшей со всем на глаза.

– Зайдите ко мне... на минуту?..

– Я... не знаю...

– Дороги?..- ухмыльнулась женщина.

– Нет, ваше имя не знаю...

– Хорошо!..

Женщина сняла быстро с глаз вуалетку, и из под шляпы выбился снежный, серебряный локон, еле заметно пьющийся струйкой на плечи.

– Вы седая?..

– Нет: поседела!.. Хотите знать, теперь, как старуху зовут?..

– Хочу,- говорит Зайчик с дрожью, очень хочу...

– У меня очень кухарочье имя... Меня зовут...

– Клаша!
– Зайчик радостно вскрикнул...

– Клаша... да, милый, Клаша... Так гораздо лучше звучит...

Женщина подцепила опять его под руку, они было прошли уж мимо усача в синей ливрее, почтительно нахмурившего бровь, но у самой дверки подъемника Зайчик уставился воспаленными глазами на усача и сказал тихо женщине,прыгали у ней в глазах огоньки!

– Странный у вас швейцар!... По-моему, он ненастоящий!..

Женщина хихикнула и заправила под шляпу выбившуюся прядь.

– По-моему, он... выдуманный!

– Нет, нет, милый: он... из Рязанской губернии!
– сказала строго женщина, - а впрочем, может быть, вы и правы: теперь, ведь, очень много ненастоящих людей!..

Зайчик взглянул в упор на лукаво-смеющееся лицо женщины и вдруг дернулся с места, выскочил на под'езд и во весь дух побежал на другую сторону улицы, держась за фуражку...

* * *

В уличной сутолке, в безумной гоньбе извозчиков, лихачей, автомобилей, трамваев Зайчик легко мог попасть под колесо, но он, хотя и находился в полубреду, близком к тому, какой бывал у него некогда в детстве в лунатные ночи, потому-то, должно быть, был достаточно легок и увертлив, чтобы не поломать себе обо что-нибудь шею...

Пробежал он так три или четыре квартала и остановился на изогнутом через грязную реку мосту.

Глядит он... словно впервые их видит... глядит на бронзовых, лосных, будто окаченных ливнем коней: вздыбились они на граните, вот так и хочут кажется Зайчику, подмять его под себя чугунным копытом.

– Творится со мной что-то неладное,- думает сам про себя Зайчик, а впрочем... теперь на все наплевать... главное: как ведь похожа?!.. Видится, значит!

Зайчик оперся на мостовые перила и загляделся в грязную воду.

– Если буду тонуть, то хорошо бы все же в чистой воде,- думает Зайчик...- а, впрочем, да... она ведь это, наверно, намекала на водку: в ковшике, говорит, молодой хозяин, утонешь! В кумке!..

Уперся Зайчик в одну точку на воде и повис на перилах...

По воде бегут не спеша масляные кружки, ветерок чуть охватит жирную поверхность едва уследимой рябью, течет, как в сказке, мертвая вода в гранитных берегах и со дна не кажет лица: ни плотица серебрянкой чешуей не блеснет, играя с подругой на солнце, ни букаражка не пустит пузырь, ни тинки у берега никакой не видать, а вида тянет к себе, шепчет еле различимым в грохоте шопотком, и мост вздрагивает, когда пронесется по нему грузовик, будто хочет сбросить Зайчика в воду...

– Господи!

Зайчик припал к перилам и закрылся рукой...

– Лелик!... Коленька!.. Как и откуда?
– услыхал вдруг Зайчик над ухом радостный голос...- Ты что это тут?

Зайчик нехотя обернулся, перед ним стоял веселый, вечно смеющийся, длинноносый приятель, которому всегда удивлялся Иван Палыч, заглядывая в Зайчиков портсигар с приятелевым портретом на крышке, когда тот угощал его папиросой, тянул к нему руки и уже целовал его губы и щеки.

– Здравствуй, здравствуй!... Какой - молодчина!!..

Смотрит Зайчик, что приятель самый что ни на есть настоящий, пришел в себя и тоже - бросился к нему и стал его целовать...

– Дорогой мой, я очень спешу... проводи меня на Рижский вокзал.

– Спешишь?.. Да что же ты, как пень, торчал на мосту?..

– Я, видишь ли, заблудился... и очень устал...

– Переутомился... да это, брат, все... а вид у тебя хоть куда!.. Казенный хлеб, видно, в пользу!

– Здоровый?!. Скажи, ничего?..

– Говорю, хоть куда: боевой!.. Только глаза... а ну покажи: вчера перебрал!..

– Да нет, я пью аккуратно... Так ты проводишь меня?..

– Вот еще, Лелик!.. Конечно... Извозчик! Извозчик!.. На Рижский...

Тпрукнул усатый лихач, Зайчик с приятелем вспрыгнули на подножку пролетки и покатили.

– Я, милый, заблудился, словно в темном лесу!..

– Ну, ну, рассказывай: как?

– Да никак: надоело!..

– Пишешь?..

– Куда тут!..

– Это от лени: ты больно ленив!..

– Полно, милый... Не хочется сейчас об этом и говорить... Вот что: скоро будет конец?..

– Конец?.. Немцу насыпим и... баста!...

– Не верится что-то...

– Да и нам тоже... не очень!..

– Вот видишь?!..

– Могу только сказать: скоро, Лелик мой, скоро!

– Только б скорее, а на остальное все наплевать!..

– А родина?..

– Родина?.. Родина!...- Зайчик просветлел и схватил приятеля за руку.Разве родину можно отнять?...

– Немец придет и отнимет...

– У нас немец в болотах потонет, помнишь: как в сказках!..

– Нет, Лелик, техника! Это не сказка... а впрочем, я с тобою согласен: мы теперь между Аникой и Иванушкой-дурачком!..