Сахарный немец

БОЖЕНЯТА

За окном ветреная листопадная ночь.

То ли гремят под вагоном колеса, то ли ветер, согнавши опавшие листья к дороге, крутит и вертит их и загибает в листвяные колеса и катит за колесом колесо по дороге, наполняя осеннюю темь шипом, гуком и приглушенным звоном.

И Зайчику жутко, что сейчас нет около него никого, и хорошо, что никто не увидит и не узнает, как больно ему и как ему сейчас тяжело.

Уселся Зайчик половчее на лавку, по телу мурашки ползут, свесил он ноги, и показалось ему, что сапогом он за что-то задел и в чем-то запутался шпорой.

Нагнулся Зайчик, руку вниз протянул и со шпоры отдел - не поймешь в темноте - то ли хвост, то ли клин от люстриновой юбки. Похолодела с испуга сначала рука, а потом показалось занятно, кто это под лавку, где Зайчику казалось, что нет никого, забился и так присмирел, что ни разу не чихнет от подлавочной пыли и не шелохнется, чтоб на другой бок перелечь...

Потащил Зайчик за полу или подол, казалось, тащил его долго, а ему все не видно конца.

Пощупал Зайчик на руку и к окну поднес, чтоб на звездном свету разглядеть, видно поповский люстрин, и по всему тоже видно, что это не юбка, а ряса...

– Дьякон,- подумал Зайчик,- никто, кроме него, сюда не забьется.

– Дьякон!
– Зайчик шепнул и крепко дернул за рясу.

В ответ кто-то чуть-чуть шевельнулся.

– Разве не вы это здесь, отец, дьякон?
– громче Зайчик сказал.

– Нет, это... я!

– Ну, так и есть: дьякон с Николы-на-Ходче!..

– А вы... это кто?..

– Я,- говорит Зайчик, хотелось ему соврать, да самому страшновато, я-то... я Зайцев, Микалай Митрич, чертухинский эауряд...

– Эвона,- радостно вскрикнул дьякон под лавкой,- гора, значит, с горой!

Зайчик от этого вскрикнул, выпустил полу, а дьякон зашевелился, застучал затылком под лавкой, рукой заскребся по полу, как мышь под сусеком, и скоро села рядом с Зайчиком большая оглобля, головы на четыре Зайчика выше, на верхушке широкая шляпа, под шляпой висит борода, которая даже и в темени кажется рыжей, и на ноге большенный, как окоренок, сапог...

– Гора, значит, с горой,- дьякон гудит, запахнувши рясные полы,- в Питер, значит, все же решили...

– Пожалуй... а вы, отец дьякон... как попали сюда?

– Кондуктор упрятал, сказал, что этот вагон будет в составе.

– В составе?..

– Да, питерский поезд... Я ведь вам говорил, что вместе поедем?!

– Да: я компании рад,- хмуро Зайчик ему отвечает...

– Ну, господин охвицер, много я здесь под лавкой продумал: решил, что об этом таком даже и думать больше не стоит... голову зря забивать!..

– О чем?..

– Да все о том же: есть Бог или нет, и почему я в бога не верю...

– Да это вы, отец дьякон, больше все спьяна ..

– Пьян, да умен, знаешь... почему дьякон водо-святный крест пропил на самую Пасху?.. Что он жулик какой или вор?.. Что он не мог бы пропить свою рясу... Почему именно крест - первый вопрос?..

– Почему?..- улыбаясь, Зайчик спросил.

– Да оченно просто: потому что он больше не нужен... а ряса... у меня старые рясы супруга режет на юбки...

– Выходит: все в пользе?

– Да нет: в соответствии... Бога-то нет?..

– Мелешь ты мелево, дьякон: бога нет, что же тогда остается?

– Эна, о чем ты грустишь: остаться есть кое-чему - мир забит, как трехклассный вагон на большом перегоне... Рассуди: Петр Еремеич что говорил... Бог, де, от земли отвернулся, сел на облачную колесницу и значит поминай, как звали... Тю-тю...

– Бог забыл о земле...

– Так... остался, значит, во-первых: чорт?..

– Чорт!

– Чорт! Только рога он подтесал терпугом у кузнеца Поликарпа, оделся в спинжак и гаврилки... Служит... пользу приносит.. и получает чины!

– Мели, отец дьякон!

– Нет, не мелю: чорт иногда даже не брезгует дьяконским чином...

Зайчик взглянул на оглоблю, волосы у него зашевелились и сами зачесались назад, а у дьякона шляпа будто немного поднялась на воздух, и на минуту над рыжею гривой мелькнули два развилкой расставленных пальца, просунутой как-то сзади тощей руки... Пальцы были похожи, как дважды два, на рога или рожки.

– Только и это не важно,- дьякон, близко нагнувшись, шепнул Зайчику в самое ухо.

– Как же это не важно - ведь, чорт?..

– Просто, понятно: без Бога чорту нечего делать... это он со скуки идет в пристава или земские, а то в дьякона или попы... соборный наш протопоп... чортушок!..

Дьякон подвинулся ближе. Зайчик отсел.

– Разве ты это не знаешь?

– В первый раз слышать...

– А отчего у него тогда впереди высокий зачес?.. не иначе... потому только и можно узнать: на копытах - щиблеты, хвост подвязан на брюхо, а рожки - в зачёс!

– Полно тебе, отец дьякон: у протопопа крест на груди весит три фунта...

– Да это не крест, а подкова... ты думаешь, все как бывало: все по-старинке живешь... бабка на кринку покстит, положит крест-на-крест лучинки, и в молоке бесенок купаться не будет, креста лучинного побоится... теперь, брат, все пошло по-другому... бог, ведь, не видит... он отвернулся... а человек, где крест ни положит, там для чорта и щель.

– Стыдно, дьякон!..

– Ничуть даже: за что купил, за то и продаю!.. Жизнь, брат... ох, она умнее нас с тобою раз в десять!..

Зайчик хотел было сложить крестное знамение, да дьякон его за руку схватил.

– Подожди-ка... ты к баптистам сходи... они те про крест растолкуют!..

– Не пойду я никуда,- Зайчик ему говорит,- ты, отец дьякон, лучше прилег бы да немного проспался: перехлебнул!

– А ты меня много поил?

– Тебя, отец дьякон, споить - надо скупить весь самогон во всем Чагодуе...

– И то, брат, не хватит!..

Дьякон залился в козлиную бороду мелким дробным смешком, сложивши на животике руки и смотря Зайчику прямо в глаза...

– Что он мне мерещится снова, - думает Зайчик,- тогда надо крест положить... отчего он мне не дал?