Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

Я погладил ее каштановые волосы. Внезапно я почувствовал к ней большую нежность – мне-то было известно, каким одиноким можно быть в девятнадцать лет.

Я ласково поцеловал ее в лоб.

– Давай спать, детка, уже почти утро.

Она уснула мгновенно. Голова ее покоилась на моем плече, я обнял ее за шею. Я долго не мог уснуть, разглядывая ее спокойное лицо. Взошло солнце, и его первые лучи заполнили комнату.

Чертов Эймос Уинтроп, чертов Джонас Корд! Я проклинал всех людей, которые были слишком заняты и слишком эгоистичны, чтобы быть отцами своим детям.

Я начал дремать, согреваемый теплом ее стройного, изящного тела. Потом пришел сон, глубокий чудесный сон.

На следующий вечер мы обвенчались в церкви в Рино.

4

Заметив сверкание чешуи в воде, я закинул блесну как раз в то место, где резвилась форель. Меня охватил азарт, я знал, что поймаю ее. Все было прекрасно: и тени от деревьев на берегу ручья, и голубые, зеленые, красные блики сверкавшей блесны. Еще немного, и она попадется. В этот момент я услышал голос Моники, доносившийся с берега.

– Джонас!

От звука ее голоса форель скрылась в глубине и, еще не успев обернуться, я почувствовал, что медовый месяц кончился.

– Что такое?

Она стояла на берегу в шортах, коленки покраснела, нос шелушился.

– Тебя просят к телефону из Лос-Анджелеса.

– Кто?

– Не знаю, какая-то женщина, но она не представилась.

Я обернулся и посмотрел на ручей. Рыба уже не плескалась, а это значило, что она ушла и рыбалка закончилась.

– Скажи ей, пусть подождет минуту, – крикнул я и побрел к берегу.

Моника кивнула и вернулась в хижину, а я принялся складывать удочку. Интересно, кто бы это мог быть. Очень мало людей знало об этой хижине в горах. Когда я был ребенком, то приезжал сюда с Невадой, отец всегда хотел поехать с нами, но так и не собрался.

Было уже далеко за полдень и воздух наполнился вечерними звуками, из чащи леса доносилось стрекотание цикад. Прислонив удочку к стене хижины, я вошел в комнату. Моника сидела в кресле рядом с телефоном и листала журнал. Я взял трубку.

– Алло?

– Мистер Корд?

– Да.

– Подождите минутку, на проводе Лос-Анджелес, – сказала телефонистка.

Вдруг я услышал щелчок и знакомый низкий голос произнес:

– Джонас?

– Рина?

– Да, – ответила она. – Я три дня разыскиваю тебя, никто не знает где ты, и я подумала о хижине.

– Молодец, – сказал я, взглянув на Монику. Казалось, что она увлечена журналом, но я знал, что она прислушивается.

– Между прочим, прими мои поздравления, надеюсь, что ты счастлив. У тебя очень приятная жена.

– Ты знаешь ее?

– Нет, – быстро ответила Рина, – видела фотографии в газетах.

– А-а, спасибо, но надеюсь, ты не для этого позвонила?

– Конечно нет, – ответила она с присущей ей прямотой. – Мне нужна твоя помощь.

– Если тебе нужны очередные десять тысяч, то пожалуйста.

– Мне нужно гораздо больше денег.

– Насколько больше?

– Два миллиона.

– Что? – воскликнул я, – для чего, черт возьми, тебе нужны такие деньги?

– Это не мне, – в голосе ее прозвучали печальные нотки, – это для Невады. Он в затруднительном положении и может потерять все, что имеет.

– А я думал, он процветает. Газеты писали, что он зарабатывает по пятьсот тысяч в год.

– Это так, но...

– Что но? – Я вытащил сигарету и поискал спички. Моника заметила это, но не сдвинулась с места. – Да, я слушаю.

– Невада вложил все в фильм. Он работал над ним целый год, а теперь его не выпускают на экраны.

– Почему? Наверное, какая-нибудь мура?

– Нет, – быстро возразила она, – совсем нет. Это великий фильм. Но сейчас в прокат берут только звуковые картины.

– А почему он не сделал звуковую картину?

– Он начал работать над ней более года назад, и никто не ожидал, что звуковое кино так быстро завоюет все позиции. И теперь банк требует возврата ссуды, а Норман денег не дает. Он делает собственные фильмы.

– Я понял.

– Ты должен помочь ему, Джонас. Он вложил в этот фильм всего себя. Если он потеряет его, то для него это будет катастрофа.

– Невада никогда не уделял большого внимания деньгам.

– Да дело не в деньгах, дело в его отношении к этому фильму. Он верит в него, наконец у него появился шанс показать Запад таким, каким он на самом деле был.

– Да кому это, к черту, надо знать?

– Ты видел хоть один фильм с его участием?

– Нет.

В голосе Рины послышалось разочарование.

– Неужели тебе не интересно, как он выглядит на экране?

– А почему мне должно быть это интересно? Я знаю, как он выглядит.

– Так ты поможешь? – снова ровным голосом спросила она.

– Слишком большая сумма, да и почему именно я?

– Я помню, что когда-то ты очень нуждался в одной вещи, и он отдал ее тебе.

Я понял, что она говорит об акциях «Корд Эксплоузивз».

– Но это не стоило ему два миллиона.

– Тогда да, а сейчас?

Я задумался. Сейчас, пожалуй, еще нет, а лет через пять акции будут стоить два миллиона.

– Но если он в таком положении, то почему сам не позвонил мне?

– Невада слишком гордый человек, ты знаешь это.

– А почему ты так хлопочешь?

– Потому, что он мой друг, – быстро ответила Рина. – Когда мне нужна помощь, он не задает вопросов.

– Я ничего не обещаю, но вечером прилечу в Лос-Анджелес. Где мне найти тебя?

– Я остановилась у Невады, но нам лучше увидеться в каком-нибудь другом месте. Я не хочу, чтобы он знал о моем звонке.

– Хорошо, поздно вечером я буду в отеле «Беверли-Хиллз». – Я положил трубку.

– Кто это? – спросила Моника.

– Вдова моего отца, – ответил я, проходя в спальню. – Собери свои вещи, я отвезу тебя на ранчо, а сам вылечу по делам в Лос-Анджелес.

– Но ведь мы здесь только пять дней, а ты обещал, что медовый месяц продлится две недели?

– Непредвиденные обстоятельства.