Сальватор

– Двадцать раз по пять, или, точнее, пять раз по двадцать это будет… О! Все ровно, что и говорить!

– Значит, – сказал Туссен, – мы оставим его в живых и возьмем себе эти сто тысяч франков?

– Нет, сделаем как раз наоборот, – сказал Жан Торо, – мы вернем ему эти сто тысяч франков и утопим его.

– Так мы его все-таки утопим? – спросил Туссен.

– Да, – ответил Жан Торо.

– А ты уверен, что с нами не случится никакого несчастья? – вполголоса спросил угольщик.

– Это нас спасет, – сказал Бартелеми, засовывая бумажник в карман графа и застегивая его редингот. – Ну кто сможет подумать, что два таких оборванца, как мы, смогли бы утопить человека, оставив в его карманах сто тысяч франков?

– Тогда, – со вздохом произнес Туссен, – мне ясно одно.

– Что же?

– Бедными мы с тобой родились, дружище Жан, бедными и помрем.

– Аминь! – сказал Жан Торо, взваливая на плечи графа. – Открой дверь, Туссен!

Туссен открыл, но тут же вскрикнул и отступил на два шага назад.

На пороге двери стоял какой-то человек.

Человек вошел в хижину.

– А, – сказал Жан Торо, – это мсье Сальватор. Черт возьми! Как он не вовремя!

Глава XLII В которой немного приоткрывается тайна жизни Сальватора

Сальватор спокойно посмотрел на двух, или скорее на трех обитателей хижины.

– Что здесь происходит? – спросил он.

– Ничего особенного, – сказал Жан Торо. – Просто я с вашего позволения пойду утоплю этого господина.

– Да, мы пойдем его топить, – подтвердил Туссен.

– Что же вас толкает на такую крайность? – изумленно спросил Сальватор.

– Он сначала попытался нас напоить…

– Затем подкупить.

– И что же дальше?

– А затем стал нас пугать.

– Пугать Жана Торо?.. Про Туссена Лувертюра я не говорю, но Жана Торо…

– Как видите! – сказал плотник. – Дайте же нам пройти, и через полчаса с ним будет покончено…

– Да чем же это он хотел тебя напугать, мой милый?

– Тем, что выдаст вас полиции, мсье Сальватор. Что велит вас арестовать и отправит на эшафот! И тогда я ему сказал: «Я вас раньше этого отправлю в Сену, рыб кормить!»… Пожалуйста, мсье Сальватор, посторонитесь.

– Развяжи этого человека, Жан.

– Что? Развязать его?!

– Да.

– Да вы разве не слышали, что я только что сказал?

– Слышал.

– Я снова говорю вам, что он заявит на вас в полицию, добьется вашего ареста и отправит вас на гильотину…

– Да. А я тебе сказал в ответ: «Развяжи этого человека, Жан». И добавлю еще: дай нам переговорить с глазу на глаз.

– Мсье Сальватор! – умоляюще сказал Жан Торо.

– Успокойся, дружок, – продолжал молодой человек. – Господин граф Лоредан де Вальженез ничего не сможет мне сделать. А вот я, напротив…

– Вы – напротив?..

– Да, я могу сделать с ним все, что угодно. Я тебе в последний раз говорю: развяжи этого человека и дай нам возможность спокойно побеседовать.

– Ну, – сказал Жан Торо, – если вы на этом настаиваете…

И вопросительно посмотрел на Сальватора.

– Настаиваю! – повторил молодой человек.

– Тогда я подчиняюсь, – сдался Жан Торо.

И, развязав графу руки и вынув из его рта кляп, он вышел со своим приятелем Туссеном, предупредив Сальватора, а скорее всего господина де Вальженеза, что он будет за дверью и придет на помощь по первому зову.

Сальватор проследил за приятелями взглядом. Когда дверь за ними закрылась, он сказал графу де Вальженезу:

– Соблаговолите присесть, кузен. Поскольку я боюсь, что мы очень многое должны сказать друг другу и стоять вы устанете.

Лоредан бросил на Сальватора короткий взгляд.

– А! – произнес тот, приподнимая ладонью свои тонкие шелковистые черные волосы и открывая лоб, такой чистый и безмятежный, словно бы он сидел перед своим лучшим другом. – Посмотрите же на меня, Лоредан: это я и есть!

– Да откуда вы взялись, черт возьми, мсье Конрад? – произнес граф, которому больше по душе было иметь дело с человеком своего круга, нежели находиться в присутствии двух пролетариев, с которыми он так бесполезно пытался бороться. – Честное слово, вас считали погибшим!

– Как видите, – ответил Сальватор, – это не так. Бог мой, да история полна таких примеров. Начиная с Ореста, о смерти которого Пилат объявил Эгисту и Клитемнестре, и кончая герцогом Нормандским, который потребовал у Его Величества Карла X трон своего отца Людовика XVI.

– Да, но ни Орест, ни герцог Нормандский не вынуждали платить за свои похороны тех, кто требовал мести или претендовал на наследство, – ответил господин де Вальженез, стараясь поддержать разговор в избранном его собеседником тоне.

– Боже, дорогой мой кузен! Уж не станете ли вы упрекать меня в том, что потратили на мои похороны какую-то бумажку в пятьсот франков? Сами подумайте: никогда еще вы не делали более удачного вложения капитала. Ведь это приносило вам в течение почти шести лет по двести тысяч франков ренты! Будьте спокойны, я верну вам ваши пятьсот франков, когда мы уладим наши финансовые дела!

– Наши дела! – презрительно произнес Лоредан. – У нас, значит, есть общие финансовые дела?

– Черт возьми!

– Уж не те ли, что касаются наследства моего покойного дяди маркиза де Вальженеза?

– Вы могли бы добавить, дорогой мсье Лоредан:…и вашего отца.

– Да, действительно, в нашем разговоре это не имеет никакого значения… Поэтому, если вам это приятно, я могу добавить:…и вашего отца.

– Да, – сказал Сальватор, – мне это очень приятно слышать.

– А теперь, мсье Конрад… Или мсье Сальватор, как будет угодно – поскольку у вас несколько имен – не будет ли слишком нескромным с моей стороны узнать, почему это вы живы, в то время как все вас считают умершим?

– О, господи, нет, конечно! Я и сам собирался уже рассказать вам эту историю, хотя не думаю, чтобы это вам было очень интересно.

– Мне это интересно, очень интересно… Расскажите же, мсье, расскажите…

Сальватор кивнул в знак согласия.

– Вы, должно быть, помните, дорогой кузен, – произнес он, – как неожиданно и ужасно умер господин маркиз де Вальженез, ваш дядя и мой отец?