Сальватор

– Человека, – продолжил Петрюс, прекрасно поняв причины молчания Сальватора, – который представился мне моим крестным отцом.

– Вашим крестным отцом?.. Ах, да, некий капитан, не так ли?

– Точно так.

– Большой любитель живописи?

– Да, старый приятель моего отца. Вы его знаете?

– Нет. Но перед моим отъездом Жан Робер мне кое-что о нем рассказал. По его описанию я смутно почувствовал, что вы можете быть объектом какого-то надувательства или по меньшей мере какой-то мистификации. К несчастью, я был вынужден несколько дней отсутствовать, но именно сегодня я намерен был прийти к вам и познакомиться с этим человеком… Так вы говорите, что этот человек?..

– Пришел ко мне и представился старым другом моего отца, назвавшись хорошо известным мне именем. Человеком, которого я еще с младенческого возраста считал храбрым и честным моряком.

– Но имел ли право тот человек, который к вам явился, носить это имя?

– Как же я мог усомниться в этом? И зачем бы ему это было нужно?

– Видите, для того, чтобы похитить у вас эти письма.

– Но как я мог такое предположить? Он явился ко мне, богатый, как набоб, и начал с того, что оказал мне услугу.

– Услугу? – произнес Сальватор, пристально глядя на Петрюса. – Какую еще услугу?

Под этим взглядом Сальватора Петрюс покраснел до корней волос.

– Он не дал мне, – пробормотал Петрюс, – продать всю мою мебель и все мои картины, дав мне в долг десять тысяч франков.

– Да, взамен которых он требует пятьсот тысяч с графини Рапт… Согласитесь, дорогой Петрюс, что этот умник умеет считать денежки.

Петрюс не удержался от того, чтобы не посмотреть на Сальватора с укоризной.

– Конечно, – произнес молодой художник, – я был не прав, признаюсь. Но я принял от него эти десять тысяч франков.

– Хотя вы должны были на десять тысяч франков, больше, – сказал Сальватор.

– О! – произнес Петрюс. – Из этих десяти тысяч я заплатил шесть или семь тысяч самых срочных долгов.

– Дело вовсе не в этом, – сказал Сальватор. – Вернемся же к реальному несчастью. Итак, этот человек исчез?

– Да.

– Как долго вы его не видели?

– Со вчерашнего утра.

– И вас это исчезновение не обеспокоило?

– Нет. Он часто не ночевал у меня дома.

– Это он!

– Однако…

– Повторяю, это он. Мы будем неправы, если не пойдем по этому следу.

– Я верил ему, как вам, друг мой.

– И что же сделала графиня Рапт, получив это письмо?

– Она принялась считать наличные средства.

– Она очень богата?

– Да. Но она не может ничего продавать или брать в долг без согласия на то ее мужа. А его согласия она попросить не может, поскольку он сейчас находится в восьмистах лье от нее. Поэтому она собрала все свои бриллианты, кружева, украшения. Но все эти вещи, будучи очень дорогими при покупке, теряют половину своей стоимости при продаже. И таким образом у нее набирается не более семидесяти пяти – восьмидесяти тысяч франков.

– У нее есть подруги.

– Госпожа де Моранд… Она и в самом деле немедленно помчалась к ней. Но господин де Моранд сейчас находится в Вене! Ну как тут не сказать, что все оборачивается против нас? Госпожа де Моранд отдала ей все, что у нее было из наличных денег и добавила к этому свое ожерелье из изумрудов. Все это дало еще шестьдесят тысяч франков. Что касается бедной Кармелиты, то тут и думать нечего: все это принесло бы ей боль, не дав никакого результата.

– А что касается бедной Фраголы, – сказала девушка, – то у нее всего-то и богатств, что вот это золотое колечко, которое стоит, правда, пять тысяч франков, хотя у ювелира оно могло бы пройти и за десять тысяч.

– У вас есть еще дядя, – продолжил расспросы Сальватор. – Генерал – человек богатый. Он вас любит, он истинный рыцарь. Он, безусловно, готов отдать жизнь ради того, чтобы спасти честь такой женщины, какой является графиня Рапт.

– Да, – произнес Петрюс, – он отдал бы свою жизнь. Но не пожертвовал бы и десятой частью своего состояния. Как и вы, я сразу же подумал о нем. Но генерал – человек резкий и способен на любые неожиданные поступки. Он встал бы в засаду за деревом со своей тростью-шпагой и набросился бы на первого же показавшегося ему подозрительным прохожего, которого увидел бы в назначенное время на бульваре Инвалидов.

– А если бы этим прохожим оказался наш шантажист, – снова заговорил Сальватор, – у него в карманах могли бы находиться эти письма. Кстати, как сказал этот чудак, любая попытка арестовать его или убить повлечет за собой следствие, суд, обнародование писем. А это будет бесчестьем для графини.

– Может быть, есть еще одно средство, – сказал Петрюс.

– Какое же? – спросил Сальватор.

– Вы ведь знакомы с господином Жакалем…

– И что с того?

– А то, что все можно было бы рассказать ему.

Сальватор улыбнулся.

– Да, действительно, – сказал он, – это самый простой и надежный с виду способ разрешения этой проблемы. Но на самом деле он очень опасен.

– Почему же?

– К чему привели наши официальные поиски в деле о похищении Мины? Если бы не случай, вернее, не Провидение, позволившее мне нечаянно обнаружить ее местопребывание, она по сей день была бы пленницей господина де Вальженеза. К чему привели такие же поиски в деле господина Сарранти? К тому, что Рождественская Роза пропала точно так же, как и Мина. Запомните вот что, дорогой друг: наша полиция 1828 года раскрывает только то, что ей выгодно раскрыть. А в нашем деле, я почти уверен в этом, полиция раскрыть ничего не захочет. Более того, не желая нам помочь, она постарается нам навредить всеми доступными ей способами.

– Но почему?

– Потому что или я сильно ошибаюсь, или полиция замешана в том, что с нами случилось.

– Полиция?

– Или полицейские. Мы на плохом счету у господина Делаво, дорогой друг.

– Но какой интерес может иметь полиция в бесчестье графини Рапт?

– Я сказал полиция или полицейские. Полиция – это одно, а полицейские – это другое. Это две совершенно разные вещи, все равно что религия и священники. Полиция является правоохранительным органом, который пользуется услугами очень подозрительных людей. Вы спрашиваете, зачем бы полиции стараться обесчестить Регину? А какой ей был интерес принимать участие в похищении Мины? Какой ей интерес в том, чтобы казнить господина Сарранти, который через восемь дней должен взойти на эшафот на Гревской площади? Какой ей интерес в том, чтобы господин Жерар продолжал слыть порядочным человеком и получил премию Монтиона? Какой ей, наконец, интерес в том, что Рождественская Роза исчезла из дома Броканты? Полиция, дорогой друг, это коварная и таинственная богиня, которая живет и следует в своих действиях темными тропами и подземными ходами. С какой целью она это делает? Никто, кроме нее, этого не знает. У нее столько интересов, у этой славной полиции, что нельзя понять, какую цель она преследует, какие интересы ею движут: политические, моральные, философские, юмористические. Есть люди воображения, как господин Сарранти, люди фантазии, как господин Жакаль. Они занимаются ремеслом полицейского иногда как искусством, иногда как игрой. А господин Жакаль – человек необыкновенной выдумки! Вам известен его постулат, который он применяет всегда, когда что-то хочет разузнать: Ищите женщину. В данном случае найти женщину совсем просто. Сегодня, кстати, существует полиция и контрполиция: полиция короля, господина дофина, королевская полиция, ультрароялистская полиция. Господин граф Рапт послан в Санкт-Петербург. Ходят слухи, что для того, чтобы обсудить с русским императором за закрытыми дверьми некий грандиозный проект, целью которого якобы является заключение союза против Англии. И что этот союз позволит нам вновь установить границы по Рейну. Кроме того, господина де Ламот-Удана вызывали в Тюильри: его хотят включить в состав нового кабинета министров, куда войдут господин де Мартиньяк, господин де Порталис, господин де Ко, господин Руа, господин де Лаферронне и еще кто-нибудь! Но маршал не поддается на эти трюки. Он не желает участвовать в переходном правительстве. Возможно, маршала хотят заставить в него войти, дав ему на выбор министерский портфель или скандал. О, господи, в наше время все возможно!

– Да, – со вздохом произнес Петрюс. – Вот только нельзя никак найти пятьсот тысяч франков.

Сальватор сделал вид, что не расслышал его слова.

Затем, развивая свою мысль, сказал:

– Отметьте, однако, что я ничего не утверждаю. Я просто размышляю вместе с вами.

– О, а я, – с огорчением сказал Петрюс, – я даже и не могу размышлять.

– В таком случае, – произнес Сальватор с улыбкой, которая очень удивила Петрюса, – я продолжу размышлять в одиночку. Однако, если я не сильно ошибаюсь, в этом деле должна быть замешана полиция. Уж по крайней мере кто-то из полиции. Этот поселившийся у вас в доме моряк, знающий вас с самого вашего детства, которому, как старому другу капитана Эрбеля, известны все ваши семейные тайны, вышел, думается мне, из особняка на Иерусалимской улице. Только отец или мать, или же полиция, эта заботливая мать общества, могут так досконально знать жизнь человека, начиная с колыбельки и кончая мастерской. Кроме того, я всегда считал, что по почерку можно определить характер человека. Посмотрите на начертанные его рукой строки…